Песнь мусора и пламени

Многие российские экоактивисты и даже чиновники уверены, что Европа давно отказалась от сжигания мусора. В качестве положительного примера они нередко называют Швецию, отмечая, что России необходимо равняться на страну, перерабатывающую практически 100% отходов. Мощностями этой скандинавской страны, которая ежегодно импортирует около 1,5 млн тонн чужих отходов, может воспользоваться и Россия: в январе глава Минприроды Дмитрий Кобылкин заявил о проекте по транспортировке мусора за границу. Корреспондент “Ъ” Анна Васильева отправилась в Швецию и выяснила, что на самом деле все не совсем так, как полагают в России: страна перерабатывает около 50% отходов, а оставшаяся половина мусора все же сжигается.

«Тогда сортировка бесполезна и даже опасна»

Патрик Эриксон живет с женой в двухкомнатной квартире в небольшом шведском городе Борленге. На кухне под раковиной у него стоит небольшой пластмассовый ящик, разделенный на несколько отсеков — для бумаги, пластика, стекла и пищевых отходов. Впрочем, государство вовсе не обязывает Патрика так серьезно относиться к домашнему мусору — это его личное решение. «Раньше мы отдельно собирали только стеклянные бутылки, а остальной мусор просто сваливали в один бак,— рассказывает он.— Но у нас гостила девятилетняя племянница и жутко разозлилась, когда увидела, что мы так мало сортируем. Видите ли, их класс свозили на экскурсию в центр переработки отходов. После этого она целый месяц доставала и свою мать, и нашу семью, чтобы мы сделали дома больше отсеков для разного типа мусора». Теперь два-три раза в неделю Патрик относит свой рассортированный мусор в муниципальные контейнеры на соседнюю улицу. Каждый из них предназначен для определенного вида отходов. Впрочем, в большинстве многоквартирных домов контейнеры для разных фракций стоят прямо в подвале — далеко ходить не надо. Жительница Стокгольма Инна, переехавшая в Швецию из России более 10 лет назад, тоже сортирует стекло, бумагу и картон, пластик и пищевые отходы: «Но мы не разбираем, к примеру, на части пакеты от йогурта — отдельно картонную упаковку, отдельно крышку».

Один из главных принципов шведской системы обращения с отходами — собирать и сортировать мусор нужно на самом раннем этапе, как можно ближе к источнику его образования.

В Швеции все еще работают несколько сортировочных предприятий, где люди и машины разбирают сваленный в одну кучу мусор, но этот опыт сейчас считается скорее неудачным. «Одна такая сортировочная установка может стоить €5–10 млн, а ведь нужно платить персоналу — это еще €1–2 млн,— говорит советник отдела экономики и торговли посольства Швеции в Москве Гуннар Хаглунд.— А по факту им удается рассортировать всего 30% поступающего мусора — остальной либо уже слишком загрязнен, либо окончательно приходит в негодность во время транспортировки».

Чем чище мусор, тем выше шансы использовать его повторно. Металлическая упаковка (например, пивные банки) в Швеции перерабатывается в 81% случаев, стеклянные бутылки — в 89%. «Важно отделить стекло от остального мусора как можно раньше, вдруг бутылка разобьется, и стекло попадет в другие категории отходов,— отмечает господин Хаглунд.— Тогда сортировка бесполезна и даже опасна, человек может пораниться и занести инфекцию».

Еще сложнее с пластиком: несмотря на все старания, шведам удается переработать лишь 40% таких отходов. «Мягкую» пластмассу достаточно сложно вовлечь в повторное использование — чаще всего она сдается испачканной. Такой вид пластика в основном сжигается.

«Обычный домашний мусор состоит из материалов разного качества и стоимости. Поэтому так важно сдавать его в разные контейнеры, чтобы облегчить последующую переработку,— объясняет руководитель проектов в Шведском экологическом исследовательском институте Ронни Арнберг.— По-хорошему, только для разных видов бумаги муниципалитету нужно поставить 29 отдельных баков, но это займет слишком уж много места».

