Вместо разоружения развооружались

Глава МИД РФ Сергей Лавров воспользовался трибуной проходящей в Женеве Конференции по разоружению для предъявления Вашингтону длинного списка претензий. Министр обвинил США в «агрессивном внешнеполитическом эгоцентризме», «неготовности к честному разговору» и давлении на европейских союзников, которому те, к глубочайшему сожалению Сергея Лаврова, сопротивляться не стали. Его особенно возмутили планы США создать «реально действующую боевую структуру, готовую в любой момент зачистить космическое пространство от орбитальной собственности неугодных стран». Накануне же, во вторник, именно в этом Россию обвинила американская делегация на конференции. Почему, по мнению Сергея Лаврова, новая гонка вооружений будет куда опаснее предыдущей, выяснял в Женеве корреспондент “Ъ” Павел Тарасенко.

Разоруженческий тупик

Конференция по разоружению была создана в 1979 году как широкий международный форум, в рамках которого были разработаны ключевые многосторонние договоры в сфере контроля над вооружениями. Но уже более 20 лет работа конференции заблокирована: 65 участников, каждый из которых обладает правом вето, не могут договориться практически ни о чем. Лишь дважды, в 1998 и 2009 годах, дипломаты согласовывали программы работы конференции, но и они впоследствии оставались не реализованными. Накануне выступления Сергея Лаврова на Смоленской площади выразили надежду на «скорейший запуск переговорной деятельности конференции в рамках сбалансированной программы работы». Однако заранее было ясно: шансов на это практически нет.

Выступление главы МИД РФ было наполнено тревогой. Он говорил о попытках ряда стран «разрушить базовые договоренности, перекроить всю архитектуру безопасности».

Об опасности новой «масштабной и непредсказуемой по своим последствиям гонки вооружений» — причем, по словам Сергея Лаврова, в отличие от 1950–70-х годов, когда речь шла о стратегических арсеналах только двух стран, гонку на этот раз «будет провоцировать стремление новых государств рассматривать наличие собственного ракетно-ядерного потенциала как единственную гарантию своей национальной безопасности». О «безучастности и безответственности» стран Европы, которые «по сути, отказались от собственной роли в обеспечении своей и общеевропейской безопасности».

Одна из ключевых претензий Москвы к партнерам — «суперполитизация» женевской площадки. «В последнее время со стороны отдельных стран предпринимаются настойчивые попытки привнести туда сюжеты, удобные для сведения счетов с неудобными им государствами»,— заявил Сергей Лавров, сидевший за главным столом по правую руку от представителя США — действующего председателя конференции.

В прошлом году, когда на конференции председательствовала Сирия, США бойкотировали работу вспомогательных органов конференции. В этом году схожая ситуация складывается вокруг Венесуэлы, которая должна вступить в роль председателя с 27 мая. США еще в феврале в рамках конференции подняли вопрос об урегулировании политического кризиса в этой стране, что, по мнению российских дипломатов, увело «всю дискуссию от разоруженческой тематики».

От РСМД до СНВ

Основная повестка конференции вызывает еще более ожесточенные споры. В этом году в Женеве не могли обойти стороной тему Договора о ракетах средней и меньшей дальности (РСМД), действие которого по инициативе Вашингтона прекратится 2 августа. Выступая на конференции за день до Сергея Лаврова, помощник госсекретаря США Илим Поблет заявила: «Не имеет смысла оставаться в договоре, который сдерживает наши возможности отвечать на российские нарушения». По ее словам, Россия создала «нелегальную ракетную систему и врет об этом».

Со своей стороны, Сергей Лавров напомнил собравшимся о «категорическом отказе (США.— “Ъ”) от неоднократно предлагавшегося совместного профессионального разбора реально накопившихся в контексте этого соглашения проблем». «Причину выхода из Договора о РСМД Вашингтон не скрывал — это намерение развязать себе руки для неограниченного наращивания военного потенциала в тех регионах, где предполагается форсированное продавливание американских интересов»,— заявил он.

Выступая на конференции еще 25 февраля, генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш призвал Москву и Вашингтон к диалогу с целью сохранения договора. Но из выступления Сергея Лаврова следовало, что будущее соглашения предрешено. «Не хотелось бы, чтобы такая же судьба постигла СНВ»,— заявил министр, имея в виду другое основополагающее российско-американское соглашение — Договор о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений. Он действует до 2021 года и может быть продлен по обоюдному согласию сторон. Но такого согласия нет. 11 марта замгоссекретаря США Андреа Томпсон рассказала, что никакого решения США еще не приняли. Вслед за этим в МИД РФ призвали «американских коллег» поторопиться, и добавили: «Прежде чем стороны смогут приступить к предметному обсуждению такого варианта, США должны в полном объеме выполнить свои обязательства». Сергей Лавров в среду пояснил: «Прежде надо разобраться с односторонним выведением США из зачета по договору своих стратегических наступательных вооружений, объявленных ими переоборудованными, что мы пока не можем подтвердить, как того требует сам договор. Решить эту серьезную проблему можно предусмотренными договором процедурами. Вопрос в политической воле Вашингтона».

