Мы наш, мы новый…

Сто лет назад, в марте 1919 года, в Москве по инициативе партии большевиков был учрежден Коминтерн. Невиданная прежде в истории организация, целью которой объявлена борьба за пролетарскую революцию и установление советской власти в мировом масштабе. Создателей Коминтерна трудно назвать прожектерами — это были люди реального дела, не боящиеся издержек, презирающие «условности», заточенные на результат. Такой и строилась организация: не дискуссионный клуб, а боевой штаб, который занимался подготовкой кадров, распространением влияния, планированием и осуществлением нелегальных операций по всему свету. Термин «гибридная война» тогда еще не изобрели, но очевидно — деятельность Коминтерна была именно про это. Не менее очевидно и другое: неуемный революционный темперамент возникшего на обломках империи первого пролетарского государства не на шутку тревожил соседей. Реакцией стало создание «санитарного кордона» вокруг молодой Страны Советов, из которого позже выросла и геополитика, основанная на «противостоянии систем». Между тем о Коминтерне мы и сегодня мало что знаем. Почему, пытался понять «Огонек».

Леонид Млечин

2 марта 1919 года в Москве представители различных компартий учредили Коммунистический интернационал — объединение коммунистов, поклявшихся совершить мировую революцию и установить повсюду советскую власть. Обстановка к реализации мечты, мягко говоря, не располагала: попытка построить коммунизм в России уже обернулась голодом. Поэтому Ленин распорядился обеспечить борцов за мировую революцию всем необходимым: «Поручить Наркомату продовольствия устроить особую лавку (склад) для продажи продуктов (и других вещей) иностранцам и коминтерновским приезжим... В лавке покупать смогут лишь по личным заборным книжкам только приезжие из-за границы, имеющие особые личные удостоверения».

«Грешно не поощрять революцию»

Взявшая власть в России партия большевиков считалась всего лишь одной из секций Коминтерна. Ленин и его соратники исходили из того, что сделан только первый шаг и предстоит совершить мировую революцию. А несознательных подтолкнуть силой оружия: «Походы Красной армии являются распространением социализма, пролетарской власти, революции».

Во время войны с Польшей в 1920 году Ленин решил, что если Красная армия через польскую территорию подойдет к Берлину, то и в Германии вспыхнет революция. В Москве мечтали о соединении русской и немецкой революций. Две крупнейшие континентальные державы смогли бы решить судьбу всех остальных европейских стран, в первую очередь Франции, где революционные силы тоже были на подъеме.

Сталин, вдохновленный видениями близкого триумфа, писал Ленину: «Теперь, когда мы имеем Коминтерн, побежденную Польшу и более или менее сносную Красную армию, было бы грешно не поощрять революцию в Италии... На очередь дня Коминтерна нужно поставить вопрос об организации восстания в Италии и в таких еще не окрепших государствах, как Венгрия, Чехия (Румынию придется разбить)... Короче: нужно сняться с якоря и пуститься в путь, пока империализм не успел еще мало-мальски наладить свою разлаженную телегу».

Польская кампания, однако, оказалась неудачной. Выяснилось, что интересы мировой революции могут входить в противоречие с интересами молодого советского государства.

Первым сомнение выразил нарком военмор Троцкий. 23 июня 1921 года он обратился к делегатам III конгресса Коминтерна: «Капитал все еще царствует во всем мире, и нам необходимо взвесить, все ли еще остается верной в общем и целом занятая нами позиция, рассчитанная на мировую революцию?» Участники конгресса, однако, «взвешивать» были явно не готовы. А год спустя, на IV конгрессе Коминтерна, кандидат в члены политбюро и главный редактор «Правды» Николай Бухарин формулировал жестко: «Каждое пролетарское государство имеет право на красную интервенцию, распространение Красной армии является распространением революции».

