Таз со снегом и еловыми ветками

В прошлом году в России начали внедрять систему долговременного ухода (СДУ) за пожилыми людьми и инвалидами. В пилотный проект вошли шесть регионов, федеральное министерство труда выделило на разработку методологии и конкретные перемены в них 100 млн руб., оператором реформы стал благотворительный фонд «Старость в радость». В 2019-м пилотных регионов будет больше, государство продолжит их поддерживать, но и от самих регионов потребуется больше затрат. Как прошел первый год реформы в одном из регионов, какие перспективы появились у пожилых россиян и сколько стоит государственная сиделка, выяснила спецкорреспондент “Ъ” Ольга Алленова, побывав в Тульской области.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Предыдущая фотография

Следующая фотография

1 / 6

Прически у женщин — первое, что бросается в глаза в доме престарелых в Щекино. Парикмахер обслуживает 15 человек в день, а медсестра проверяет, все ли мужчины выбриты, у всех ли пострижены ногти и волосы

Фото: Коммерсантъ / Эмин Джафаров

В системе долговременного ухода интернаты — это последняя инстанция, к услугам которой прибегает пожилой человек

Фото: Коммерсантъ / Эмин Джафаров

Многие люди попадают в дом престарелых из деревень, где у них есть полуразрушенные дома и нет родных. Сегодня они могут получить помощь только в интернате. Но в перспективе такая помощь должна быть доступна им дома

Фото: Коммерсантъ / Эмин Джафаров

Пожилым людям необходимы центры дневной занятости, где они могут посещать занятия и общаться,— все это способствует реабилитации и социализации пенсионеров

Фото: Коммерсантъ / Эмин Джафаров

Комнаты на двух человек — одно из важных требований в реформе домов престарелых. Человеку, который провел всю жизнь дома, трудно жить в казенном учреждении, особенно если ему недоступно право побыть одному и иметь личное пространство. В обычных интернатах в комнатах живет 4-8 человек

Фото: Коммерсантъ / Эмин Джафаров

Право пожилого гражданина жить так, как ему хочется, а не так, как это удобно персоналу и учреждению,— ключевое требование в системе долговременного ухода

Фото: Коммерсантъ / Эмин Джафаров

«Одежда у них, как правило, своя. А колготки и белье мы выдаем»

Женщина с седыми кудрявыми волосами сидит перед зеркалом, парикмахер укладывает последний завиток. У женщины накрашены губы и ногти, на ней аккуратные платье и кофта, на вид ей лет 70, хотя сама она говорит, что «сильно больше». За окном полуденное солнце и снег, лучи освещают женщину так, что ее прическа кажется нимбом.

Мини-парикмахерская, оборудованная прямо в коридоре Первомайского дома-интерната для престарелых,— самое яркое мое впечатление от этого заведения. Такое я видела только за границей, а сидящая перед зеркалом Светлана Проскурдина выглядит как благополучная европейская дама преклонных лет.

Как убежденному противнику интернатов мне в голову первым делом приходит мысль, что это очередная потемкинская деревня: обычно в таких заведениях устраивают показные мероприятия под приезд комиссий или журналистов. Я спрашиваю Светлану, как часто она сюда приходит делать прическу. «Два раза в неделю»,— отвечает дама.

Парикмахер Лариса Цветкова рассказывает, что в этот день сделала прически семи женщинам, а обычно обслуживает 15 человек в смену.

— Сюда не каждый дойдет. Мы и по лежачим ходим. Красим волосы, прически делаем.

В тренажерном зале днем занимаются пожилые жители интерната, а вечером — молодые, к ним приезжает тренер из тульского реабилитационного центра.

Женщина в спортивном костюме медленно идет по беговой дорожке. Ее соседка справа крутит педали на велосипеде. Мужчина, с виду совсем молодой, сидит перед тренажером и смотрит в телефон. Возраст — не ключевой аргумент для размещения в этом интернате. Александр перенес инсульт и несколько месяцев лежал дома. Здесь он стал ходить. Это не единственный случай. Женщина на беговой дорожке два года назад сломала шейку бедра. Из больницы Ларису перевели в отделение сестринского ухода, потом сын устроил ее в частный дом престарелых под Тулой, но спустя год ей стало хуже, снова пришлось делать операцию. «Сын в Москве работает, а я в Москву не хочу,— говорит Лариса.— Ну после операции решила я сюда ехать, а тут меня на ноги поставили». Лариса даже ходит в бассейн. Его открыли недалеко, в городе Щекино, а дому престарелых выделили для посещения два часа каждый день с утра.