В некоторых муниципалитетах «раздельные» контейнеры уже оснащены видеокамерами и системой GPS: когда баки наполняются на 80%, к ним приезжает мусоровоз.

В большинстве городов транспортные компании просто забирают разные типы отходов по очереди. «Конечно, было бы намного экономнее и экологичнее, если бы за всеми отходами приезжала одна машина,— признает господин Арнберг.— Но обычно у муниципалитетов заключены контракты с несколькими компаниями, и каждая вывозит определенный вид мусора». Впрочем, в крупных городах уже начинает внедряться «система одного мусоровоза».

Как мусор влияет на экономику

Крупногабаритные отходы, остатки бытовой химии и сломанную электротехнику Патрик Эриксон отвозит на машине в «центр переработки» — по всей стране действуют почти 600 таких пунктов. Они похожи на парковку под открытым небом, только вместо машин здесь стоят огромные металлические контейнеры. Перед каждым — яркая табличка, где написано (и на всякий случай нарисовано), какой именно мусор в него нужно выбросить. На табличке контейнера для «металла» нарисованы велосипед, шинные диски и газонокосилка, контейнер слева используется для старой мебели, перед ним табличка с изображениями дивана и кресла, справа — отдельный бак для столов, досок и оконных рам. В центре, куда ездит господин Эриксон, стоят 12 контейнеров. На самом дальнем написано просто «На сжигание» — табличка предписывает оставить в нем сумки, CD-диски, книги и предметы одежды. «Некоторые шведы относят старую одежду в секонд-хенд, но многим проще отвезти ее с остальным мусором в такие центры, откуда она отправится на мусоросжигательные заводы»,— говорит Гуннар Хаглунд.

Отдельно стоят ящики для потенциально опасных отходов: в них разложены перегоревшие лампочки, использованные батарейки, закончившиеся баллончики дезодорантов и спрея для волос. Рядом, в отдельно стоящем помещении, принимают краску, бытовую химию и разные токсичные жидкости. В нем установлена раковина на тот случай, если кто-то по незнанию перепутает контейнеры и произойдет химическая реакция. Чтобы избежать подобных инцидентов, есть возможность обратиться к работникам центра, у которых есть специальное образование. Они же еще раз проверяют все контейнеры перед отправкой мусора на разные предприятия.

В Швеции предусмотрена целая система, стимулирующая граждан меньше мусорить, а производителей — задумываться об утилизации их товаров. Здесь действует система залоговой стоимости, когда товар в перерабатываемой упаковке продается с небольшой надбавкой. Если сдать банку или бутылку в специальный автомат, он вернет часть денег.

В стране есть даже система подземной транспортировки отходов, похожая на пневмопочту. На улице в герметичные баки (каждый из них для разных отходов) жители бросают пакет с мусором. Несколько раз в сутки вакуумный насос перекидывает их по туннелю к контейнеру. Там отходы накапливаются, пока их не забирает мусоровоз.

Несмотря на все эти усилия, пока что Швеция перерабатывает лишь половину производимого гражданами мусора, остальное приходится сжигать. Шведское государственное агентство по охране окружающей среды признает, что выйти на более высокий уровень переработки «пока что очень непростая задача». «Отходы, конечно, желательно перерабатывать и использовать повторно,— говорит начальник отдела экономики замкнутого цикла Йон Энгстром.— Но часть (сдаваемого гражданами мусора.— “Ъ”) будет перемешана и плохо отсортирована. А смешанные бытовые отходы обычно идут на сжигание для получения энергии. Но, конечно же, наша цель — уменьшить долю полезных отходов среди того мусора, что сейчас отправляется на сжигание».

Люди, конечно же, ленивы, признает Гуннар Хаглунд, но правительству удалось главное — приучить граждан к мысли о необходимости самостоятельной сортировки домашних отходов. «Во многих европейских странах не верили, что такое вообще возможно. Ведь люди обычно думают, что сортировать мусор сложно, неудобно, грязно,— говорит он.— Мы доказали, что вполне реально начать делать это силами самих граждан».

