«Нельзя брать контракт, а потом думать, как же его выполнить»

Государственный космический научно-производственный центр (ГКНПЦ) имени Хруничева за последние десять лет проделал путь от ведущего ракетостроительного предприятия до одного из самых проблемных активов «Роскосмоса», обремененного миллиардными долгами. В интервью “Ъ” гендиректор предприятия Алексей Варочко рассказал, за счет чего удается исправлять ситуацию с финансами, сколько еще будет летать ракета «Протон» и когда наконец полетит «Ангара».

— О плане финансового оздоровления ГКНПЦ имени Хруничева говорится последние пять лет, но складывалось впечатление, что ситуация не сильно исправляется.

— На протяжении всего 2018 года команда Центра имени Хруничева совместно с госкорпорацией «Роскосмос» провели огромнейшую работу. Был сделан подробный доклад президенту, в результате мы получили ряд поручений. Все услышали официально о тех проблемах, которые накапливались у ГКНПЦ десятилетиями. Мы подготовили материалы в Минфин, согласовали программу наших действий, в итоге к концу 2018 года предприятие снизило свою долговую нагрузку более чем на 31 млрд руб. По банковским обязательствам и штрафам мы получили мораторий на десять лет с последующей рассрочкой по платежам, этому предшествовала тоже колоссальная работа. Все это нам дало возможность работать, перестали быть заблокированными счета.

— Сколько сейчас составляет ваша долговая нагрузка?

— На сегодняшний день с учетом всех вопросов, которые есть у нас, мы должны в общей сложности 84 млрд руб. Вся команда это понимает и осознает также, что именно следует сделать в этом году, чтобы эту сумму уменьшить еще. Согласно намеченному плану в 2021–2022 годах мы должны выйти из долгов. Мы не должны рассчитывать только на господдержку, работаем сами, стараемся договорные обязательства выполнять в срок. Когда я только пришел на предприятие, у нас было 297 просроченных этапов, на сегодня их осталось 18. По дебиторской задолженности с Минобороны тоже практически погасили полностью — у нас в долгах осталось всего четыре просроченных этапа. Все, что было связано с поставкой «Протонов», разгонных блоков — мы эти долги закрыли. И задача стоит в 2019 году закрыть полностью все долги перед «Роскосмосом», которые были накоплены с 2011 по 2016 год.

— За два года, проведенные здесь, ни разу не пожалели о переходе?

— Я уходил в ГКНПЦ с предприятия, которое, наверное, можно назвать одним из передовых в отрасли (КБ «Мотор».— “Ъ”). Я знал, что просто не будет, знал проблемы и сложности, которые есть, потому что в «Моторе» не было ни одного года, чтобы я не взаимодействовал с центром имени Хруничева. Тем не менее когда предложение поступило, я не боялся браться за эту тяжелую работу, но понимал всю меру ответственности. Работа была проделана просто титаническая. За короткий промежуток времени нам пришлось собрать и проанализировать всю информацию по договорам и долговым машинам, просчитать дефицит денежных средств по итогам раздачи этих долгов. Мы получали деньги и сразу отдавали на выплату заработной платы, а это по компании было, между прочим, почти 1,3 млрд руб. в месяц — ровно 80% стоимости «Протона», например. Я очень благодарен команде, которая тогда работала круглосуточно, многие забыли, что такое субботы и воскресенья. Теперь это закончилось. Даже малые предприятия, которые входят в ГКНПЦ, перестали с июля 2018 года быть на дотациях: они все себе зарабатывают сами, выплачивают заработную плату и выполняют план. Я сейчас очень продвигаю вперед КБ «Арматура» (филиал ГКНПЦ в Коврове.— “Ъ”), чтобы они как можно больше брали заказов и поднимали свою заработную плату. У них есть возможность обеспечить зарплату выше, чем у московской площадки.

Не могу не отметить работу Воронежского механического завода, где за прошлый год мы практически ликвидировали все наши долги, у нас осталось только три производственных этапа в рамках общей работы с РКК «Энергия». В марте закроем один, второй — в июне и в сентябре третий. Кстати, на ВМЗ и производство гражданской продукции возросло в два-три раза по сравнению с прошлым годом. Очень активно работает команда омского ПО «Полет», коллеги уже по-другому стали относиться к работе.