Антонина живет в этом интернате с 1989 года, она сравнительно молода, но из-за неврологических нарушений нуждается в уходе. «При мне тут сменилось три директора,— рассказывает она.— Раньше совсем не то, что сейчас, было. Это сейчас все плиткой обложено да все улыбаются». В интернате Антонина "сошлась" с мужчиной, им выделили отдельную комнату.

В кабинете психолога два посетителя. У окна, за столом песочной терапии,— высокий худой мужчина. После смерти жены Олег Николаевич пережил инсульт, слег и ни с кем не разговаривал, но теперь стал общаться, двигаться и даже ухаживает за одной местной дамой.

Смогут ли пожилые жители России в ближайшее время познакомиться с гериатрией

В массажном кресле лицом к двери сидит пожилая Лидия Васильевна, в нарядном платье, с брошью и в серьгах. «Я не ходила из-за неврологической болезни,— поясняет она.— Здесь меня перевели в милосердие (отделение милосердия для маломобильных граждан.— “Ъ”), лежала я там целый год, на ноги не могла наступать. А потом встала. Массаж мне делали — ноги, руки, спину. "Давай, вставай! — говорили мне девочки,— а то всю жизнь пролежишь". И вот я на ногах».

— У вас красивые серьги и брошь,— говорю я.— Это ваше?

— Да, из дома привезла. И платье мое. Могу и купить, от пенсии что-то остается.

Директор интерната Елена Биятова поясняет: «Одежда у них, как правило, своя, а колготки и белье мы выдаем. Нижнее белье стираем в бытовых стиральных машинках в нашей прачечной — у каждого свой мешочек: постирали, положили обратно. Если кто-то хочет постирать сам — пожалуйста».

«Мы учим людей пить воду»

На втором этаже — отделение милосердия. По сути, паллиативное. Здесь живет 150 человек. Всего в интернате 300 жителей, из них 47 тружеников тыла, 11 репрессированных, 101 ветеран труда.

Первое, что бросается в глаза,— на стене у двери в каждую комнату висит табличка с именами живущих здесь людей. Я вхожу в комнату, где живет три человека. Обычно в отделениях милосердия вместе живут шесть-восемь человек минимум.

Современная многофункциональная кровать, рядом тревожная кнопка (круглосуточный медсестринский пункт оборудован электронным табло). Санитарка Людмила Завальнева поправляет подушки за спиной у лежащей женщины — Ольги Николаевны. «Человек должен лежать удобно и каждые два часа менять положение,— говорит Людмила.— Это помогает избегать пролежней у неподвижных людей. Нас учили этому тренеры от фонда "Старость в радость"».

Ольга Николаевна жила в «активном» отделении вместе с мужем Русланом. После инсульта ее перевели сюда — за ней нужен постоянный уход. Руслан, говорят, к ней приходит.

Я спрашиваю, почему кровать стоит прямо напротив двери — должно быть, это неудобно.

Тренер по уходу за маломобильными гражданами Вера Забельникова объясняет: «Если человек парализован слева, мы будем подходить к нему слева, это стимулирует его к движению. Ольга Николаевна слышит нас, и ей хочется повернуть голову». Поддержание функций у стареющего человека или восстановление утраченных функций — это принцип долговременного ухода, объясняет она: «Здесь есть такие люди, которые поступили сюда в совершенно неподвижном состоянии, они не ели твердую пищу, не держали ложку. Кладешь на стол мандарин и ждешь — в большинстве случаев рано или поздно человек этот мандарин возьмет. У нас есть один такой житель, бывший афганец — был обездвижен, а теперь встает, сидит, самостоятельно ест».

