У России и США во многом схожие проблемы по части массовой зависимости от пьянства и алкоголизма. О том, насколько американский опыт преодоления общественного недуга актуален для России,— обозреватель ТАСС Андрей Шитов специально для “Ъ”.
Фото: Reuters
Популярный американский журнал Rolling Stone напечатал большое интервью Ринго Старра и Джо Уолша о борьбе с зависимостью от алкоголя. Ринго Старр (Beatles) и Джо Уолш (Eagles), свояки, (они женаты на сестрах) обсуждали свой путь к трезвости. Совокупный стаж двух звездных семейных пар в 12-шаговых программах избавления от алкогольной и наркотической зависимости — более века. Поводом для публикации стало вручение Уолшу почетной награды Национального совета США по алкоголизму и наркомании и движения «Лицом к лицу с зависимостью». Выйдя на сцену, музыкант подошел к микрофону и представился: «Меня зовут Джо, и я алкоголик». В ответ раздались аплодисменты — пожалуй, более теплые, чем на обычных концертах. «Говорят, теперь, в трезвости, я играю лучше, чем раньше,— продолжал музыкант.— Но для меня важно одно: я могу сказать, что сегодня не пил».
Эти главные в программе «Анонимных алкоголиков» (АА) слова гитарист Eagles повторяет уже 25 лет. У его жены Марджори Бах стаж еще на два года больше. Но она рассказывала со сцены, как раньше боялась его потерять, и даже в ответ на его шутки утирала глаза…
Ссылаясь на устроителей вечера, Rolling Stone писал, что «эпидемией зависимости» в Америке «прямо затронуто 45 млн семей». По этим подсчетам, сейчас 21 млн американцев страдают от зависимости, а еще 25 млн — выздоравливают.
Эти цифры поначалу показались завышенными. Я в свое время специально изучал опыт борьбы с алкоголизмом в США, и получалось, что среднегодовой уровень заболеваемости алкоголизмом оценивается в 4–5% взрослого населения — в возрасте 18 лет и старше. В течение жизни алкогольная зависимость возникает примерно у 12% американцев.
По самым свежим данным профильного исследовательского института, в 2015 году проблемы с алкоголем имели примерно 15,1 млн взрослых жителей США, но никак не 46 млн зависимых! Притом что общая численность взрослого населения страны немногим более 250 млн человек.
Фото: John van Hasselt / Corbis / Getty Images
Но на самом деле по «пошаговому» методу, впервые изложенному в так называемой «Большой книге АА», от зависимости теперь лечатся наркоманы, трудоголики, игроманы, «анонимные должники», «переедающие» и «депрессивные». Общий счет действительно может идти на десятки миллионов.
После 20 с лишним лет работы за океаном очень заметно, что публичного, откровенного пьянства (во всяком случае, в Москве) стало гораздо меньше. Официальная статистика подтверждает личные ощущения. На днях глава Минздрава Вероника Скворцова сообщила, что только за последние семь лет этот показатель сократился почти вдвое — с 18 до 9,3 литра на душу населения. Ранее в отчете профильного подразделения Минздрава указывалось, что число людей, состоящих под диспансерным наблюдением в связи с наркологическими расстройствами, уменьшилось примерно с 2,58 млн человек в 2013 году до 1,86 млн человек в 2017 году.
Специалисты этими цифрами не обольщаются. Директор Института наркологического здоровья нации Олег Зыков сказал мне, что реальной картины положения дел с наркоманией и алкоголизмом в стране у него нет, поскольку официальная статистика не внушает доверия, а серьезных социологических исследований не проводилось. «Мы можем говорить об учетном контингенте, о тех, кто дошел до врача»,— пояснил он. Это примерно 2 млн алкоголиков и 500 тыс. наркоманов.
«Но кто поверит, что у нас всего полмиллиона наркоманов?» — поставил Зыков риторический вопрос. И сам на него ответил: «Никто. Это неправда. Это просто те, кто в силу различных жизненных обстоятельств дошли до доктора…»
Он исходит из того, что в России «алкоголиков меньше не стало», поскольку это, на его профессиональный взгляд, вообще «константа». А менее заметны они из-за того, что «стали более цивилизованными, более социализированными».