Практически все шведы стремятся заботиться об окружающей среде, считает Инна: «Конечно, не все такие "идейные". Бывает, что и мимо урны промахиваются, и за собакой забывают убрать, но они все же в меньшинстве». Действительно, возле баков в Швеции нередко можно увидеть валяющийся мусор. По словам Ронни Арнберга, уборкой контейнерных площадок в некоторых муниципалитетах занимаются частные компании, которые иногда не убирают мусор вокруг баков. «Если кто-то положит мусор рядом с контейнером, другой придет и положит свой там же,— объясняет он.— И дело тут даже не в лени — человек просто думает, что бак переполнен. Поэтому важно взять под контроль этот частный сектор и стремиться к тому, чтобы на площадках убирались каждый день».

«В Мальме и Гетеборге правят бал левые, позиция которых: "Мы должны перерабатывать!"»

Разработкой стратегии по управлению отходами в Швеции занимается Риксдаг (парламент). Сейчас парламентарии установили ориентир — добиться переработки 50% пищевых отходов. Муниципалитеты страны должны ориентироваться на это значение, но способы и варианты достижения результата они могут выбирать сами.

По данным шведской Ассоциации по переработке отходов Avfall Sverige, сейчас в 223 муниципалитетах из 290 налажен отдельный сбор пищевых отходов не только от мест общественного питания, но и от домохозяйств, остальные принимают такой мусор только от общепита. «В некоторых районах Швеции, например, на дальних хуторах, сложно собирать пищевые отходы. Муниципалитетам очень дорого оплачивать регулярный вывоз мусора из таких поселений»,— объясняет Гуннар Хаглунд. Но проблемы возникают и в крупных городах — в домах жильцам сложно найти место для сортировки мусора. Местные власти часто используют финансовые стимулы. Домохозяйства, которые отдельно собирают пищевые отходы, платят за вывоз меньше, чем те, что выбрасывают смешанный мусор.

«В Стокгольме, хоть это и столица, пока не очень хорошо с утилизацией пищевых отходов. В Мальме и Гетеборге (второй и третий по величине города Швеции.— “Ъ”) дела обстоят намного лучше»,— отмечает господин Хаглунд. По его мнению, это во многом зависит от местной политики: «В Мальме и Гетеборге правят бал левые, позиция которых: "Мы должны перерабатывать!". А в Стокгольме заправляет правое крыло, которое считает: "Нет, пусть рынок сам разбирается!"».

Но бизнес пока не разобрался: в 2018 году в Гетеборге и Мальме было отправлено на переработку около 40% пищевых отходов, а в Стокгольме — только 26%. «Действительно, в Стокгольме долгое время шла борьба по поводу необходимости сбора пищевых отходов, но теперь все политические партии согласны с важностью этого вопроса,— рассказала “Ъ” вице-мэр Стокгольма по окружающей среде и климату Катарина Лур.— Одна из причин, почему мы не собираем много пищевых отходов в Стокгольме,— наш поздний старт». Чтобы вовлечь горожан в этот процесс, столичные власти ввели переходный период — отдельный сбор пищевых отходов станет обязательным лишь в 2023 году, а до этого мэрия будет вывозить их бесплатно.

Из собранных у граждан пищевых отходов в Швеции производят биогаз, который используется как топливо для транспорта. В 2017 году таким образом было переработано 741,3 тыс. тонн мусора на 36 предприятиях.

Побочный продукт изготовления биогаза — дигестат — используется в качестве сельскохозяйственного удобрения.

«В 1990-е люди начали жаловаться на ужасный запах выхлопных газов. Они стояли на остановках, ждали автобусы, но из-за выхлопов дышать было невозможно»,— рассказывает Гуннар Хаглунд. Теперь Швеция планирует к 2022 году полностью отказаться от общественного транспорта, работающего на бензине. «Для небольших территорий будет использоваться электротранспорт, для остальных — биогаз,— говорит Ронни Арнберг.— Самые крупные транспортные средства мы переведем на биодизель, который производится из отходов либо из древесины».