Как пытались строить коммунизм в нашей стране

За словами стояло дело: на осень 1923 года компартия Германии наметила вооруженное восстание, а политбюро ЦК ВКП(б) в Москве определило его дату — 9 ноября. Обещали немецким коммунистам военную поддержку. Выделили доллары для закупки оружия и посулили наладить поставки хлеба, чтобы новая власть накормила рабочих. Вдохновленный этой перспективой генеральный секретарь ЦК партии Сталин написал открытое письмо главному редактору газеты коммунистов «Роте фане» Августу Тальгеймеру. Письмо немцы опубликовали 10 октября: «Грядущая революция в Германии,— писал Сталин,— является самым важным мировым событием наших дней. Победа революции в Германии будет иметь для пролетариата Европы и Америки более существенное значение, чем победа русской революции шесть лет назад. Победа германского пролетариата, несомненно, переместит центр мировой революции из Москвы в Берлин».

Нарком по иностранным делам Чичерин в тот момент находился в Германии. Услышав по радио о письме Сталина в «Роте фане», он решил, что это фальшивка: призывы к революции, обещания поддержать вооруженное восстание пролетариата подрывали усилия советской дипломатии поладить с окружающим миром. Каково же было его изумление, когда выяснилось, что слова Сталина — подлинные.

Дихотомия на высшем уровне

Слово «изумление», впрочем, отражает реакцию наркома не в полной мере. Главным своим внутренним врагом Чичерин называл… Коминтерн, чью деятельность он именовал «хулиганской». У Советского Союза в 1920-х были две политики: государственная, которую осуществляли Чичерин и Наркомат иностранных дел, и коминтерновская. И вот что получалось: по линии Коминтерна Москва деньгами и оружием помогала немецким коммунистам, полагая, что мировая революция начнется в Германии; а по линии Наркомата иностранных дел — одновременно — тесно сотрудничала с правительством Германии и с рейхсвером, который в итоге сокрушил коммунистов (немецкое правительство не стало ждать, когда его свергнут, и первым пустило в ход военную силу — коммунистическая революция в Германии не случилась).

Дмитрий Орешкин о том, чем обернулись планы по строительству коммунизма

Дихотомия советских вождей не смущала: большевики, как могли, продолжали разжигать революционную борьбу в Европе. После неудачи в Германии, например, готовили оружие для болгарских коммунистов, которые намеревались взять власть в Софии. Старались, правда, быть более осторожными и прямые связи с Москвой «не светить»: в 1925 году политбюро постановило, что «вся боевая и повстанческая работа, отряды и группы должны быть переданы в полное подчинение коммунистической партии данной страны, решительно отказавшись от разведывательной и иной работы в пользу Военведа СССР». При этом компартии учили действовать в нелегальных условиях: разрабатывали средства связи в условиях строжайшей конспирации, шифры, методы создания тайных типографий. Отдел международных связей (с 1936 года — служба связи) исполкома Коминтерна ведал переброской партийных агентов за границу и их нелегальной работой. Когда началась война в Испании, Служба связи занималась среди прочего отправкой туда добровольцев.

Европа побаивалась такого соседа, держалась настороженно, пыталась окружить «санитарным кордоном». А в нашей стране культивировались ненависть и презрение к Западу, Америке, вообще к внешнему миру: что с ними церемониться, если все эти режимы будут свергнуты мировой революцией?..

Исполком Коминтерна стал, по сути, министерством по делам компартий с колоссальным документооборотом.

В бывшем Центральном партийном архиве я просмотрел многие десятки толстенных папок — материалы секретариата главы исполкома Коминтерна Отто Куусинена. В основном это донесения компартий с оценкой обстановки в своих странах, просьбы дать политические инструкции, помочь деньгами и принять на учебу местных активистов. А из Москвы потоком шли руководящие указания. Клара Цеткин, которая возглавляла Международный женский секретариат (составная часть Коминтерна), была, правда, не высокого мнения об эффективности работы. Она писала, что Коминтерн превратился «в мертвый механизм, который, с одной стороны, проглатывает приказы на русском языке и, с другой, выдает их на различных языках».