— Дисциплина улучшается?

— Повышается ответственность, производственная дисциплина, финансовая, мы исключили множество всевозможных «хотелок». Могу сказать про филиалы — Омск, Воронеж, Ковров, Усть-Катав, что они все разные, но я всегда исходил и буду исходить впредь только из одной позиции: если ты выполняешь заказы в срок и качественно, то за них не придется бороться, заказы сами придут. Эту мысль четко доказывают два предприятия — КБ «Арматура» и КБ химического машиностроения. Наиболее сложная ситуация на УКВЗ (Усть-Катавский вагоностроительный завод.— “Ъ”). Потому что нельзя брать контракт, а потом думать, как же его выполнить. Надо понимать свои возможности сразу.

— Февральское совещание по судьбе Усть-Катавского завода, проведенное руководством «Роскосмоса» в Челябинске, было довольно напряженным.

— Давайте разделять вопросы продукции, производимой в Усть-Катаве. Первый — это изготовление трамвайных вагонов, а второй — это спецпродукция в интересах Минобороны РФ. Тут важно помнить, зачем вообще УКВЗ присоединяли. Это было сделано прежде всего чтобы иметь надежную кооперацию по изготовлению ракетно-космической техники. И это до сих пор моя основная задача, и пусть коллеги не обижаются, мы действительно делаем все возможное, чтобы максимально получить заказы на изготовление вагонов. Но главная цель все-таки — это развивать спецпродукцию. География работы у УКВЗ обширная, и у нас есть возможность эти контракты расширять, но для того, чтобы работу расширять, надо справиться с той, что мы уже взяли. А зачем мне еще больше загружать УКВЗ новыми работами, когда у меня по состоянию на сегодня долг составляет 24 заказ-поручения? Если мы будем брать новые контракты и не исполнять, а увеличивать дыру, то тогда для чего сегодня вся эта работа, которую проделал Дмитрий Рогозин и вся команда «Роскосмоса»? За что мы тогда боролись? Нет, я считаю, что мы должны закончить с долгами, заказов для того, чтобы предприятие существовало, пока предостаточно. Что касается УКВЗ, если мы будем ориентированы только на поставку трамваев, то у нас не будет там будущего.

— А есть будущее у московской площадки?

— Будущее московской площадки обрисовано в презентации, которая прошла в «Роскосмосе». Московская площадка занимает эту огромнейшую территорию, и земля является определенным балластом для центра имени Хруничева. Об этом надо смело говорить, часть территории не используется с 1986 года. Где-то с 1994 года стоит незавершенное строительство — корпус строился, деньги кончились, он так и остался, налоговое бремя осталось, территория осталась, подключение осталось, электричество. Кроме того, из-за того, что раньше ряд компетенций были переданы Омску и Усть-Катаву, в результате получился технологический разрыв по изготовлению, поэтому часть технологических процессов пришлось восстановить на московской площадке и для ракет «Ангара» и «Протон», и разгонных блоков. Сегодня здесь вся производственная цепочка работает, необходимо изготовить еще 12 машин «Протон», к ним разгонные блоки, головные обтекатели. Что касается изготовления ракеты «Ангара», здесь до 2023 года будет проходить сборка в 128-м корпусе. Также на московской площадке идет работа по разгонному блоку КВТК (кислородно-водородный тяжелого класса.— “Ъ”), ведем работы в рамках отработки водородной ступени, которая будет, в конечном счете, одной из составляющих сверхтяжелой ракеты, которую нам предстоит в дальнейшем строить.

— Какие у вас впечатления от инвестиционного проекта совместно с Москвой?