Уже сейчас 20% топлива в транспортном секторе страны возобновляемо — это биогаз, биодизель, биоэтанол. «Все муниципалитеты и города хотят иметь собственное производство биогаза, чтобы раскрасить работающие на нем автобусы в свои цвета,— говорит Гуннар Хаглунд.— Горожане видят их и чувствуют свою причастность: "Благодаря тому что я сортирую домашний мусор, у нашего города есть такие автобусы!"».

«В отходах присутствует опасность независимо от того, сжигаем мы их или нет»

Европейское агентство по охране окружающей среды отмечает, что в Дании и Швеции самый высокий показатель мусоросжигательных мощностей на душу населения среди стран-участниц ЕС. А в коммюнике Европейской комиссии от 2017 года говорится, что «роль сжигания отходов преувеличена и должна быть пересмотрена, чтобы обеспечить рост переработки и повторного использования». Даже если мусоросжигательный завод вырабатывает электроэнергию, европейские чиновники отказываются считать это переработкой. Но у шведских властей другое мнение. «Довольно сложно извлечь и переработать все возможные отходы,— говорит Гуннар Хаглунд.— Можно было бы отправить оставшийся мусор на свалку. Но вместо этого мы сжигаем его и производим электричество и тепловую энергию для домохозяйств и предприятий».

По данным Avfall Sverige, в 2017 году 34 мусоросжигательных завода приняли 2,4 млн тонн шведских бытовых отходов. И это на 6% больше, чем в 2016-м. Энергия, полученная из мусора, покрывает потребности в отоплении 1,25 млн квартир, а в электричестве — 680 тыс. квартир. «То есть около 16% всей тепловой энергии и примерно 1,4% всей электроэнергии в Швеции вырабатывается на мусоросжигательных заводах»,— объясняет господин Хаглунд.

Золу, оставшуюся после сжигания, также отправляют на переработку,— из нее извлекают различные металлы, а остаток используется для строительства дорог.

За последние 20 лет шведам удалось снизить количество мусора, который утилизировался на свалках, с 50% до 0,5%.

«Важно помнить, что в отходах присутствует опасность независимо от того, сжигаем мы их или нет,— отмечает Гуннар Хаглунд.— Худшее, что можно сделать, оставить отходы на свалке. Это приведет к выбросам метана в воздух, отравлению почвы и грунтовых вод».

Тест “Ъ” поможет определиться в своем отношении к мусору

Даже если в будущем Швеция улучшит процесс сортировки мусора, минимум 30% отходов все равно будут сжигаться для производства энергии, уверен Ронни Арнберг. «Это экономически выгодный способ утилизации,— объясняет он.— Если необходимо будет снизить количество отходов, отправляемых на мусоросжигательные заводы, нам придется компенсировать это чем-то другим. Будем сжигать больше древесных щепок и биоматериалов, пригодных для сжигания». В свою очередь, компания Borlange Energy планирует построить в городе Вестерос новый мусоросжигательный завод «в несколько раз больше, чем другие аналогичные предприятия компании». Господин Арнберг уверен, что строительство не вызовет у населения недовольство. «Последние протесты по этому поводу в Швеции были в конце 1980-х годов,— рассказывает он.— Тогда сжигание на заводах осуществлялось без надлежащей очистки дымовых газов. Людей очень пугали диоксины, одни из самых опасных веществ, связанных со сжиганием отходов. И как раз в результате этих протестов была разработана такая технология очистки дымовых газов, что все опасности были устранены». По словам Гуннара Хаглунда, когда в Борленге планировалось строительство мусоросжигательного завода, на слушания пришел всего один человек. Дмитрий Литвинов из организации «Гринпис Нордик» уверен, что рядовой швед не воспринимает мусоросжигательные заводы как что-то опасное. «Поскольку тут к этому подходят очень основательно и сжигают только то, что жечь безопасно, я в целом отношусь к этому положительно,— соглашается с ним Инна.— Некоторые компании таким образом даже добывают новую энергию, так что этот процесс происходит с наименьшим вредом для экологии и с максимальной пользой для общества».

