Смерть не приходит одна
Татьяна Алешичева о «Жизнях матрешки»
Netflix показал сериал «Жизни матрешки», сразу же ставший хитом, про веселую оторву Надю, попавшую в смертельную временную петлю
Фото: Netflix
Фото: Netflix
Фото: Netflix
Фото: Netflix
Жительница Нью-Йорка Надя Вулвоков (Наташа Лионн, хрипотцой и рыжими кудрями напоминающая Пугачеву эпохи 1980-х) празднует 36-й день рождения на шумной вечеринке, организованной боевыми подругами. Надя курит как паровоз («Мои внутренности в два раза старше меня!»), с удовольствием затягивается предложенным косяком, не прочь переспать с первым попавшимся мужиком и не пьет только сухую воду — в общем, веселится знатно. Первым попавшимся оказывается профессор литературы — спасибо, что не очкарик, зато, как водится, женат. Впрочем, его биография и личные качества Надю волнуют едва ли, отношения с мужчинами она строит по принципу «выспросить и выбросить» — и тут нужно сделать первую зарубку на память: а что, собственно, происходит не так? Пока вроде бы все так, вот только кот пропал, рыжий кот по кличке Омлет,— кажется, единственное существо, к которому она привязана, да и то не слишком. Быстро разобравшись с кавалером, Надя выходит на улицу искать кота — и ее насмерть сбивает машина. А через минуту она как ни в чем не бывало очухивается перед зеркалом в том самом туалете все на той же вечеринке по случаю своего дня рождения. А потом все повторится снова и снова, как на чертовом колесе сансары, только без перерождений: та же Надя, тот же туалет, тот же косяк и тот же пыльный профессор, раз от раза оказывающийся тем еще гадом.
Фото: Netflix
Критики дружно расхвалили сериал: «яркий, умный, сделанный без лишних сантиментов, смотрится запоем». Ну еще бы он был глупым, когда в авторах тут люди опытные и заслуженные, комедийная элита из пула SNL — режиссер Лесли Хэдланд, актрисы Эми Полер и Наташа Лионн, на которой и держится сериал. Лионн, недавно сыгравшая в другом нетфликсовском хите «Оранжевый хит сезона»,— что называется, женщина интересной судьбы. Начав сниматься в конце 1990-х — на минуточку, у Вуди Аллена и в «Американском пироге»,— в нулевые она чуть не пустила карьеру под откос из-за алкоголя и наркотиков. Но справилась с зависимостями, пережила операцию на открытом сердце и теперь у нее все хорошо: в бойфрендах Фред Армизен, в лучших подругах Хлоя Севиньи, в актерском портфолио новые комедии. И главное, про кризисы, психотравмы, смерти и перерождения она знает не понаслышке. Когда ее героиня исчерпывает все простые способы прогнать смертельное наваждение (в какой-то момент Надя даже обзаводится товарищем по несчастью), ей остается лишь попытаться понять, что не так с ней самой. И тогда развеселая и зловещая карусель со смертями и воскрешениями на полном ходу упирается в психодраму, расхлебать которую можно лишь старым дедовским способом — доморощенным психоанализом.
Расхвалившие сериал критики грешным делом окрестили его «„Днем сурка" на кокаине», хотя это скорее «„Секс в большом городе" по-взрослому» — когда больше нет смысла мямлить о мужчинах с Марса и женщинах с Венеры, потому что пора расхлебывать собственный психологический замес. Тут очень кстати оказывается такой персонаж, как Рут (Элизабет Эшли) — приемная мать Нади, по специальности психотерапевт (до настоящей, ныне покойной мамаши дело тоже дойдет — ее и играет Хлоя Севиньи).
Фото: Netflix
Поначалу, когда Надя пытается выскочить из временной петли, не копаясь в собственной душе, кажется, что безразличие к окружающему миру — это ее суперсила: мир ловил ее и не поймал лишь потому, что ей на все плевать. Но если копнуть глубже, выйдет наоборот: в анамнезе тут старая недобрая детская травма, перешагнуть через которую, наплевать и забыть — не получится. Можно только признаться себе в ее существовании, осмыслить и пройти «лечение правдой». Поп-культура, как пациент на кушетке, тоже забывчива: кажется, со времен «Клана Сопрано» это первый сериал, где, пусть и посреди веселого балагана, тема избавления психотерапией от застарелой травмы поднимается всерьез.
«Russian Doll», 2019–