Как живут пожилые люди в Израиле

Еще тренер говорит, что в интернат уже заказали ширмы, которые разделят комнату на личные зоны для каждого человека. А в декабре сотрудники принесли в отделение милосердия тазы со снегом и еловыми лапами, чтобы те люди, которые давно лежат и не могут выходить на улицу, почувствовали запах Нового года.

Веру направил сюда фонд «Старость в радость» — учить санитарок ухаживать за малоподвижными людьми. Министерство соцзащиты Тульской области устроило ее и еще двух тренеров фонда на работу в тульский региональный центр «Развитие», и теперь Вера ездит в пилотные интернаты на супервизию.

Мы заходим в мужскую комнату, здесь всего две кровати — в одной из них полулежа сидит крупный молодой человек, с другой вскакивает высокий неопределенного возраста мужчина и громко матерится.

— Не бойтесь,— улыбается санитарка Людмила.— Это наш Александр Львович. Он приехал парализованный, с пролежнями, говорить не мог, а здесь на ноги встал, и литературный язык прорезался.

Потом я выясню, что в родной деревне Александр считался «асоциальным элементом». То, что обычная санитарка называет его по имени-отчеству, мне кажется очень хорошей иллюстрацией к системе долговременного ухода в этом регионе.

В прошлом году на стенах интерната появились фотографии его жителей, что тоже напоминает мне зарубежные организации для пожилых. В душевых — поручни, на посту медсестры — персональные планы по реабилитации и уходу. В индивидуальной таблице медсестра ставит отметки о том, какие препараты принимает живущий здесь человек, вымыт ли он, пострижены ли его ногти и волосы. Еще одна задача медсестры — контролировать питьевой режим. В обычных российских интернатах люди мало пьют — персонал не дает воду, чтобы реже менять памперсы, и получатели услуг привыкают пить только во время завтрака, обеда и ужина. Руководитель фонда «Старость в радость» Елизавета Олескина поясняет, что контроль водного режима — важнейший элемент системы долговременного ухода: «Отсутствие жидкости в организме опасно для здоровья и жизни человека, поэтому мы учим людей пить воду».

В этот дом престарелых каждую неделю приходят волонтеры — школьники и студенты. В прошлом году региональное министерство молодежной политики открыло ресурсный центр развития добровольчества, который заключил договоры с образовательными и социальными учреждениями региона. «Первое время дети относились к нам настороженно,— говорит Елена Биятова.— А теперь освоились, приходят и рассказывают про свои дела, учебу, родных. Они уже знают, что в жизни есть старость и болезнь».

«Мы понимаем, что интернаты — это крайность»

— Раньше главным критерием оценки работы учреждения было наличие или отсутствие запаха и чистота пола и стен,— рассказывает замминистра соцразвития Тульской области Инна Щербакова.— Теперь мы смотрим на прически, ногти, у всех ли есть своя одежда, могут ли люди купить то, что они хотят. В наших психоневрологических интернатах больше не бреют женщин наголо, закупили хорошее парикмахерское оборудование.

В 2018 году Тульская область стала одним из шести пилотных регионов по внедрению системы долговременного ухода за гражданами пожилого возраста и инвалидами (СДУ). Благотворительный фонд «Старость в радость» получил от правительства РФ 100 млн руб., на которые была разработана методология проекта, набран дополнительный штат сиделок и соцработников в пилотных регионах, а также проведено обучение всего персонала по уходу. Проектом руководит федеральный Минтруд, участвуют в нем также Минздрав и Агентство стратегических инициатив (АСИ). Контролируют исполнение реформы «Старость в радость» и федеральный Минтруд. Для России это первый случай такого сотрудничества. Система долговременного ухода предполагает, что любой человек с дефицитом самообслуживания сможет получать помощь там, где ему удобнее, и именно ту помощь, которая ему необходима.

Изменения в домах престарелых — только часть пилотного проекта, причем не главная. Если система долговременного ухода выстроена правильно, то пожилой человек может сам выбирать, где он хочет получать социальные услуги,— в учреждении или дома.

Большинство предпочитает дома — и так во всем мире. «Мы понимаем, что интернаты — это крайность,— говорит и зампред тульского правительства Марина Левина.— Надо развивать разные формы помощи на дому, патронаж, службу сиделок, дневные центры для пожилых, родственную опеку, центры проката технических средств реабилитации (ТСР). Чтобы родственники могли работать. А если же так вышло, что человек не может остаться дома и попал в интернат, то для него должны быть созданы такие условия, чтобы он там жил с комфортом, развивался, а не деградировал».