Между тем влияние и возможности организации нельзя недооценивать. Из документов Коминтерна видно, например, как формировалась позиция в отношении событий в Германии на рубеже 30-х. На вопрос, кого нужно раньше разбить: фашистов или социал-фашистов (то есть социал-демократов), давался ответ: социал-фашистов. То есть Сталин считал социал-демократов более опасным врагом, чем нацистов! В июне 1932 года руководитель компартии Германии Эрнст Тельман обратился в Москву за советом, можно ли сотрудничать с социал-демократами, чтобы не допустить избрания нациста председателем прусского ландтага. Москва ответила: «Никаких переговоров с социал-демократами или с партией Центра ни по вопросам выборов председателя ландтага или заместителя председателя, ни по каким-либо другим вопросам». Такая линия помогла нацистам взять власть.

1 сентября 1939 года Гитлер напал на Польшу, и началась Вторая мировая война (Франция и Англия, выполняя обязательства, данные Варшаве, объявили войну нацистской Германии). 7 сентября генеральный секретарь исполкома Коминтерна болгарский коммунист Георгий Димитров записал слова Сталина: «Война идет между двумя группами капиталистических стран за передел мира, за господство над миром! Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга». Польшу Сталин назвал фашистским государством: «Уничтожение этого государства в нынешних условиях означало бы одним буржуазным фашистским государством меньше! Что, плохо было бы, если в результате разгрома Польши мы распространим социалистическую систему на новые территории и население?»

Фразу о «распространении на новые территории» следует признать ключевой: идея помочь мировой революции тесно переплеталась у вождя с откровенным желанием расширить границы. Указание Сталина было в итоге оформлено в виде директивы Коминтерна всем компартиям: «Международный пролетариат не может ни в коем случае защищать фашистскую Польшу...» Коммунистам, которые хотели ехать в Польшу, чтобы, как и в Испании, сражаться против фашистов, запретили это делать.

Более того. Компартии получили из Москвы распоряжение прекратить антифашистскую пропаганду. «Англия и Франция стали агрессорами,— констатировал секретариат исполкома Коминтерна,— они развязали войну против Германии и стараются расширить военный фронт с тем, чтобы превратить начатую ими войну в антисоветскую войну». Когда в 1940 году вермахт обрушился на западноевропейские страны, коммунистические партии пытались… сотрудничать с немецкими оккупационными властями. Журнал голландской компартии «Политика и культура», например, опубликовал редакционную статью с призывом к населению «корректно относиться к немецким войскам». Французские коммунисты после сдачи Парижа обратились к немцам с просьбой разрешить выпуск газеты «Юманите». От позора спасли сами немцы, которые отказались иметь с ними дело.

А потом пришел июнь 1941-го…

Распустить. И перезапустить

В 1943 году Коминтерн распустили. Некоторые историки объясняют этот шаг желанием Москвы облегчить диалог с союзниками по антигитлеровской коалиции, устранив «раздражающий момент». Кроме того, считается, что Сталин во время войны, разочаровавшись в идее интернационализма, сделал ставку на русскую патриотическую идею, и нужда в Коминтерне отпала.

Из дневников Георгия Димитрова, однако, следует, что комбинация была задумана еще до войны: мировая революция не получалась, Коминтерн превратился в пугало, стал мешать Сталину, и он сменил тактику — хотел, чтобы коммунисты действовали внутри своих стран как бы самостоятельно и тем самым помогали Москве. Заменить распущенный Коминтерн, то есть наладить связи, в том числе конспиративные, с иностранными компартиями, поручили отделу международной информации ЦК ВКП(б), созданному решением политбюро 27 декабря 1943 года. Заведовал отделом тот же Георгий Димитров, недавний глава Коминтерна.

Отдел печати и радиовещания исполкома Коминтерна преобразовали в Научно-исследовательский институт № 205 при ЦК ВКП(б). Институт вел радиовещание на 15 иностранных языках, а также издавал закрытые бюллетени о ситуации в оккупированных странах и о движении сопротивления. Кроме того, институт занимался радиоперехватом — каждый день высшему начальству готовили закрытый обзор иностранного радиовещания. Существовавшие в составе института радиостанции выдавали себя за нелегальные передатчики подполья. Еще один обломок Коминтерна, Научно-исследовательский институт № 99, занимался немецкими военнопленными, готовил их для использования по каналам 7-го отдела ГлавПУРа, занимавшегося разложением войск противника, выпускал газеты на венгерском, итальянском и румынском языках (воинские части этих стран вместе с вермахтом сражались против СССР).

