15 мая президент России Владимир Путин в санатории «Русь» встретился с президентом Австрии Александром Ван дер Белленом. Это произошло на следующий день после встречи в Бочаровом Ручье с госсекретарем США Майклом Помпео. Специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников рассказывает о том, чем завершились переговоры в резиденции и в санатории, и ищет различия.
Министр иностранных дел Австрии Карин Кнайсль в какой-то момент полностью овладела переговорным процессом
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ / купить фото
На переговоры в санаторий к Владимиру Путину ехал, конечно, во всех отношениях не тот человек, что накануне приехал в резиденцию. В предыдущем репортаже я обещал, если вдруг узнаю, рассказать, как в действительности складывалась встреча между Владимиром Путиным и Майклом Помпео. Так вот, на следующий день после нее российские участники переговоров выглядели несколько, признаться, обескураженными. Один из тех, кто не упустил ни слова из того, что произнесли президент России и госсекретарь США, поделился со мной нахлынувшим на него недоумением.
— Это была политинформация какая-то,— пожал он плечами.— То есть говорил преимущественно президент России. Рассказал обо всем: про то, что мы делаем в Сирии, про нашу позицию по Ирану и очень подробно — про переговоры во Владивостоке с лидером КНДР… Помпео не просто мало говорил. Мы в какой-то момент перестали понимать одно: а для чего же он приехал? Какая-то идея должна же быть? Какой-то месседж. Да нет, никакого! Но слушал внимательно! Вот, правда, про Венесуэлу сам говорил! Его спрашивали: «Зачем вам все это надо там?» А мы, он все повторял, за демократию, там народ хочет демократии, мы не можем на это закрывать глаза.
— Что,— переспросил я,— и по поводу возможной встречи в Осаке ничего толком не было сказано?
Мой собеседник пожал плечами:
— Он сказал, что передаст Дональду Трампу, что от него должна исходить инициатива встречи, которую готов поддержать Владимир Путин. Тем более что она изначально от них и исходила. Но должно быть конкретное предложение, которое российская сторона готова будет поддержать. То есть чтобы Трамп инициировал. Ведь они хотят, потому что понимают, где находятся. Об этом наш президент тоже сказал.
— Да,— позже подтвердил мне и министр иностранных дел России Сергей Лавров,— Владимир Путин сказал Майклу Помпео, что готов разговаривать и на ногах, и сесть, если надо…
— А что, в самом деле ни слова на этих переговорах не было сказано об Украине?
— Да не было,— подтвердил Сергей Лавров.— На этих не было. А мы с госсекретарем долго про это говорили…
Видимо, господин Помпео посчитал, что этой информации ему более чем достаточно.
Еще один мой собеседник в российской переговорной группе оказался совсем краток:
— Чтобы комментировать поведение и резоны некоторых американских коллег, у меня, увы, нет медицинского образования.
Впрочем, полагаю, что в кулуарах американской делегации оценки не так уж сильно отличались от этих. И все это говорит о том, что о реальных компромиссах в российско-американских отношениях пока нет никакого смысла говорить.
Впрочем, встреча в Осаке скорее всего все-таки состоится: она, судя по всему, и правда понадобилась.
Справедливости ради надо сказать, что Сергей Лавров все-таки искал слова поддержки для американского коллеги. Он настаивал, что Майкл Помпео все же не промолчал всю встречу, а и произносил какие-то слова.
— И вот еще! — припомнил Сергей Лавров из доброго.— Заместитель господина Болтона приезжала, мы встретились, и мы ведь по сути начали готовить встречу на высшем уровне.
Больше ему, правда, ничего такого же припомнить не удалось, а журналистам, которые попытались мучить его на эту же тему, он потом сказал:
— Надо всегда быть вежливыми! И мы вежливые люди!
Сергей Лавров, кажется, не вкладывал в эти слова особый, сакральный, такой дорогой каждому крымчанину смысл. Ну в крайнем случае вкладывал.
— Мы говорим на любые темы,— продолжил он, косвенно подтверждая идею политинформации, устроенной Владимиром Путиным во время встречи для Майкла Помпео,— исходя из того, что нужно общаться, нужно слушать друг друга! И мы других слышим, между прочим! А они нас — не всегда! Но отнюдь не означает, что если мы вежливо разговариваем, то мы будем идти на какие-то уступки, которые противоречат коренным национальным интересам Российской Федерации!
И это еще, надо понимать, мягко сказано.
С президентом Австрии Владимиру Путину было без сомнения проще.
К нему ехал человек, с которым нечего было делить, кроме прибыли за «Северный поток-2». А один из членов делегации, министр иностранных дел Австрии Карин Кнайссль, и вообще, как известно, не чужой для Владимира Путина человек: танцы на свадьбе из песен на этой же свадьбе уже не выкинешь (да никто и не собирается).
Они и встретились с президентом Австрии у входа в главный корпус санатория как-то особенно по-доброму, и тот произнес фразу, которую по-русски стоит перевести, видимо, как «Чувствительно рад!».
Охранники австрийского президента (слева) и российского (справа) производили впечатление, в том числе друг на друга
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ
— Не знаю, правда ли это или нет,— неторопливо рассказал австрийский президент в начале встречи,— но я слышал историю, что в свое время Хрущев провел 13 дней в Австрии, чтобы узнать Австрию. Не знаю, какой у него был опыт, но как только знакомишься с Сочи, сразу хочется провести здесь гораздо больше времени.
Александр Ван дер Беллен знал, конечно, что улетит из Сочи сегодня же.
На пресс-конференции австрийская журналистка интересовалась условиями восстановления российско-американских отношений, а не развития российско-австрийских. То есть она спрашивала о том, что ее действительно интересовало. И она предлагала для встречи Владимира Путина и Дональда Трампа не Осаку, а Вену. И это тоже было по-человечески понятно.