Это объяснение понятно. Я много раз сталкивался со скептиками, уверенными, будто «в Америке и алкоголиков-то настоящих нет»,— просто потому, что внешне те на них не похожи. Хотя вот Rolling Stone подтвердил, что этому недугу подвержены и люди, способные собирать на свои выступления целые стадионы поклонников.
В 2011 году Институт социологии РАН опубликовал отчет об исследовании (.pdf), в котором алкоголизация рассматривалась как реальная угроза национальной безопасности страны. Как раз тогда уровень потребления достиг 18 литров чистого спирта на душу населения в год, и была принята концепция госполитики, требовавшая снизить этот показатель к 2020 году до 8 литров. Авторы утверждали, что «в стране практически одинаковое количество и трезвенников, и алкоголиков» — примерно по 4%. Это около 5,7 млн человек при общей численности населения 143 млн. Хотя прямо в тексте со ссылкой на «оценки экспертов» назывались чуть меньшие показатели зависимости: «около 5 млн человек, или 3,4% от всего населения России».
Выводы звучали пессимистично.
«Употребление алкоголя так глубоко пустило корни в нашей жизни, что говорить об отказе от алкоголя для взрослых нереально»,— утверждали социологи, предлагая не «ломать старую норму», а постепенно замещать ее «более умеренной».
Причем не за счет лишения людей доступа к спиртному, а «путем ликвидации причин» пьянствовать.
Это созвучно целям программы АА, но на 100 страницах текста она была упомянута лишь однажды — и то не исследователями, а одной из опрошенных.
Что касается наркотиков, «больший или меньший трагизм ситуации», с точки зрения Зыкова, зависит прежде всего от того, как «меняется вещество». Например, по его словам, в недавнем прошлом у нас «огромное количество людей употребляло дезоморфин» из лекарственных препаратов, в том числе растолченных. «И были чудовищные последствия: забивались осколками сосуды, ампутировались руки и ноги»,— напомнил эксперт. «Тогда раздавались крики: вот мы сейчас запретим целый ряд препаратов, поборем дезоморфин, и все — будет нам счастье,— продолжал он.— Но уже тогда было понятно, что если нет политики снижения спроса (а это ключевая вещь), а есть только псевдоборьба с предложением, то в итоге получаем ровно то, что должны получать».
Стоит убрать с рынка одно вещество, как ему на смену приходит другое, с не менее тяжкими последствиями, пояснил специалист.
В этом рассказе очевидна американская параллель. США сейчас накрыты уже «третьей волной» так называемого опиоидного кризиса. Сначала под мощным нажимом фармацевтического лобби сами врачи, по существу, «подсаживали» американцев на сильные болеутолители типа оксиконтина, потом в силу его дороговизны многие «подсевшие» переходили на уличный героин, наконец теперь в нелегальный оборот запущен еще один мощный анальгетик — фентанил. От передозировки опиоидов в США в 2017 году погибло свыше 70 тыс. человек.
С предупреждением о «третьей волне» выступили недавно федеральные медицинские власти США. Белый дом выделил на противодействие «опидемии» $350 млн.
Безысходности нет, поскольку все «заинтересованные стороны» — от самого заболевшего человека и его родных и близких до врачей, правоохранительных органов и судебных властей — в принципе знают, что с ним делать. Ему предлагают лечиться и в случае согласия создают благоприятные условия вплоть до смягчения или полной отмены судебных приговоров.
Неотъемлемой частью выздоровления служат программы «12 шагов». Тут срабатывает уже их внутренняя парадоксальность: с одной стороны, они сугубо эгоистичны и каждый приходит в них исключительно по своей воле (заставлять все равно бесполезно) и ради собственного выздоровления. Но достичь нужного результата в одиночку невозможно: необходимы опыт и поддержка «товарищей по несчастью».
Поэтому люди объединяются в группы, где все заинтересованы в успехе каждого. Еще одно их важное преимущество в том, что они бесплатны для участников и не требуют ни финансовой, ни организационной поддержки со стороны государства и общества.
И не только в США. В полном соответствии с философией программы АА американцы охотно делятся ею со всем миром, включая Россию.