Обвинения космического масштаба

Сергей Лавров уделил в среду особое внимание еще одному вопросу, не находящему понимания в США — о «выработке многостороннего юридически обязывающего инструмента по предотвращению гонки вооружений в космосе». В основу, как считают в МИД РФ, должен быть положен российско-китайский проект договора о предотвращении размещения оружия в космическом пространстве, применения силы или угрозы силы в отношении космических объектов. Он был внесен на рассмотрение конференции еще в 2008 году, а в 2014-м был обновлен. В Москве утверждают, что «на двусторонних встречах и мероприятиях различного формата» большинство государств реагирует на инициативу позитивно, но максимум, чего удается добиться,— принятие необязательных к исполнению резолюций Генассамблеи ООН.

«Второе десятилетие мы слышим только отговорки,— заявил Сергей Лавров.— Мол, выработка договора — дело долгое, начинать переговоры до того, как появится реальная угроза выведения оружия в космос, преждевременно, а устанавливать юридически обязывающий запрет на этот счет вообще нецелесообразно. Тем временем в США уже выделены ассигнования на создание космического сегмента ПРО и размещение на околоземной орбите ударных средств... Будет выстроена реально действующая боевая структура, готовая в любой момент зачистить космическое пространство от орбитальной собственности неугодных стран. Это открывает ящик Пандоры». Впрочем, он не уточнил, о каких «боевых структурах», «ударных средствах» и «ассигнованиях» идет речь применительно к США.

В свою очередь, в МИД России ранее не раз говорили, что она «отдает приоритет использованию и исследованию космоса исключительно в мирных целях и в отличие от США не вынашивает планы решения задач на орбите с использованием ударных средств». Но в Вашингтоне считают иначе. Так, в Пентагоне уверены: российские спутники-«инспекторы», способные маневрировать и взаимодействовать с другими спутниками, потенциально могут стать орудием атак на космические объекты неприятелей. «Как мы можем доверять российским усилиям по контролю над вооружением и считать их заявления о предотвращении гонки вооружений в космосе серьезными, если они разрабатывают и создают широкий диапазон возможностей по борьбе в космосе, включая пуски наземных противоспутниковых ракет и различные лазеры, которые должны ослеплять или причинять вред спутникам?» – перечисляла во вторник на конференции претензии Вашингтона Илим Поблет. Особое внимание она обратила на комплексы «Пересвет»: «Если этот лазер может нарушить нормальную работу спутников, он может стать средством обхода положений российского проекта договора о предотвращении размещения оружия в космосе».

Столь же малы перспективы достижения консенсуса по другой российской инициативе — разработке международной конвенции по борьбе с актами химического терроризма и противодействию биотерроризму. С этим предложением Сергей Лавров выступил в 2016 году. А в среду аргументировал актуальность проблемы: «Только в Сирии по различным оценкам произведено от 300 до 400 терактов с применением химических веществ». Однако США и их союзники выступают против предложений Москвы. Как поясняли ранее в МИД РФ, аргументация критиков инициативы «выстраивается вокруг соображений правового (достаточность существующих международно-правовых инструментов для противодействия терроризму с использованием оружия массового уничтожения) и институционального (оправданность выбора именно этой конференции в качестве площадки для переговоров) характера».

Высокопоставленный собеседник “Ъ” в российской делегации, впрочем, дал понять, что у Москвы не было завышенных ожиданий по поводу нынешней конференции в Женеве.

Целью выступления Сергея Лаврова, сказал он, было напомнить о позиции РФ, ее предложениях и открытости к диалогу.

Разоружение по-новому

Не разобравшись со старыми проблемами, участники конференции намечают планы на будущее. В феврале тот же Антониу Гутерриш отметил на конференции, что «новые технологии вооружения усиливают риски, которые мы еще не можем понять и не можем представить». Среди прочего он упомянул кибербезопасность и искусственный интеллект.

Эта тема уже обсуждалась на профильной международной конференции в Берлине 15 марта. Там глава МИД ФРГ Хайко Маас призвал к выработке правил для автономных систем вооружения: «Роботы-убийцы, принимающие решения на основе некого набора данных без какого-либо контроля со стороны человека, уже сегодня являются ужасающей реальной перспективой. Речь идет о том, мы контролируем технологии или же они нас». Министр обозначил цель — подтверждение на международном уровне «принципа эффективного контроля» над такими видами вооружения.

Как и со старыми проблемами, по этому вопросу возник раскол, однако тут Россия и США неожиданно оказались по одну сторону баррикад. В МИД РФ ранее отмечали: выдача ООН мандата на выработку юридически обязывающего международного договора в этой сфере преждевременна, так как «речь идет о технике, не имеющей пока реально действующих образцов», «есть сложности с четким разграничением гражданских и военных разработок» и «имеются значительные сомнения относительно обозначаемой радикально настроенными государствами и неправительственными организациями недостаточности действующей международно-правовой базы для регулирования смертоносных автономных систем» (см. “Ъ” от 4 сентября 2018 года).

С тех пор позиция Москвы, похоже, не изменилась. На берлинской конференции РФ была представлена лишь на экспертном уровне. Рассказав об этом агентству ТАСС, директор департамента по вопросам нераспространения и контроля над вооружениями МИД РФ Владимир Ермаков отметил: решение Берлина «оставить за рамками дискуссий куда более важные проблемы, прямо сейчас негативно влияющие на стратегическую стабильность и международную безопасность», и сфокусироваться на «далеко не самых актуальных вопросах контроля над вооружениями — регулировании перспективных ракетных, автономных, биологических и кибертехнологий» вызвало у Москвы недоумение.