Директива ЕС по сжиганию предусматривает, что каждый килограмм отходов должен находиться более двух секунд при температуре выше 850°C. Поэтому на мусоросжигательных предприятиях запускают и выключают оборудование только вместе с очищенными древесными щепками, которые помогают сразу поднять температуру в печах до нужной отметки. Ронни Арнберг говорит, что крупнейший мусоросжигательный завод Hogdalenverket в Швеции находится недалеко от центра Стокгольма и в 2017 году он выбросил в общей сложности 0,075 грамма диоксинов.

По словам Гуннара Хаглунда, одни только городские пожары в Швеции выбрасывают больше диоксинов, чем сжигание отходов.

«Люди всегда очень интересуются диоксинами, и это понятно — вещество очень опасно,— говорит Ронни Арнберг.— Вот вам пример для сравнения. В каждом крупном городе на праздники устраивают салют. Так вот, 15 минут новогоднего салюта создает такой выброс диоксина, который шведский завод произвел бы за 120 лет работы».

Ежегодно государство проверяет все выбросы заводов, но «Гринпис Нордик» считает, что полностью этим данным доверять нельзя. «Предприятия предпочитают измерять выбросы для контроля тогда, когда процесс горения идет равномерно, что означает меньшую эмиссию,— объясняет эксперт "Гринпис Нордик" по проблемам загрязнения окружающей среды Розанна Эндре.— Но периодически показатели эмиссии могут сильно колебаться, например, во время запуска и остановки оборудования. Если подобные события не происходят в момент измерения, то в отчет они не попадают». Однако Ронни Арнберг заверяет, что все мусоросжигательные заводы контролируются в онлайн-режиме Шведским агентством по охране окружающей среды. По его словам, компании сами заинтересованы в том, чтобы не допустить превышения показателей: «Существуют очень строгие предписания, какой уровень загрязнения разрешается. И это регулируется налогами. Каждое предприятие платит определенную сумму за каждую тонну, например, выделяемого углекислого газа. Потом комитет вычисляет среднее значение, и всем заводам, у которых количество выбросов не превышает среднего значения, делают возврат. Так что все предприятия прикладывают усилия к тому, чтобы оказаться ниже этой черты и получить свои деньги назад».

Шведский «Гринпис» выступает против мусоросжигательных заводов и по другим причинам. «Сжигание отходов — краткосрочное решение,— говорит госпожа Эндре.— Современный мир использует слишком много ресурсов и сырья. Если продукт или материал непригоден к повторному использованию или переработке, это означает, что в нем изначально есть какой-то изъян. От таких продуктов надо отказываться в принципе, а не сжигать».

«Российские отходы сохраняют такое качество, что их можно использовать для производства энергии на шведских мусоросжигательных заводах»

Но пока мир не готов полностью отказаться от одноразовых материалов, и Швеция помогает другим странам с решением их мусорных проблем. Разумеется, не бесплатно. В 2017 году на шведские мусоросжигательные заводы поступило около 1,5 млн тонн отходов из других европейских стран (535 тыс. тонн — бытовые отходы, остальные — промышленные). Большую часть этого мусора страна импортирует из соседней Норвегии. Но свои отходы на шведские мусоросжигательные заводы отправляют также Великобритания, Ирландия, Финляндия, Дания, Франция и Нидерланды. Сжигание тонны мусора на шведских предприятиях стоит около €70.

В мире как будто думают, что у Швеции закончились свои отходы, и поэтому нужно привезти чужие, возмущается Розанна Эндре из «Гринпис Нордик». «Мы считаем проблемой, что другие страны не хотят взять на себя ответственность за собственные отходы,— говорит она.— Всем странам следует активнее работать над тем, чтобы снизить количество мусора, а в конечном счете — прийти к его повторному использованию и вторичной переработке».

Тот факт, что Швеция импортирует еще и чужие отходы, свидетельствует о том, что у страны «избыточные мощности по сжиганию отходов», говорит госпожа Эндре, а значит, новые заводы Швеции не нужны.

