В Эрмитаже прошла презентация проекта реставрации и реконструкции восточного крыла Главного штаба. В 2002 году тендер Всемирного банка выиграла петербургская "Студия-44" Олега Явейна, обошедшего знаменитого голландца Рэма Колхааса. Теперь проект стоимостью $120 млн одобрен петербургским ГИОПом, который возглавляет брат победителя Никита Явейн.
Речь Олега Явейна звучала как символистская поэма, вдохновенно и темно, то взволнованно-сбивчиво, то ритмизованно: "здесь главный спектакль совершается". "Традиция" оказалась традицией "отшельничества", висячих садов Семирамиды, которые "в нас сидят", хитроумных механизмов XVIII века."Мы создадим анфилады, сады и гротески", "которые сами себя раскручивают", "встроим в комнаты железные ящики с потайными створками" и "пространства будут выворачиваться наизнанку простым поворотом руки". Сад, заметьте, вовсе "не место, где много зелени". Справедливая мысль: есть сад камней, отчего ж на первом этаже не быть "саду статуй", "саду фигур"? На втором — все "сужается, все уменьшается", параллельных линий нет вообще, а люди живут "в обратной перспективе". На третьем этаже можно будет "прогуливаться с тросточками" по остекленным крышам внутренних дворов и любоваться "ландшафтом руин", "вроде византийской цистерны или новоафонских пещер".
Порой Олег Явейн напоминал комсомольца, замуровывающего в фундамент ГЭС письмо в коммунистическое далеко. В Главном штабе будет "заложено послание человечеству", воплотится "мечта Малевича и Мондриана", — сильный образ, мечт-то у них было много, и все разные. Макет, этакий супрематический рояль цвета хаки, прояснить что-либо не мог. Рефреном звучало: "Тут мы еще не доделали". В общем, здесь читать, здесь не читать. Звездный час архитектора наступил, когда кто-то робко поинтересовался, где же парадный вход. Воздев руки к небу, он торжествующе закричал: "В том-то и дело, что он будет внутри". "Из подворотни", — уточнил Михаил Пиотровский.
Как честный человек, Никита Явейн не мог безоговорочно одобрить проект Олега Явейна и "Студии-44", которую сам же и создал в 1989 году. Зашушукались бы о семейственности, а то и, боже упаси, коррупции. Нет, расшалившегося младшего брата поправили. Не разрешили копать глубокие рвы по периметру здания, чтобы открыть на всеобщее обозрение старинные фундаменты. Попросили "сохранить побольше кирпичей Росси".
Михаила Пиотровского спросили, "на сколько процентов" ему ясен проект. Формулировка неуклюжая, но нельзя же было в лоб: дескать, а вы-то сами хоть что-то поняли? Господин Пиотровский, слушавший Олега Явейна не впервые, но с мучительно-неослабным вниманием, что-то посчитал в голове и ответил неожиданно точно: на 76%. Неясно, в частности, где найти уголок для экспозиции искусства ХХ века, ради которой, собственно говоря, все и затевалось. Еще директору Эрмитажа неясно, "будет ли в садах зелень". Это прозвучало не как технический вопрос, а элегично, как-то по-восточному, типа: "Сколько звезд на небе?" Да, и самый блестящий организатор превратится в поэта, наслушавшись на заседаниях о людях с тросточками, гуляющих в обратной перспективе по парку руин.
МИХАИЛ ТРОФИМЕНКОВ