Про себя и для других

Дома мы отмечаем все три Пасхи, причем две из них практически всегда совпадают, а иногда и все три. В этом году одновременно празднуют евреи и католики, православные — через неделю. Я не претендую на философскую трактовку этого праздника, и уж тем более на религиозную. Но свое, бытовое толкование у меня, конечно, есть. Как сказал один мой знакомый ребенок, «Пасха — это чтобы радоваться про себя». И я так тоже считаю. Верующие евреи едят в этот день горькие травы, чтобы никогда не забывать, каким горьким было рабство, но радуются, что их предки вышли из Египта. Христиане всех конфессий поздравляют друг друга с Воскресением. Да и задолго до появления монотеизма человек радовался тому, что свет в это время года побеждает тьму. Значит, переживем. Этого древнего человека я в себе всегда очень чувствую, и не потому, что, поддавшись общему увлечению, сделала тест ДНК, который у всех обнаруживает первобытных родственников. А потому что вот она, Пасха, и скоро будет легче. Но в этой детской фразе, на мой взгляд, главное слово — «про себя». Незаметное на фоне «радоваться». «Про себя», то есть тихо, не для всех, чтобы было время подумать.

Гелия Делеринс

Дома мы отмечаем все три Пасхи, причем две из них практически всегда совпадают, а иногда и все три. В этом году одновременно празднуют евреи и католики, православные — через неделю. Я не претендую на философскую трактовку этого праздника, и уж тем более на религиозную. Но свое, бытовое толкование у меня, конечно, есть. Как сказал один мой знакомый ребенок, «Пасха — это чтобы радоваться про себя». И я так тоже считаю. Верующие евреи едят в этот день горькие травы, чтобы никогда не забывать, каким горьким было рабство, но радуются, что их предки вышли из Египта. Христиане всех конфессий поздравляют друг друга с Воскресением. Да и задолго до появления монотеизма человек радовался тому, что свет в это время года побеждает тьму. Значит, переживем. Этого древнего человека я в себе всегда очень чувствую, и не потому, что, поддавшись общему увлечению, сделала тест ДНК, который у всех обнаруживает первобытных родственников. А потому что вот она, Пасха, и скоро будет легче. Но в этой детской фразе, на мой взгляд, главное слово — «про себя». Незаметное на фоне «радоваться». «Про себя», то есть тихо, не для всех, чтобы было время подумать.

У католиков всего мира в страстной понедельник случилась беда. Загорелся парижский кафедральный собор. Несчастье, конечно, касается не только верующих, собор Парижской Богоматери — один из символов цивилизации, такая уж у него роль. Но верующим, конечно, еще тяжелее. Ведь под Пасху, как же так!

Первой мне позвонила подруга — православная, но это неважно,— которая спросила тихо, но со звенящим ужасом: «А что с терновым венцом, не знаешь?» А потом позвонил другой мой приятель, уж не знаю, какой именно он веры, и задал другой вопрос: «А про орган что говорят? Как он там?» Приятель — музыкант, это и есть, кажется, его вера. Я еще не знала, что спасли и венец, и все остальные реликвии. И что орган XII века тоже, кажется, выжил. Венец один на весь христианский мир, главная христианская святыня, поэтому крики «хватит уже про Нотр-Дам!» — это просто тоже страх, что останемся без радости. Не хватит, потому что ужас у нас, ставших свидетелями пожара, хоть и за сорок верст, пройдет не скоро. У кого-то — из-за венца, у кого-то из-за рассыпающейся в прах 800-летней истории. У всех — от потери радости.

Мимо Парижского собора я хожу каждый день — вожу сына в школу. Для кого-то это символ, для кого-то музыка, для кого-то — хранилище страшного напоминания о муках того, кто пошел на эту муку ради других. Для нас с сыном — это часть его детства, мы точно знаем, какое дерево у фасада расцветает первым, и даже как зовут клошара на паперти. «А что с ним будет? — волнуется сын.— С острова всех выгнали, полиция никого не пускает». Не знаю. Говорят, что от пожара не пострадал ни один человек, а мы знаем одного, который пострадал. У которого была здесь своя решетка, теплая от выходящего из метро воздуха, свои знакомые дети, которые с ним здоровались, свои взрослые, которые нет-нет, да и подавали.

И хотя любая теория, вмешивающая в наши земные истории таинственную карму или, еще хуже, заговор, мне совершенно чужда, все же сближение этого пожара с пасхальным периодом не случайно. Оба — повод подумать. Например, о том, стоит ли ставить себя перед собором для сэлфи. Или стоит ли в такой момент громко делить на своих и чужих — вот и к маленькой сгоревшей церкви в Карелии на фоне парижского несчастья обратились взгляды, кто бы знал, что притянет их к ней далекий парижский брат, его страшная беда. Пусть хоть так. Кстати, кухня на Пасху долгая, и это тоже время для размышления. Мои друзья всех конфессий стоят у плиты. Кроме нашего друга с паперти собора Парижской Богоматери. Поэтому, пока я готовлю, я думаю в основном о том, у кого справляться о его судьбе. Хотела бы я отнести ему пирог, который готовлю по пасхальному французскому рецепту, с яйцами, конечно же. Отнести вместе с сыном — пусть восстановится пейзаж его детства. Каждый из нас пусть будет реставратором своих разрушенных святынь.

Начинать пирог нужно со шпината — не потому что он особенно долго готовится, а потому что в это время года свежий вы найдете вряд ли. А значит, нужно размораживать. Разморозьте и хорошенько отожмите, в нем полно воды. Теперь нарежьте довольно грубо, ножом или даже лучше большими ножницами и смешайте с половиной пармезана и небольшим количеством муки. Посолите и поперчите свежемолотым перцем. Шпинат у нас замороженный, аромата в нем немного, но перец эту проблему решит. А перцу поможет тимьян.

Теперь зажигайте духовку, пусть разогревается до 200°, работы осталось — всего ничего. Форму чудо нужно выстелить рубленым тестом, прямо с той пекарской бумагой, в которую завернут этот покупной рулон, бумага, разумеется, должна быть снизу. Кладите на тесто шпинат, а на него — рикотту или любой другой мягкий жирный сыр. Сделайте в нем углубления размером с яйцо — для яиц они и предназначены. Разбейте по яйцу в каждую лунку. Если у вас от Пасхи остались вареные, можете их положить в углубления вместо сырых. К сырым яйцам добавьте немного масла. И, наконец, закройте все слоеным тестом.

Два теста защипывайте вместе, а сверху пирог нужно смазать желтком, который вы предварительно разболтаете вилкой с небольшим количеством воды. Наколите крышку пирога вилкой, чтобы из-под нее выходил пар, и поставьте в духовку минут на 45, может быть, чуть больше. Вынимайте из формы, но на стол ставьте не сразу — пирог вкуснее чуть теплый. У нас есть еще время, чтобы ждать, думать и радоваться, длинный пасхальный вечер.

Гелия Делеринс