— Начиная с 2011 года на московской площадке шла подготовка производства к серийному изготовлению «Ангары» и носителей нового поколения. Программа специально была сделана для того, чтобы те цеха, которые разнесены по территории, находятся в старых корпусах, были собраны вместе. Цех станков ЧПУ, токарных и фрезерных станков, и дальше вверх по этому же корпусу идут сразу сборка, испытание. В другой корпус будем выводить гальванику, покрытие. Это будет просто в несколько раз удобнее для производства размещение на тех 50 га, где сейчас мощности и находятся. Я за один год все деньги, которые вложат, верну дважды, как минимум по двум показателям: электроэнергия и внутризаводские транспортировки. Когда цикл через два километра, в другом цеху, и мы по улице эту трубочку возим-катаем три раза в день — ну так же нельзя.

— Когда ждать следующего пуска «Ангары-А5»?

— Пуск запланирован на 2019 год. Сборка машины была завершена в сентябре прошлого года, сейчас специалисты ведут документальную отработку, поскольку срок изготовления этой «Ангары» был достаточно длительный. Все технические детали отработаны: осталось только провести пневмоиспытания третьей ступени ракеты и ее центрального блока. После уже доставляем ее на космодром Плесецк и осуществляем пуск.

— А легкая «Ангара» в каком состоянии находится?

— У нас срок изготовления этой машины заявлен на конец года, но здесь есть очень напряженный момент. На второй ступени мы должны провести огневые испытания. И здесь у нас идет отставание: в соответствии с утвержденным ранее графиком оно превышает полтора месяца. Эта машина должна была быть изготовлена еще в 2016 году, а фактически ее сборка началась только в феврале 2018 года. Так или иначе, но нам до конца года нужно пройти огневые испытания — срок ее поставки стоит уже на этот год. Плюс ко всему под «Ангару-1.2» в омском объединении «Полет» строится контрольно-испытательная станция. Мы планируем к концу мая практически все там смонтировать, а дальше — примерно до августа — провести пусконаладочные работы.

— Заказов хватает?

— У нас есть заказ по линии Минобороны и есть заказы по линии «Роскосмоса» в рамках опытно-конструкторской работы «Амур». Это аналогичная машина, только создаваемая под пуски с космодрома Восточный. Меня радует тот факт, что на омской площадке, где будет развернуто основное производство универсальных ракетных модулей, построено самое современное производство — нигде в России такого нет. И то, что оно будет загружено полностью, у меня сомнений не вызывает ни на секунду.

— Там строительные работы уже завершены?

— Все строительные работы проведены, мы устранили почти все замечания. Осталось одно замечание по фасаду, его нужно будет устранить, чтобы полностью ввести корпус в эксплуатацию. А ввод корпуса в эксплуатацию мне даст акт готовности омской площадки к производству машин. У нас остались еще узкие места, которые предстоит расширить: составить маршрут таким образом, чтобы максимально расширить участки прохождения уже собранных ракет. Это необходимо сделать для того, чтобы в год «Полет» выпускал две тяжелые «Ангары» и одну легкую.

— Этого достаточно или есть возможность увеличить серию?

— Теоретически, препятствий для увеличения ежегодно производимого числа ракет не вижу. Что для этого надо сделать? Смотрите, сам корпус, в котором ведется сборка, построен. Но он дальше технологического участка. Нам нужно вложить примерно 179 млн руб. в достройку, которые мгновенно нарастят мощность производства до 24 универсальных ракетных модулей (первая ступень ракеты «Ангара».— “Ъ”). На сегодняшний день я могу делать только 11 единиц: потому что, например, есть только одно рабочее место под пневмоиспытания. Так или иначе, но заказы, которые у нас есть по линии Минобороны, мы обязаны выполнить в срок. Чтобы график, утвержденный с военными по поставке трех, четырех, пяти, шести тяжелых машин, не сбился.

— Когда третью «Ангару-А5» должны передать военным?

— Мы должны передать машину госзаказчику в 2020 году, и с ПО «Полет» мы должны получить полный комплект окончательно изготовленных универсальных ракетных модулей для проведения окончательной сборки на московской площадке.

— Окончательная сборка будет вестись в Москве?

— Не только сборка, но и испытания. Третья ступень «Ангары» собирается, кстати, на нашем заводе в Филях.

— И долго так будет продолжаться?