В 2018-м в пилотном проекте участвовало только три административных образования региона — город Тула, Щекинский и Богородицкий районы. В одном только Первомайском интернате ввели восемь дополнительных ставок помощников по уходу (всего в трех районах появилось 20 дополнительных ставок). Три региональных тренера обучили 370 социальных работников и помощников по уходу, работающих в стационарах и на дому. Два директора домов престарелых прошли стажировку в Чехии, изучая на практике систему долговременного ухода за пожилыми и инвалидами.

Марина Левина говорит, что в результате реформы за последний год сильно изменился и кадровый состав. После того как зарплаты младшего медперсонала в местных интернатах подняли до уровня средней региональной (около 29,9 тыс. руб.), появилась конкуренция.

На должности санитарок пришли новые люди, а постоянные обучающие семинары, супервизия и весь «воспитательный процесс» привели, по словам Левиной, к тому, что «случайные люди сюда уже не приходят». В результате реформы должность санитарки «разделится» на две: помощника по уходу и уборщика помещений. Первый будет помогать кормить и мыть людей, второй — мыть комнаты и коридоры.

Каждый третий житель Тульской области старше трудоспособного возраста, а каждый десятый имеет инвалидность. Большинство пожилых граждан в интернат идти категорически не хочет. Для них в регионе развивают другие формы ухода.

В Тульской области девять центров социального обслуживания (ЦСО), в которых оказывают полустационарные услуги и помощь в надомном уходе. Как это выглядит на практике, я увидела в ЦСО города Щекино.

Что такое долговременный уход по-российски

В этом центре есть жилые комнаты, которые используются как гостиница для пожилых. «Бывает, семья хочет уехать в отпуск, сделать ремонт, да просто отдохнуть, а пожилой родственник требует постоянного ухода — и тогда вот такая передышка им очень помогает. Это самая востребованная у нас услуга»,— поясняет директор Нуне Амирджанян. В стационаре этого ЦСО всего 25 мест, человек может жить здесь один-шесть месяцев. Одиноким пожилым людям из деревень эта услуга помогает пережить тяжелую зиму: здесь не надо таскать дрова и топить печь. Социально-медицинская реабилитация — врачебный осмотр, оздоровительные процедуры, общение и социализация,— тоже важная услуга для одиноких сельских стариков. В этом же центре работает пункт проката технических средств реабилитации — на складе можно увидеть коляски, подъемники, трости, ходунки, надувные ванны для мытья инвалидов. «Стоимость невысокая — от трех до 25 рублей в день,— говорит директор.— Для многих семей это выход. Человек слег, ему устанавливают инвалидность, составляют индивидуальную программу получения услуг, и прежде, чем он сможет получить ТСР бесплатно, уйдет много времени. А коляска и ванна нужны сейчас. Часто у нас люди берут вещи на один-два дня в неделю».

В ЦСО работает так называемый Университет серебряного возраста — это центр досуга пожилых людей, куда могут приходить как временные жители центра, так и пожилые люди из ближайших районов. «Особенным успехом у нас пользуется курс финансовой грамотности, на котором мы объясняем людям, как пользоваться пластиковыми картами, оплачивать услуги через интернет, как защититься от мошенников»,— рассказывает НунеАмирджанян.

В другом учреждении — Комплексном центре соцобслуживания №1 в Туле — уже открыт центр дневного пребывания для пожилых: туда и обратно домой их отвозит служебный транспорт. Такая услуга предоставляется во всех развитых странах и считается одной из базовых в профилактике старческой деменции, семейного неблагополучия, изоляции пожилого человека и попадания его в интернат. Сейчас в этом центре восемь мест, к концу года после завершения ремонта будет 35. Замминистра Инна Щербакова говорит, что принимают туда людей с деменцией или ограниченных в движении. «Круглосуточный уход за таким родственником требует от семьи значительных усилий, часто кто-то в семье бросает работу, чтобы ухаживать за пожилым, а дневной центр помогает эту проблему решить»,— поясняет она.

