Одно из первых научных названий неандертальца было Homo stupidus (Человек глупый). К счастью, оно не закрепилось в науке, потому что десять лет назад ученые пришли к выводу, что современные люди все поголовно гибриды Человека глупого с Человеком разумным.
Фото: Dima Gavrysh, AP
Дитя из Анжи и гунн из Неандерталя
И первая, бельгийская, находка черепа трехлетнего ребенка, и вторая, в 1848 году в Гибралтаре (черепа взрослого неандертальца), ажиотажа среди ученых не вызвали: мало ли какие люди обитали на Земле в допотопные времена. К тому же, как выяснилось много позже, у детей неандертальцев не так ярко выражены неандертальские черты, как у взрослых. К первым двум артефактам ученые вернулись только после третьей по счету находки. В 1856 году в долине Неандерталь на западе Германии учитель местной гимназии Фульротт откопал необычный человеческий череп и несколько костей рук, ног и ребер.
Находки учитель Фульротт передал более маститым ученым, а местная газета, гордая за земляка, стала строить собственные теории, не лишенные, впрочем, здравого смысла. Согласно одной ее версии, в допотопные времена в их местах жили племена плоскоголовых людей, похожих на тех, что живут на Диком Западе США. В штате Монтана действительно жили и живут салиши, или плоскоголовые индейцы, с характерной формой черепа. По второй версии газеты, Фульротт откопал одного из гуннов из армии Аттилы, вторгшейся в Германию в V веке н. э.
Князья Природы
Для человека Нового времени разнообразие людского рода было само собой разумеющимся. Тогда у людей не было той непоколебимой убежденности в собственной неповторимости, какая характерна современным Homo sapiens.
В XVIII веке Карл Линней в своей Systema Naturae («Система Природы») поместил человека в один отряд Anthropomorpha (Человекообразные) вместе с обезьянами, лемурами и (ошибочно) ленивцами и летучими мышами. А к роду Homo (Человек) внутри этого отряда отнес еще несколько оказавшихся впоследствии мифическими видов людей, описание которых он позаимствовал у путешественников в дальние страны.
С простодушием человека, искренне верившего, что Deus creavit — Linnaeus disposuit («Бог сотворил, Линней распределил»), в качестве голотипа (образцового экземпляра) вида Homo sapiens он взял самого себя — Карла Линнея и поместил себя в своей «Системе» по соседству с орангутангом. Они вместе с другими обезьянами и лемурами были приматами — Primates, что в данном случае переводилось с латыни как «князья», Князья Природы.
Единоличным «венцом творения» человек стал исключительно благодаря материализму дарвинистов и особенно стараниями наиболее активного апостола дарвинизма Эрнста Геккеля.
Пришествие Дарвина
До Дарвина господствовала идея трансформизма, достаточно логично объяснявшая разнообразие живого на Земле внутренними, исходно заложенными в организме свойствами. Ничего сверхъестественного и богопротивного в возможности существования человекоподобных существ не было.
Как учил Блаженный Августин, чье толкование веры тогда было официальным, «деяния Бога есть благо, а значит, и все сущее, именно потому, что оно существует, есть благо… Зло не субстанция-материя, а недостаток, ее порча, порок и повреждение, небытие…».
Но давление накопившихся ко второй половине XIX века фактических данных, в том числе и палеонтологических, вело к мысли о роли внешних причин, которые меняют живое от простого к сложному. В наступившей эпохе электричества, пара и прогресса альтернативы эволюции по Дарвину не было.
Отныне постулировалось, что далеко не всякая Божья тварь имеет право на жизнь. «Порчу, порок и повреждение» естественный отбор стирал с лица Земли, для них законами Дарвина было предписано только «небытие».
Промежуточное звено
Имя Геккеля никто не обязан помнить, но все мы с ним заочно знакомы по плакатам с эволюционным древом жизни на Земле, висящим на стене школьного кабинета биологии. Древо Геккеля лучше толстых томов ученых трудов и скучных лекций профессоров объясняло народу суть учения Дарвина.
Но древо жизни с прямой веткой от обезьяны к Homo sapiens с ходу бы подорвало веру в дарвинизм простых людей. Им не было дела до эволюции медуз в плоских червей или земноводных в рептилий, но прямой предок в виде мартышки обижал не на шутку. Промежуточное звено между обезьяной и человеком было крайне необходимо дарвинистам, и находка Фульротта оказалась в фокусе внимания ученых.
Плохо было только то, что ученые заранее определили неандертальцу место на полпути от обезьяны к человеку, хотя сравнительно простой расчет по черепу объема мозга показывал: мозг у этого обезьяночеловека был на четверть больше, чем у изучавших его ученых. Тем не менее в бинарной научной номенклатуре видов Геккель присвоил ему видовое имя Homo stupidus (Человек глупый). Им не подразумевалось ничего обидного, скорее это был самый простой способ подчеркнуть положение вида в эволюционном ряду приматов. Ум уже есть, но развит еще слабо.
К счастью для потомков, в ходе научных дискуссий вокруг неандертальца, которые длились не один год, Геккель отказался от своего названия, и Человека глупого назвали Человеком неандертальским (Homo neanderthalensis) по месту его третьей находки.
