В январе США признали президента Венесуэлы Николаса Мадуро узурпатором и ввели санкции против основной нефтяной компании Венесуэлы, PDVSA. Пока чавизм устоял, но эффект санкций в полной мере проявится только весной. Это будет главным испытанием для режима. И скорее всего его концом.
Фото: Юрий Мартьянов, Коммерсантъ
Когда я был последний раз в Венесуэле летом 2016-го, казалось, что режим Мадуро обречен. Спорадические бунты, вызванные тяжелейшей экономической ситуацией, грозили перерасти во всеобщее восстание.
С тех пор в экономическом смысле все только ухудшилось. ВВП относительно 2012 года упал в два раза, если считать по паритету покупательной способности, а если в долларах, так вообще более чем втрое. Инфляция в десятки процентов превратилась в гиперинфляцию уже с миллионами процентов в год. Простой дефицит базовых товаров перерос в тотальный. Но парадоксальным образом режим чавистов все это до сих пор выдержал.
Факторов его устойчивости несколько.
Во-первых, это раздробленность и тактические ошибки оппозиции. Кубинская оппозиция во времена Periodo Especial, то есть после коллапса СССР, была уверена в крахе системы и ждала его, особо ничего не предпринимая. И в итоге ничего не дождалась. Венесуэльская оппозиция страдала от той же уверенности в крахе чавистов на фоне собственного бездействия. Не было и общепризнанного харизматичного лидера. Глава оппозиционный партии Voluntad Popular Леопольдо Лопес попадал то в тюрьму, то под домашний арест, а ее прежний лидер Энрике Каприлес в последние годы утратил популярность из-за компромиссной позиции в отношении власти. Тактически оппозиция ориентировалась на своих сторонников среди среднего класса, но практически не вела работу с населением трущобных районов, где живут самые бедные.
Во-вторых, чависты плотно контролировали армию и фактически подкупили ее, отдав ей массу бизнесов, и, по убеждению моих венесуэльских знакомых, наркотрафик.
В-третьих, чависты никак не препятствовали эмиграции из страны (да и не могли бы сделать это технически, даже если бы захотели). По данным ООН, Венесуэлу за последние годы покинули 3 млн человек. Практически, каждый десятый. Это исход, сравнимый только с войной в Сирии (5,7 млн беженцев при населении 20 млн). Разумеется, уезжали самые активные, молодые и политически «буйные», которые если бы остались в стране, могли бы попытаться сменить власть. А так значительная часть оппозиционной энергии уходила в эмиграционный «свисток».
В-четвертых, при всем катастрофическом развале, чавизм на первых этапах своего становления (до смерти Уго Чавеса в 2013 году) пусть и через уродливые механизмы, но все же несколько улучшил жизнь беднейших слоев населения в стране с высочайшим уровнем неравенства. От популистских раздач времен нефти по $100 за баррель мало что осталось, однако некоторая лояльность режиму у беднейших слоев населения сохранилась.
Бедные до сих пор получают продовольственные пакеты, распределяемые комитетами снабжения и производства (Consejo Local de Abastecimiento y Produccion — CLAP). Потом часть из полученного можно перепродать более состоятельным согражданам по рыночным ценам (чуть ли не основное занятие бедноты), что дает некоторый доход беднейшим слоям и выглядит как исключительно уродливая, но все же политика перераспределения в пользу неимущих.
Стояние в многочасовых очередях за базовыми товарами по заниженным «справедливым ценам» периодически «выбрасываемыми» в магазины (как во времена СССР) тоже было похожим механизмом экономического арбитража в пользу бедных. Хоть и не менее уродливым. «Справедливая» цена плюс время, потраченное на преодоление механизмов ограничения доступа к товарам, равняются рыночной цене. То есть цене, по которой товар можно купить без дополнительных, неденежных затрат. В итоге искусственно заниженные цены создают возможности для арбитража. У кого-то цена его времени низка (пенсионеры, безработные, бедные), и он готов простоять в очереди пять часов за мукой, мылом и сахаром, а у кого-то цена времени выше (например, люди с банковскими счетами в США или Панаме) — и он предпочтет купить тот же товар по более высокой цене, но без очереди. Механизм уродливый, но многократная разница между «справедливой» и рыночной ценой шла в карман довольно бедным массам практически профессиональных стояльцев в очередях, бачакео. Конечно, если не учитывать, что основные деньги на этой разнице делали коррумпированные чависты.