«Меня эта сиделка на ноги поставила»

Наконец, еще одно нововведение Тулы — патронажный уход на дому. В регионе с 2014 года работает служба сиделок при государственных учреждениях соцобслуживания. Официально такая профессия в России появилась только в 2018-м, поэтому услуги оказывались штатными социальными работниками, работающими в ЦСО. Например, в Щекинском ЦСО — 75 соцработников, 45 из них оказывает услуги сиделок пожилым гражданам. Это тоже часть реформы. Пожалуй, самая главная.

Год назад маломобильным пожилым людям предложили бесплатные услуги сиделки на четыре часа в день с понедельника по пятницу. Если нужно больше часов — можно их купить. Главное отличие государственной сиделки от частной в таком случае — невысокая стоимость услуги. Час работы социальной сиделки стоит 160 руб. При этом максимальная доплата не может быть выше 10 тыс. руб. в месяц.

К жительнице города Щекино Валентине Скороход весь прошлый год приходила сиделка Галина.

«Галя приходила ко мне на восемь часов в день пять раз в неделю,— рассказывает Валентина.— Платила я за это государству 10 тыс. руб. в месяц. Так меня эта сиделка на ноги поставила». За те же деньги Валентина могла бы жить в доме престарелых, отдавая государству 75% своей пенсии.

Четыре года назад у нее диагностировали ишемическую болезнь сердца, она стала терять равновесие, а в 2016-м сломала шейку бедра: «Два года я не ходила. Второй год вообще только лежала, даже сесть не могла. Приехала племянница моя из Москвы, обратилась в соцзащиту. Мне прислали Галю. Она весь год меня выхаживала. Продукты приносила, готовила, кормила. Галин муж сделал мне турник над кроватью, чтобы я на руках приподнималась. Поручни на кровать прикрутил. А Галя меня учила ползать — ляжет на пол и вместе со мной ползет. Как с ребенком. Я ей говорю: «Галя, да я уже не встану». А она: «Встанешь, и не такие вставали».

Валентина сидит в кресле, опираясь на костыль. У нее высокая прическа, заколотая шпильками. Галина, улыбаясь, стоит рядом.

— Подняла меня,— с благодарностью отзывается Валентина.— Сначала на ходунки, а теперь уже с палочкой хожу.

В комнате уютно, на полу ковер, на стене фотографии. В мебельной стенке советских времен — красивая посуда.

— А я уже в дом престарелых собралась,— вспоминает Валентина.— Думаю, все, помирать буду. Жить я там не смогла бы, все чужое. А Галя не пустила. Зачем тебе помирать, говорит, поживешь еще. Спасибо ей. Вы не видели, как она меня купала. С дочкой вдвоем придут, поднимут меня — и в ванну.

Врач из районной поликлиники ходит к Валентине Скороход домой, и анализы можно сдать на дому. Это тоже часть системы долговременного ухода.

— Я и на улицу понемногу выхожу,— резюмирует Валентина.— Из лежачей в памперсе стала ходячей. Вот такое чудо со мной случилось.

Как надо помогать социально незащищенным гражданам

В прошлом году в рамках пилотного проекта СДУ тульские медики и соцработники провели обследование 12 тыс. пожилых граждан, состоящих на учете в соцзащите. Это обязательное условие для всех участников федерального пилотного проекта. «Пожилым людям нужны разные услуги,— поясняет руководитель фонда "Старость в радость" Елизавета Олескина.— Кому-то достаточно принести продукты из магазина, а кому-то нужен постоянный уход. Система, при которой все пожилые получают один и тот же набор услуг, неэффективна. У людей разные степени ограничения функционирования. Есть международная система оценки дефицитов самообслуживания человека, то есть типизация, где самые тяжелые группы по ограничению функционирования — пятая и шестая. Поэтому мы предложили для начала выяснить, сколько в каждом регионе граждан с той или иной степенью ограничений. В Туле, например, сегодня 19,5 тыс. граждан находятся на надомном и стационарном обслуживании, из них в прошлом году обследовали 12 тыс. и выяснили, что 980 из них нуждаются в постоянном постороннем уходе. Всем им были пересмотрены индивидуальные программы предоставления социальных услуг. Для 220 человек увеличили количество социальных услуг по уходу, в их числе 175 человек, которые получают услуги на дому».