В свое время нью-йоркский психотерапевт Евгений Зубков помог американскому бизнесмену, меценату и трезвому алкоголику Лу Бэнтлу создать неподалеку от Санкт-Петербурга «Дом надежды на горе» (ДНГ). Это был первый и единственный в России бесплатный реабилитационный центр для людей с алкогольной зависимостью.
В июне ДНГ исполняется 23 года. За это время, как рассказала его директор Светлана Мосеева — «доктор Света», из стен дома вышло уже более 8800 выпускников. Вместе с ними «весть о выздоровлении» по всей стране несут и около 8000 их родственников, прошедших специальный курс, и еще несчетное множество людей, обращавшихся за разовыми консультациями.
Вообще объединения «анонимных» уже представлены в России во всем своем многообразии. Лидируют АА и NA (причем, по словам Зыкова, наркоманы лучше организованы и в целом более активны), но в общей палитре присутствуют и все остальные, вплоть до неких «недозарабатывающих». Теперь планируется создать сетевой ресурс, где бы информация обо всех них была собрана воедино.
Конечно, в сравнении с Америкой групп самопомощи пока недостаточно. Например, сообщество АА насчитывает 103 группы в Москве и «более 520» в России. В Нью-Йорке (городе, а не штате) еще десять лет назад собиралось в среднем примерно по 4 тыс. групп АА в сутки.
Лучшее, что может сделать для этих сообществ государство,— просто им не мешать. Но, разумеется, продуманный подход властей не может сводиться лишь к «самоустранению».
Тот же ДНГ гордится тем, что получал поддержку из грантового фонда президента РФ.
Такая помощь — и не только моральная — медикам крайне необходима. Мосеева уверена, что она отвечает и интересам всей нации. От болезни никто не застрахован, и в этом смысле «мы все сидим за одним столом»,— сказала «доктор Света».
В самом общем плане, по убеждению профессионалов, важно прежде всего твердо уяснить, что алкоголизм и наркомания — именно болезни. Соответственно, властям надо перестать с ними «воевать», поскольку «военными» методами они не излечиваются.
Фото: Анатолий Жданов, Коммерсантъ
Чтобы способствовать их искоренению, лучше с помощью законодательных и регуляторных мер создавать правильные условия в медицинской, судебной, правоохранительной и пенитенциарной системах. В России, кстати, как подчеркнул Зыков, треть тюремного населения (к счастью, в отличие от США быстро сокращающегося) — наркоманы.
В американских госучреждениях, включая Госдеп и Пентагон, уже полвека как узаконены ведомственные программы помощи людям, страдающим химическими зависимостями. Естественно, совершенно безопасные для сотрудников — хотя бы в силу врачебной тайны.
В России этого пока нет.
По мнению Зыкова, даже официальная наркология все еще воспринимается как часть «репрессивной машины», от которой россияне стараются держаться подальше.
Перелом нужен и обществу в целом. Прежде всего — для изменения крайне предвзятого и негативного отношения к больным, так называемой стигматизации.
Ее преодолению, с точки зрения специалистов, может способствовать гласность. Хотя вообще-то краеугольный камень 12-шаговых программ — анонимность. В принципе она защищает и участников, и сами программы. Но, как доказал Rolling Stone, нет правил без исключений.
Зыков считает, что в данном случае нарушение анонимности только на пользу. Напомнив, что в США пример такого рода откровенности подала в свое время «первая леди» страны Бетти Форд, нарколог сказал: «пока еще наше общество не готово к тому, чтобы публичный человек открыто признал свою зависимость»…
Старр и Уолш — тоже люди в высшей степени публичные. В интервью они говорили, что в молодости до дрожи боялись сцены и не представляли себе выступления «не под кайфом». Но теперь играют трезвыми — и сами понимают и слышат от других, что получается гораздо лучше.
Легендарные рокеры рассчитывают, что их пример — другим наука. «Хорошо, что многие новые артисты — трезвые люди,— сказал бывший ударник Beatles.— Прежде музыканты считали себя вправе сходить с ума, но теперь уже не так… Мне кажется, теперь их бунтарство в том, чтобы оставаться чистыми» — т. е. не употреблять веществ, изменяющих сознание.