— Если американская сторона готова к продолжению контактов,— сказал российский президент,— в таком… особом режиме, то мы открыты для этих переговоров в любом месте, в том числе и в Вене.
Понятно было, впрочем, что это даже не планируется. Российский президент перечислил общие темы для разговора с американским коллегой, и это было примерно то же, о чем рассказывали мне мои собеседники: КНДР, Афганистан, Иран…
— Есть и другие направления,— продолжил президент России и решил вдруг расшифровать.— Известно, например, что самолеты Boeing производятся из российского титана. Мы это хорошо знаем, но это мало кто знает в мире…
То есть американским коллегам, давал он понять, не стоит забывать и об этом.
Впрочем, и особого смысла помнить им об этом тоже ведь не было.
— У австрийской компании OMV нет намерения выйти из «Северного потока-2»,— заявил австрийский президент, отвечая на вопрос российской журналистки, и неожиданно переспросил: — Повторить?! Нет никакого намерения выйти!
Казалось, он сейчас бросил вызов кому-то вне этого зала. И почти мурашки пробежали по спине, прежде чем выяснилось, что он подумал, будто у него не работает микрофон.
— Мне кажется, мы его доведем до логического завершения,— неожиданно просто высказался Владимир Путин, имея в виду «Северный поток-2».
То есть в этом было ясное осознание того, что проект и в самом деле находится под серьезной угрозой. И он, видимо, буквально только что взвешивал реальные «за» и «против» и все же пришел к выводу: «Мне кажется, доведем…». И теперь делился этим обнадеживающим выводом.
В общем, это, я бы сказал, вырвалось. Но и не только это:
– С турками легче работать, чем с европейцами,— вдруг добавил Владимир Путин.— Вот Эрдоган решил — и сделал. А здесь нужно 27 стран, чтобы договориться!..
Впрочем, это было, конечно, более осознанное высказывание. Почему бы лишний раз не вызвать ревность европейских коллег тем, что они никак не могут построить примерно то же, что давно построил президент Турции? И может, простимулировать их этим, что ли? Они, конечно, вряд ли будут впечатлены. Но хоть задеть тогда, что ли, хоть немножко побудоражить их чиновничье, евробюрократическое воображение.
Но и это вряд ли могло получиться. А вот обидеться могли.
— Годами жуем жвачку, и ничего не происходит! Это печально. Но Евросоюз — наш крупнейший экономический партнер… Думаю, собственный живой интерес к реализации проектов такого рода все-таки победит,— предпочел еще раз оговориться российский президент.
Впрочем, у российского президента снова появился повод посочувствовать европейским коллегам. Речь теперь шла о разрушении иранской ядерной сделки, из которой вышли, как известно, Соединенные Штаты. И теперь договор, говорил господин Путин, разрушается, несмотря на усилия коллег из Европы.
И по сути он сейчас публично ставил крест на этом договоре.
— Сейчас,— произнес Владимир Путин,— скажу такую недипломатическую вещь. Она, может быть, ранит ухо наших европейских друзей…
Да можно было не сомневаться, что ранит.
— Вот американцы вышли, договор разрушается, европейские страны ничего не могут сделать для его спасения, не могут работать с Ираном для того, чтобы компенсировать потери в экономической сфере… Но как только Иран сделает первые шаги в ответ, сам заявит о том, что откуда-то выходит, на Западе сразу все забудут, что инициаторами разрушения были Соединенные Штаты, и вина за все будет возложена на Иран!.. Россия не пожарная команда. Мы не можем все подряд тут… — Владимир Путин замялся, и я, конечно, думал, что он закончит: «тушить». Но нет: — Спасать то, что от нас в полной мере не зависит.
Но пожары-то в Иркутской области, подумал я, но пожары-то…
Или Россия все-таки, видимо, и правда не пожарная команда.
Явно уставший за этот день немолодой австрийский президент неожиданно продемонстрировал странный оптимизм, отвечая на вопрос про санкции. Он заявил, что самое страшное, на его взгляд, позади. То есть он рассуждал как человек, которого эти санкции коснулись в полной мере.
— Ситуация,— констатировал он,— неудовлетворительная, и вряд ли кто-то будет с этим спорить.
И господин Путин был, конечно, тоже не этим человеком.
После пресс-конференции президенты Австрии и России поднялись наверх, в другой корпус санатория, где их ждали участники нового российско-австрийского формата, «Сочинского диалога». Там они оба снова выступили, и атмосфера оказалась гораздо более расслабленной, чем на пресс-конференции. Господин Ван дер Беллен шутил, хоть и не смешно, а господин Путин смеялся, прежде всего, наверное, потому, что австрийский президент шутил по-немецки, а разве это не радость — смеяться шуткам, которые понимаешь в оригинале?
Все знали, что в программе учредительного заседания — только выступления двух президентов и что Владимира Путина еще ждет совещание с военными в Бочаровом Ручье, так что, видимо, очень удивились, когда президент России предложил собравшимся, пользуясь, видимо, хорошим расположением его духа, выступить и рассказать что-нибудь, если есть желание, а он и его австрийский коллега прокомментируют (взгляд на коллегу и тяжкий, но с готовностью кивок коллеги).
Но на участников форума вдруг напала великая немота. Никто из них не произнес ни слова. И это выглядело удивительно: случай-то представился уникальный. Но тут уж врасплох застали так врасплох. Застали так застали.
— Ну нет так нет,— пожал плечами российский президент.
Первый раз не знаю за какое время (возможно, за любое) никто не хотел ни о чем поговорить с Владимиром Путиным.
Даже тревожно.