Промышленные и бытовые отходы не единственный вид «мусорного» импорта страны. Швеция также получает из других европейских стран сотни тысяч тонн токсичных отходов. В основном это различные химикаты, RDF-топливо (англ. refuse-derived fuel — «топливо на основе мусора»), а также обычные материалы (такие как стекло и пластик), содержащие или загрязненные опасными веществами. Также Швеция импортирует медицинские отходы. Так, согласно таблице, которую предоставило “Ъ” Шведское агентство по охране окружающей среды, в 2017 году в страну из Норвегии поступило около 450 тыс. тонн цитотоксических препаратов, а также части тела, органы и мешки с кровью. Все опасные отходы сжигают на специальных предприятиях при температуре более 1200°С, и только малая часть идет на мусоросжигательные заводы, вырабатывающие электроэнергию. Только несколько из них имеют разрешения на обработку тех же медицинских отходов.

При этом Швеция не только принимает отходы других стран, но и сама экспортирует мусор. Например, летучая зола, которая остается после сжигания отходов, отправляется в Норвегию. «У них есть технология, которая позволяет использовать летучую золу для изготовления цемента,— говорит Ронни Арнберг.— Мы часто шутим про то, что зарабатываем на Норвегии деньги: они нам поставляют мусор, из которого мы делаем энергию, а сами отправляем им опасные ненужные отходы». Помимо «бесполезного» мусора страна отправляет на переработку в Германию пластик. «Швеция небольшая страна,— объясняет Гуннар Хаглунд.— Например, на юго-западе только одно предприятие по переработке пластика, поэтому 1/3 от всего количества обрабатывается у нас, а остальное отправляется на заводы в Германию».

Опыт скандинавской страны хочет перенять и Россия. В январе глава Минприроды РФ Дмитрий Кобылкин заявил, что российский мусор со строящегося в Архангельской области полигона «Шиес» может быть экспортирован в Швецию и другие европейские страны.

«Я слышу и то, что это плохо, и то, что это хорошо. Хотелось бы, чтобы специалисты Росприроднадзора оценили риски, что мы получим»,— приводило слова министра РБК. По информации издания, проект пока не попал на экспертизу в Минприроды.

В Шведском агентстве по охране окружающей среды “Ъ” сообщили, что не слышали о таком проекте. По словам посла Швеции в России Петера Эриксона, один мусоросжигательный завод изучал возможность поставки российского мусора для производства энергии, но в итоге решил принимать отходы из других европейских стран. Позже в Минприроды “Ъ” объяснили, что возможность транспортировки российского мусора в Швецию — всего лишь «идея, обсуждаемая экспертами».

В то время как российское экспертное сообщество отнеслось к такой возможности скептически, в Швеции настаивают, что поставлять мусор им может любая страна. «По мнению компании (которая изучала такую возможность.— “Ъ”), это возможно, как юридически, так и технически,— говорит Петер Эриксон.— Исследованные российские отходы сохраняют такое качество, что их можно использовать для производства энергии на шведских мусоросжигательных заводах». По его мнению, ключевым моментом такого проекта является готовность российской стороны оплатить расходы на транспортировку мусора в Швецию и его утилизацию на заводах.

Проект по отправке московских отходов в брикетах на захоронение в Архангельскую область шведы называют «пустой тратой ресурса». «Почему нельзя просто использовать материал, который можно переработать, отделить биологические отходы, а все остальное сжечь?» — недоумевает Ронни Арнберг. По его мнению, хранить мусор в брикетах будет проблематично даже на севере: «Когда морозы спадут, спустя несколько месяцев начнется процесс гниения. Ведь даже если извлечь все пищевые отходы, оставшийся мусор будет все равно ими загрязнен». Многие страны действительно хранят «сухой» материал, говорит он: «Но они хранят его примерно месяц, а потом сжигают. Никогда не слышал, что такой мусор может храниться вечно. Хотя я работаю в этой сфере уже 46 лет».

Грязь большого города

Как в России задумывалась «мусорная» реформа — в спецпроекте “Ъ”

Читать далее