Работа над «оргструктурами» продолжилась и после войны. В сентябрьские дни 1947 года в польском курортном городке Шклярска-Поремба прошло секретное совещание представителей девяти коммунистических партий — Болгарии, Венгрии, Италии, Польши, Румынии, СССР, Франции, Чехословакии, Югославии. Советская делегация прилетела в Польшу тайно — на военном самолете. Гости разместились в одном из санаториев, откуда каждую ночь радисты отправляли шифротелеграммы Сталину. На тайной встрече договорились создать Информационное бюро для координации деятельности компартий — Коминформ. Это был прямой наследник Коминтерна.

Основной доклад «О международном положении» зачитал главный советский идеолог Жданов. В мире сформировались два противоположных лагеря, говорил он. Во главе первого лагеря стоят Соединенные Штаты. Во главе второго лагеря и во главе вообще всех прогрессивных сил мира стоит Советский Союз…

Зачем после войны понадобилась новая международная организация? Сталин хотел контролировать европейские компартии, которые либо уже взяли власть, либо могли прийти к власти.

Французов и итальянцев пригласили потому, что после войны эти компартии входили в правительства. И у них был шанс стать правящими партиями. В это верили истово: вождь французских коммунистов Морис Торез обещал, что Красная армия «в один прекрасный день вступит на Елисейские Поля как армия освобождения». А в Греции коммунисты вели настоящую партизанскую войну. Они контролировали горные районы (то есть почти всю территорию). Оружие чехословацкого производства греческим коммунистам поступало через Югославию. Сталин поддержал греческих партизан, даже обсуждал возможность признать созданное партизанами Временное демократическое правительство Греции во главе с генералом Маркосом Вафиадисом.

С братским приветом…

В 1953-м Сталин сошел в мир иной, в 1956-м Коминформ распустили. Но деление мира на два лагеря, на «них» и на «нас», где «они» — плохие, а «мы» — хорошие, сохранилось. И хотя словосочетание «мировая революция» исчезло из обихода советских вождей, цель — всемирное торжество коммунизма — осталась. Возникло и новое понятие: «страны социалистической ориентации». Москва помогала всем, кто обещал построить социализм, то есть приближал мировую революцию. На политической карте мира эти страны закрашивались в красный цвет, который год за годом «уверенно шагал» по континентам.

В конце декабря 1969-го секретарь ЦК и заведующий международным отделом Борис Пономарев представил руководству партии написанную от руки записку «об исполнении расходов "Международного фонда помощи левым рабочим организациям" за 1969 год». Это был один из самых больших секретов партии — суммы в долларах, которые Москва выделяла иностранным компартиям. Борис Пономарев докладывал: «В 1969 году помощь была оказана 73 партиям и национально-демократическим организациям в сумме 14 787 000 долларов. Вносится предложение о создании фонда 1970 года на уровне 1969 года в размере 16 550 000 долларов».

В приложении, также написанном от руки, перечислялись партии и суммы, которые им предлагалось выделить. Деньги передавались резидентами КГБ. Член политбюро и глава профсоюзов Александр Шелепин предложил финансово наказать итальянских коммунистов за строптивость: генсек ЦК компартии Италии Энрико Берлингуэр в одном из выступлений сказал, что «импульс Октябрьской революции иссяк», и члену ПБ Шелепину стало обидно. Документы попали к Брежневу с короткой припиской: «Направляю проект постановления ЦК (о "Международном фонде"), проголосованный членами политбюро. Фонды на будущий год предусмотрены в размере прошлого года. При голосовании т. Шелепин вносит предложение сократить сумму помощи Итальянской компартии до 3 м.д., хотя она и так уже сокращена вдвое». Известна реакция генсека: постановление приняли, пожелание т. Шелепина учитывать не стали.

Такие постановления инстанцией принимались каждый год. А «братские партии» тайно получали деньги до самого конца советской власти. Так и не изменившей поставленной в марте 1919 года цели — добиться мировой революции…

Что связывает Коминтерн с советской разведкой и военным шпионажем

Читать далее