Но все это хрупкое равновесие экономического абсурда может быть разрушено. В январе США пошли на радикальный шаг и ввели санкции против PDVSA. Ее активы на территории США заморожены (прежде всего это касается нефтепереработчика Citgo).
Экспорт нефти Венесуэлой — 1,25 млн баррелей в день (мбд). Из них почти половина, 0,5 мбд, приходилась на США. Из-за санкций текущие поставки в Америку блокированы: 7,6 млн баррелей венесуэльской нефти находится на танкерах в Мексиканском заливе и не могут быть разгружены в портах США.
Казалось бы, можно продавать нефть другим покупателям. PDVSA уже пытается договориться с Индией о бартере нефти в обмен на продовольствие и удвоить поставки в эту страну. Аналогично, в поставках венесуэльской нефти с большим дисконтом может быть заинтересован и Китай.
Однако в этом случае США могут ввести экстерриториальные вторичные санкции против покупателей венесуэльской нефти по иранскому сценарию. Любой банк, страховая компания, нефтетрейдер, сопровождающие сделки, могут быть под потенциальной угрозой вторичных санкций. Это огромная проблема.
Но и этим дело не ограничивается. Венесуэльская нефть в основном очень тяжелая, и для ее транспортировки требуется разбавлять ее сверхлегкими сортами. А источник этой сверхлегкой нефти — в основном поставки из тех же США. И они тоже уже блокированы. Теоретически, можно найти других поставщиков, но возникают огромные логистические сложности. Справится ли с ними венесуэльский режим — большой вопрос.
В итоге многие банки и аналитики не исключают возможности обвала производства нефти в Венесуэле наполовину от текущих уровней, до 0,5–0,7 мбд, при том, что десятилетие назад производство составляло около 3 мбд, а в позапрошлом году — около 2 мбд. Это не что иное, как полный коллапс отрасли.
Экономический абсурд Венесуэлы вряд ли просуществовал бы долго, если бы он не подпитывался нефтяной рентой. Она позволяет экономическим искажениям жить дольше. И это не только венесуэльский контекст. В более мягкой форме абсурдные с точки зрения экономики, да и здравого смысла практики поддерживались, например, в Саудовской Аравии. В этой арабской монархии за счет нефтяной ренты долгие годы субсидировалось выращивание фантастически дорогой пшеницы в пустыне. Впрочем, в Саудовской Аравии все-таки признали свои просчеты и отказались от этой практики. В Венесуэле же абсурд за последние два десятилетия только крепчал. Увы, нефтяная подпитка сокращалась сама собой из-за развала отрасли, а теперь еще сократится из-за американских санкций.
Но проблемы с санкциями не ограничиваются нефтью. Бензин Венесуэла тоже закупает в США, ведь свои НПЗ чависты привели в почти полную негодность. До 50% всего потребляемого в Венесуэле бензина — это американский бензин. Сейчас эти поставки прекращены. Пока еще старых запасов хватает, но весной они закончатся.
А ведь и до санкций бензин был в острейшем дефиците. Что будет, когда дефицит топлива станет катастрофическим (по всей видимости, уже весной), представить сложно. Встанет транспорт, дизель-генераторы на немногих оставшихся предприятиях. Чависты не смогут распределять продовольственные пакеты CLAP из-за катастрофического падения выручки от продажи нефти. Возможно, то, что мы видели до сих пор, покажется «цветочками».
Выдержит ли режим Мадуро еще один виток экономической катастрофы? Его удивительная устойчивость заставляет быть осторожным в прогнозах.
Но, возможно, конец на сей раз действительно близок.