Реабилитация неандертальца
По мере находок останков других допотопных людей справедливость в отношении неандертальца была восстановлена. К концу XIX века его из питекантропов (обезьянолюдей) повысили до палеоантропа (древнего человека). А в ХХ веке учителя биологии повесили на стену класса плакат, на котором от обезьяны к человеку друг за другом шествуют наши предки: дриопитек — австралопитек — питекантроп — неандерталец, причем последний дышит в затылок Homo sapiens. Какой воспитательный эффект имело бы это наглядное пособие, если бы в науке осталось геккелевское видовое название неандертальца, даже думать не хочется.
А в 2009 году палеогенетики завершили масштабный проект и обнародовали «Предварительные результаты секвенирования генома неандертальца» («A Draft Sequence of the Neandertal Genome»). Они не только расшифровали больше половины генома неандертальца, но и сравнили его с геномами пяти современных людей (француза, китайца, папуаса и двух африканских негров: одного — из народности сан, то есть бушмена, второго — из народности йоруба, коренного населения Экваториальной Западной Африки).
Хотя руководитель исследования профессор Сванте Паабо из Института эволюционной антропологии в Лейпциге сформулировал главный общественно значимый вывод своей работы достаточно осторожно: «Неандертальцы не вымерли, в некоторых из нас они живы — немного», даже далекие от науки сапиенсы развеселились. Новость прошла в топах по всем новостным агентствам мира.
Ромео и Джульетты позднего плейстоцена
В палеогенетике начался настоящий бум переписки набело «черновика» (draft) неандертальского генома. Он был расширен за счет секвенирования геномов из останков еще 12 неандертальцев, найденных в разное время в разных местах, и его примерили уже на тысячи современных людей из самых разных уголков планеты.
Сейчас, десять лет спустя, ученые не прибегают к замаскированной двусмысленности формулировки Паабо. Они прямо говорят, что неандертальских генов у современного человека — да, мало (от 0,5% у коренного населения Африки до 1–3% у европейцев и азиатов), но они присущи не некоторым из нас, а всем без исключения. В самом безапелляционном виде эту мысль выразил Джон Хоукс из Висконсинского университета в Мэдисоне: «Они — это мы, мы — это они».
Генетики смоделировали на компьютере различные демографические сценарии скрещивания с неандертальцами Homo sapiens, по современным представлениям сформировавшегося в Восточной Африке и вышедшего оттуда в Евразию завоевывать мир. Модели имитировали однократное скрещивание, двукратное, многократное, при разных численностях скрещивающихся популяций. Полученное в разных моделях количество неандертальских генов сравнивалось с реальными данными у европейцев и азиатов. Выходило, что неандертальцы скрещивались с неафриканским населением два, может быть, три раза.
В других работах было показано, что многие неандертальские гены, попавшие в генофонд сапиенсов в результате гибридизации, оказались вредными и между неандертальцами и сапиенсами могла со временем сформироваться частичная генетическая несовместимость (постзиготическая изоляция). Но отдельные неандертальские гены, в частности влияющие на работу иммунной системы и на структуру кожи и волос, оказались полезными и поддерживались отбором.
Позаимствованные Homo sapiens у неандертальца гены, кодирующие свойства кожи, невольно наводят на размышления, кто же из этих двоих исходно был более волосат и страхолюден. Ведь у азиатов, которые генетически в два раза больше неандертальцы, чем европейцы, даже борода с трудом растет.
Неандертальская наука
Так, завершив круг длиной в полтора столетия, наука вернулась к тому, что было опубликовано в провинциальной прусской газете сразу после находки в долине Неандерталь. Если слегка подправить заметку, с учетом последних научных знаний и новой научной терминологии, то по существу дела она не сильно отличается от современных статей в самых престижных научных журналах. Судите сами.
«В соседней Неандертальской долине в последние дни было сделано удивительное открытие. Работы по удалению известняковых скал, что, безусловно, является ужасным поступком с живописной, точнее, экологической точки зрения, открыли вход в пещеру, которая была заполнена глиной, копившейся здесь на протяжении веков. Пока убирали эту глину, был найден человеческий скелет, который, несомненно, остался бы незамеченным и был бы потерян, если бы, к счастью, доктор Фульротт из Эльберфельда не нашел и не исследовал находку.
Вероятно, его плоскоголовый доисторический человек близок к современным плоскоголовым индейцам салиши с северо-запада США, которые, в свою очередь, являются потомками азиатской ветви Homo sapiens, имевшей по меньшей мере два эпизода скрещивания с неандертальцем. Сначала при встрече живших в нашей долине Неандерталь ее исконных обитателей с древнейшей линией неафриканских сапиенсов, а позже, уже после разделения европейцев и азиатов,— с азиатским населением.
Однако с учетом географического фактора и сравнительно небольшой численности популяций людей на Земле в позднем плейстоцене более правдоподобной кажется другая версия. Возможно, обнаружены останки человека, близкого по массиву архаичных локусов к так называемому денисовскому человеку из алтайской ветви палеоантропов, чьи далекие потомки гунны своей воинственной ордой потревожили мирную жизнь в нашей благословенной долине в 451 году от Рождества Христова».
Вот и вся история о том, как спустя 40 тыс. лет после окончания своего жизненного пути неандерталец продемонстрировал современным ученым прописную истину: первое впечатление — самое верное. Надо было прислушаться к нему, а не суетиться в поисках того, чего не было, нет и быть не может.
Словом, умный был человек этот неандерталец. Не зря наши прямые предки стремились иметь от него детей.