Мастера дзен советуют своим ученикам почаще ходить в кино. В такое голливудское кино, когда сидишь в зале, затаив дыхание, поскольку кажется, что это за тобой гонятся плохие парни и это ты помогаешь хорошим парням спасать мир. Дзенские учителя говорят, что кино учит правильному отношению к жизни — как к иллюзии. Кино, книги, театр, фотография, политика суть двери между двумя мирами. И сущность человека нигде не проявляется так ярко, как на пороге двух миров. То есть в дверях.
Если прийти в кинотеатр, заранее приготовившись просто следить за голливудским сюжетом, не позволяя ему захватывать тебя, то довольно быстро приучаешься думать, что все эти захваченные самолеты и корабли коварных инопланетян — это очень интересно, конечно, но это понарошку.
Когда научаешься про кино никогда не забывать, что оно понарошку, можно приучаться думать так же и про жизнь. Будда Гаутама, равно как и все на свете духовные учителя, пророки и боги, неоднократно говорил, что жизнь — это иллюзия. Что не стоит придавать жизни большого значения. Что все это очень интересно, конечно, но понарошку. А по-настоящему будет только после смерти, если, как утверждает буддистское учение, удастся разорвать бесконечную цепь перерождений.
В этом смысле публика всегда и особо ценила людей, делающих что-то заведомо понарошечное, поскольку этим людям легче, чем сталеварам и булочникам, понять иллюзорность мира.
 | ФОТО: ДМИТРИЙ АЗАРОВ |
|
 | ФОТО: АЛЕКСАНДР ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ Парадный выход
Валентина Матвиенко, 2000 год |
|
 | ФОТО: ДМИТРИЙ ДУХАНИН Аппаратный вход<
Михаил Швыдкой, 2002 год |
|
 | ФОТО: СЕРГЕЙ МИХЕЕВ Тень открытых дверей<
Александр Коржаков, 1999 год |
|
 | ФОТО: ДМИТРИЙ ДУХАНИН Прорывов не будет
Михаил Касьянов, 2001 год |
|
 | ФОТО: ВАЛЕРИЙ МЕЛЬНИКОВ Меж двух дверей
Герман Греф, 2002 год |
|
 | ФОТО: ПАВЕЛ СМЕРТИН Осторожно! Двери закрываются
Борис Березовский, 2000 год |
|
 | ФОТО: ПАВЕЛ СМЕРТИН Осторожно! Двери открываются
Анатолий Чубайс, 2003 год |
|
За это ценили писателей, поскольку "Ромео и Джульетта" вроде бы всего лишь слова на бумаге, но, с другой стороны — страсти и страдания, любовь и смерть. В этих словах на бумаге содержится волшебство, ибо можно думать, что просто слова волнуют не меньше настоящей любви, и в то же время предполагать, что реальные наши страдания и смерть — всего лишь слова на бумаге в какой-нибудь небесной книге.
Книга — дверь между мирами, как и кино, как и обложки модных журналов. Они приоткрывают тайну. За эту причастность к тайне обыватель ценит писателей, артистов и фотомоделей. За это же ценит и политиков.
Политика — это ведь тоже дверь между мирами. Сталевар или хлебопек, видя по телевизору президента, губернатора, депутата или царя, искренне полагает, что раз все эти люди есть в телевизоре, во дворце, в летней резиденции или на почетной трибуне, а сталевара ни в одном из вышеперечисленных мест нет, а есть он только в горячем цеху, то значит, так надо. Значит, думает сталевар, люди эти достойнее меня и мудрее и есть у них какая-то власть непонятная чуть ли не от Бога или уж от народа, во всяком случае, а я буду варить сталь, потому что кто-то же должен варить сталь, а кто-то должен управлять сталеварами, ура! Так примерно думает сталевар, и в этом смысле политик действительно лучше сталевара, потому что, между прочим, мог бы и догадаться, насколько власть его иллюзорна.
Политика — дверь между мирами. Политик имеет возможность наблюдать, как его выбирают. Он может узнать, сколько в его предвыборную кампанию вложено денег и как при помощи денег можно менять взгляды людей на противоположные. Политик может обратить внимание на то, сколько умных людей трудится над его речами, тогда как после их изматывающего труда ему, политику, едва удается просто не выглядеть дураком. Политик может запомнить, что вчера говорил одно, а сегодня говорит другое, и никому это не кажется нелогичным, ибо ни то ни другое не имеет смысла. Политик, в отличие от сталевара, может посмотреть на себя в зеркало и обнаружить, что весь насквозь выдуман и иллюзорен. То есть я хочу сказать, что одной предвыборной кампании могло бы хватить человеку, чтоб стать буддой, то есть догадаться об иллюзорности мира. Однако же, как правило, не хватает.
 | ФОТО: ДМИТРИЙ АЗАРОВ Без стука не входить |
|
 | ФОТО: АЛЕКСЕЙ КУДЕНКО |
|
 | ФОТО: СЕРГЕЙ МИХЕЕВ |
|
 | ФОТО: ДМИТРИЙ ДУХАНИН Гражданин, войдемте!
Геннадий Зюганов, 2003 год |
|
 | ФОТО: ДМИТРИЙ ДУХАНИН |
|
 | ФОТО: ДМИТРИЙ ДУХАНИН |
|
 | ФОТО: ДМИТРИЙ ДУХАНИН |
|
Но политика — дверь между мирами. Когда политик выигрывает выборы и начинает управлять страной, городом или миром, работа эта опять же бесконечно предоставляет счастливцу возможность убедиться в собственной иллюзорности, иллюзорности города, мира и страны. Политик отдает распоряжения, издает указы, вносит законы, и ни одно из распоряжений, ни один из указов, ни один из законов не выполняется. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сказать себе: "Так вот что такое власть! Я делаю вид, что руковожу людьми, люди делают вид, что подчиняются мне, и от этого нам всем не так одиноко!" Если бы политик хоть раз в жизни произнес эту фразу или подумал эту мысль, дверь в другой мир открылась бы ему. Однако же за всю историю человечества не нашлось, кроме принца Гаутамы, никакого другого принца, президента или губернатора, который поверил бы своим глазам и признал бы принципиальную свою неспособность кем бы то ни было управлять, то есть открыл бы дверь между мирами и шагнул бы в нирвану.
 |
ФОТО: СЕРГЕЙ ВОРОНИН Дверь в Европу
Александр Лукашенко, 1996 год |
В конце блистательной карьеры политику предоставляется последняя возможность освободиться от пут вещного мира. Когда политик стареет, ему должна бы прийти в голову мысль: "Что ж это я, такой великий хозяйственник, дипломат и военачальник, а аденома у меня все равно, как у сталевара какого? Может, то, чем я занимался всю жизнь, ерунда на постном масле, а не вершение судеб мира? Может, ну их, судьбы эти, пойду-ка я в монастырь или просто посижу в саду, полюбуюсь цветущей вишней".
Странным образом никто из политиков никогда не пользуется уникальной возможностью поверить в иллюзорность мира. Скорее, пренебрегая очевидностью, политики склонны, как президент Финляндии Урхо Кекконен, завещание начинать словами: "Если я умру".
ВАЛЕРИЙ ПАНЮШКИН