— До тех пор, пока мы в рамках ОКР «Амур» не отработаем технологию изготовления третьей ступени на омской площадке. Это же не так все просто: передав документацию, нужно проводить освоение производства, защитить квалификацию персонала. Считайте, что заново начинаем, открываем и проводим опытные работы. Но это надо сделать. Тем более что там будут применяться иные технологии, которые позволят в значительной степени облегчить машины. Если говорить по весу, то 2,7 тонны уйдет только при сборке первой ступени «Ангары».

— Полезную нагрузку для «Ангары-А5» уже выбрали или будет массогабаритный макет запускаться?

— Решение по полезной нагрузке для пуска «Ангары-А5» будет принято в июле-августе. Право ее выбора принадлежит военным. Но я могу точно сказать, что речи о запуске массогабаритного макета не идет. Более того, раскрою небольшой секрет: вместе с основным спутником может быть даже небольшой коммерческий космический аппарат в виде попутной нагрузки.

— Когда ждать пуска с Восточного?

— Я бы не хотел этот вопрос комментировать. Машина будет готова в срок, здесь у меня сомнений нет, но отправить ее мы сможем туда только исходя из готовности космодрома.

— Стартового стола и технического комплекса?

— Именно. Администрация «Роскосмоса» абсолютно правильно приняла решение пойти по пути унификации. Были рассмотрены вопросы о том, какой должен быть стартовый стол, под какую машину, с учетом каких модификаций. Если строить стартовый стол, то он должен быть адаптирован к пускам практически всех модификаций «Ангары».

— Чем вообще отличаются стартовые сооружения на Восточном и на Плесецке?

— Да всем, если так прикинуть. В Плесецке стартовый стол не создавался с нуля, там пошли по пути его модернизации от «Зенита» под «Ангару». Более того, на Восточном ряд систем будет завязан с системами первой очереди космодрома, что, как я считаю, тоже правильно.

— Я правильно понимаю, что модификация «Ангара-5В» с водородной ступенью делается исключительно под Восточный?

— Да. И в конечном счете, там будет учтена возможность доработки ее под вариант «Ангара-5П», то есть под пилотируемую программу.

— Ведете с кем-нибудь коммерческие переговоры по «Ангаре»?

— Ведем. У нас есть один контракт, который для меня, кстати, является долговым — на поставку Южной Корее «Ангары-1.2». Она сейчас изготавливается, но у них есть свои сложности по полезной нагрузке, поэтому пока пуск с 2020 года немножко смещается вправо.

— Когда КВТК будет введен в штатную эксплуатацию?

— В целом, испытания должны начаться после 2025 года. Сейчас для того, чтобы КВТК начал летать, нужно сделать пять-семь ракет, чтобы провести полный цикл отработки изделия.

— До какого года вы планируете эксплуатировать ракету-носитель «Протон-М»?

— У нас в заказе числится еще 12 машин, которые необходимо использовать до 2025 года: именно до этого момента у нас есть разрешение с казахской стороны на полеты с Байконура.

Сейчас на космодроме находятся три машины, готовится отправка четвертой и пятой машин туда. С пуском каждой доставленной машины мы будем отправлять туда новую. Под программу 2019 года у нас все «Протоны» уже изготовлены.

— А сколько пусков вообще запланировано?

— Стоит семь пусков. Для нас это очень напряженная работа: крайне хотелось бы, чтобы это все они прошли штатно.

— Почему напряженная? Бывало, что и десять «Протонов» запускали ежегодно.

— Там вот в чем ситуация. У нас же есть коммерческие пуски, которые были дважды перенесены на два месяца. Начиная с мая месяца мы должны будем пускать по «Протону» с максимальной ритмичностью.

— Это правда, что вы в прошлом году сделали на две машины меньше?

— Правда. Нужно было 14 млрд руб. на комплектацию, а откуда мне их взять? На определенном этапе мне задали вопрос: а чего вы не делаете машину? Вы должны. И две машины не сделали вовремя, потому что попросту не хватило оборотных средств. Я должен был их получить в марте 2018 года, а поступили они частично 29 декабря.

— От создания версии «Протон-Medium» вы окончательно отказались?