В 2018 году только в Щекинском ЦСО услуги сиделки получил 101 человек. «Благодаря этим сервисам граждане, которые попали бы в ПНИ, остаются дома»,— говорит Инна Щербакова.

«Наташу не забирайте»

Жительница Тулы Валентина Колоницкая получает услуги сиделки от тульского областного благотворительного центра «Хасдей Нэшама». У Валентины тяжелое заболевание, она лежит, и врачи не делают прогнозов. Такие получатели услуг считаются паллиативными.

— Полгода лежу,— рассказывает Валентина слабым голосом.— Голова кружится, сознание теряю. Вы только Наташу не забирайте у меня.

Сиделка Наталья Микина — молодая рыжеволосая девушка, кормит Валентину из ложки, держит ее за руку, гладит по седой голове. Пожилая женщина постоянно ее окликает, Наталья тут же отзывается. Валентина живет одна. 80-летняя сестра навещает ее, но ухаживать за ней не может — сама после инсульта. «В больницу она не хочет»,— говорит сестра о Валентине.

НКО «Хасдей Нэшама» вошла в региональный реестр поставщиков социальных услуг, и теперь государство может заказывать у нее социальные услуги, например, услуги сиделок. Такую схему давно применяют во многих странах мира, где считают, что государству проще заказывать услуги у НКО и контролировать их, чем делать и то, и другое. Это позволяет развести заказчика и контролера и устранить конфликт интересов, а еще создает здоровую конкуренцию в сфере услуг. В результате получатель услуги лишь выигрывает. «Государство может заказать услугу у себя, а может — у НКО,— говорит Инна Щербакова.— Нам значительно легче работать, когда есть такие НКО — они берут часть нагрузки на себя, и мы можем расширить спектр и географию услуг».

— Наташу не забирайте,— снова говорит Валентина.

— Наташа для нас спасение,— повторяет ее сестра.

Что делается и что должно быть сделано в России для инвалидов на квартиры

В 2018 году работа Натальи Микиной оплачивалась из федеральных денег, выделенных на пилотный проект, но с этого года оплачивать ее труд должен регион. В Тульской области удалось найти компромисс: сиделок обещают оформить в штат центра соцобслуживания, чтобы Валентина и другие пожилые люди не лишились ухода, к которому привыкли.

Власти Тулы демонстрируют гибкость, считает Елизавета Олескина. «Для нас главное — чтобы люди продолжали получать те услуги, которые им предоставлялись весь год,— говорит Елизавета.— И Тула такой подход разделяет».

Не все регионы в прошлом году справились, один вообще выбыл из пилотного проекта. То есть пожилые люди, получавшие свои бесплатные часы сиделок, теперь их лишатся. Кто-то согласится доплачивать, а кто-то нет. «Мы не можем допустить, чтобы люди, которые нам поверили, теперь ушли в интернат,— продолжает директор фонда "Старость в радость".— Сейчас ищем благотворительные средства, чтобы оплачивать труд сиделок в этих регионах».

«Мама в Туле, дочь в Москве, и переезжать пожилой человек не хочет»

В здании еврейского благотворительного центра «Хасдей Нэшама» сейчас работает центр дневного пребывания для жертв нацизма.

Мы застаем занятие, которое называется психологический круг,— люди обсуждают какие-то события и свои переживания, а после молодой сотрудник центра проводит для них «танец на стульях»: его клиенты, не вставая, повторяют вслед за ним танцевальные движения руками и ногами. Такие упражнения помогают в профилактике деменции.

В дневном центре есть и комплекс занятий по сохранению памяти — новая методика, которую специалисты НКО привезли из Москвы. «День в дневном центре начинается в десять утра и завершается в 16 часов»,— рассказывает координатор «Хасдей Нэшама» Елена Фельдман. Автобус привозит пожилых клиентов, они делают здесь зарядку или китайскую гимнастику с ремнями, пьют чай с кошерной выпечкой и говорят о своей жизни на авторской программе «Театр воспоминаний», потом расходятся по творческим мастерским или идут на курсы компьютерной грамотности. После обеда слушают лекции по краеведению, истории, культуре, смотрят кино («у нас отличная фильмотека»). Сейчас здесь две группы по 25 человек в каждой. «У нас много одиноких людей,— говорит Елена Фельдман.— Часто бывает так, что мама в Туле, дочь в Москве, и переезжать пожилой человек не хочет».

Директор благотворительного центра «Хасдей Нэшама» Фаина Саневич в детстве была узницей концлагеря. Пять лет назад, поняв, что в регионе нет программы помощи жертвам нацизма, она выиграла грант благотворительной организации CAF и открыла дневной центр для людей, переживших концлагеря. Сюда приходят люди разных национальностей, но с каждым годом их становится все меньше. Эта невысокая седая женщина с живыми черными глазами убеждена, что длительность и качество жизни пожилого человека напрямую зависит от окружения и возможности общаться. В этом году формат услуг «Хасдей Нэшама» меняется — теперь здесь будет дневной центр для пожилых людей с сохранной психикой. Для граждан с деменцией министерство соцзащиты открывает в Туле еще один дневной центр.

Мы идем по полукруглому коридору, на стенах — портреты туляков—героев войны. Еще здесь есть свой музей войны и маленькая синагога. Навстречу бегут дети — в центре работает детский сад, который считается одним из лучших в Туле. Объединять детские сады и дневные центры для пожилых на одной территории придумали давно — в Израиле, например, самые хорошие центры для пожилых находятся вблизи школ и не отделены от них заборами. Такая интеграция позволяет и детям, и пожилым общаться и проявлять заботу друг о друге.

«Это сильно дешевле, чем проживание человека в интернате»

«Поскольку Тула с первым этапом пилотного проекта справилась, она остается в федеральном проекте и теперь должна будет расширять географию региональной реформы»,— поясняет Елизавета Олескина. В 2019 году в пилот войдут еще шесть учреждений социального обслуживания в Веневском, Дубенском, Суворовском и Одоевском районах: в штат интернатов введут должности помощников по уходу, которые будут дополнительно обучены, а в центрах соцобслуживания увеличится количество сиделок. Еще в двух районах области обещают открыть группы дневного пребывания для пожилых с деменцией.

Сейчас изменяется региональное законодательство: как обещают тульские власти, это даст возможность пожилым гражданам получать социальную помощь в необходимых объемах и в удобной для них форме обслуживания.

Внедрение системы долговременного ухода в стране только началось, и у этой реформы еще много болевых точек. Одна из них связана с заявительным характером социальных услуг. По официальным данным, только треть нуждающихся граждан доходит до соцзащиты, чтобы заявить о себе. То есть две трети услуг не получают, живут, болеют и умирают, не дождавшись помощи.

— Это действительно проблема: человеку надо выйти из дома или позвонить, пригласить соцработника, а у нас просто беда с информированием, многие люди даже в Москве не знают, что им положены соцуслуги,— рассказывает Елизавета Олескина.

— Многих пугает сама мысль о том, что надо куда-то идти и о чем-то просить. Сейчас в наших пилотных регионах эту проблему решают разными способами — в частности, органы соцзащиты работают с учреждениями здравоохранения, получая информацию о том, где и в каком состоянии живут пожилые люди, которые могут нуждаться в помощи. И к ним домой выходят соцработники, чтобы проинформировать их об услугах».

Вторая общая для всех регионов проблема — интернаты остаются основными поставщиками социальных услуг. «В интернате за тебя все делают, нужно это тебе или нет, а на дом к тебе дважды в неделю придет соцработник и принесет хлеб и молоко,— говорит Олескина.— Но это региональные полномочия. Регион может изменить свое законодательство, расширив перечень и кратность услуг и создав такие сервисы, чтобы нуждающиеся в уходе люди получали больше поддержки дома. И мы пытаемся помогать регионам в такой перестройке подходов. Я вижу, что региональные власти постепенно это понимают, развивая такие сервисы, как патронаж или услуги дневного центра. Это сильно дешевле, чем проживание человека в интернате. Я уже не говорю о том, что это человечнее».