— Честно, я не особо вижу смысл втягиваться в модернизацию существующей версии «Протона». По факту, планировалось сделать машину без третьей ступени, но в том виде, в каком это все предлагалось, было похоже на очень рискованную авантюру.

— В каком смысле?

— Исходя из тактико-технических характеристик укороченного «Протона-Medium», мы должны были бы переоборудовать одну из двух пусковых установок на Байконуре.

— Правда рискованно.

— Конечно. Здесь другой вопрос: когда я только начал работать, то я посмотрел все предложения, которые были. С OneWeb был даже подписан протокол о намерениях на приобретение этой компанией десяти «Протонов-Medium». Намерения — но никаких твердых контрактов. Я предложил тогда продать им десять «Протонов-М» в существующей модификации по стоимости «Протона-Medium».

— Эти цены сопоставимы?

— Мы даже выходили в плюс.

— Почему?

— Потому что более 5 млрд руб. надо было вкладывать в переоборудование площадки. Это надо стартовый стол доработать, сделать новый установщик ракеты и кучу всего остального. И это ради десяти пусков. Получалось, что к каждому пуску ракеты нам надо было самим вложить еще несколько сотен миллионов рублей. Мы даже расчет сделали: если исходить из потенциального заказа на 22 ракеты, то к каждому пуску надо было прицепить 175 млн руб.

Нельзя исходить из того, мол, давайте создадим укороченную ракету «Протон». Ну давайте создадим. А дальше что с ней делать?

Арифметика какая? Создать для того, чтобы поиметь убытки? Для центра имени Хруничева, наверное, время для генерации убытков прошло.

— А в компании OneWeb согласны на ваш вариант?

— Переговоры идут. Не могу сказать, что все гладко и идеально, но идут.

— А сам заказ потянете?

— У нас под коммерцию в год собирается не менее трех «Протонов-М». Будет нагрузка — будут пуски.

— То, что компания ILS теперь курируется «Главкосмосом» вас никак не ущемляет?

— У госкорпорации должен быть один оператор пусковых услуг, поэтому ни о каком ущемлении речи не идет. Более того, я не понимаю, почему это не было сделано раньше: в конечном счете в какой-то момент мы стали устраивать конкуренцию между ракетостроительными предприятиями внутри страны и демпинговать по ценам.

— У вас всего пять заместителей — этого хватает или ждать пополнения?

— Жизнь чуть-чуть меня корректирует, и, учитывая те проекты, которые у нас есть и будут, я введу должность еще одного своего заместителя. Развитие территории в Филях, о которой мы говорили выше, инвестиционный проект — он займется в чистом виде всеми этими корпоративными вопросами.

— Каких-либо сокращений не планируете?

— Я их не планирую, я их проводил, провожу и буду проводить. Пусть коллеги как хотят это воспринимают: накладной персонал и руководящие работники будут сокращаться. Там, где виноградную гроздь убрал, там стала команда вниз доходить очень быстро. А там, где некоторые сотрудники еще сопротивляются, там жизнь проводит сокращения.

В целом, надо идти по пути оптимизации. Я распорядился сделать единую испытательную базу КБ «Салюта» и завода в Филях. На московской площадке, кстати, в одно время держали четыре бухгалтерии. Зачем, если одна справляется? А центры финансовой ответственности? У меня такой случай был. Попросил дать мне количество договоров, которые заключены. Так вот, четыре эти центра мне два месяца складывали 2014 контрактов.

— Сокращений на московской площадке не будет?

— Что вы! Все, что касается операторов станков с ЧПУ, карусельщиков, токарей, фрезеровщиков: по ним стоит задача увеличить набор примерно на 140–150 человек.

— Зарплата средняя на предприятии какая?

— На сегодняшний день на московской площадке около 49 тыс. руб. Это маленькое жалованье. Но по производственным рабочим есть те, кто получают и больше 100 тыс. руб. Есть балласт — я не боюсь этого слова. К ним я отношу людей, которые довольствуются 20 тыс. руб., но по-прежнему хотят присутствовать на предприятии. Не работать, а присутствовать. Но и этот вопрос мы закроем, поверьте.

Интервью взяли Иван Сафронов и Александра Джорджевич