Каннский фестиваль, открывшийся зомби-сатирой Джима Джармуша «Мертвые не умирают», похоже, выбрал мотив живых мертвецов в качестве центрального. Его отслеживает в фестивальной программе Елена Плахова.
Кадр из фильма Джессики Хауснер «Малыш Джо»
Фото: Coop99 Filmproduktion
Зомби присутствуют даже в названиях картин: возьмем хотя бы «Ребенка зомби» Бертрана Бонелло — показанную в «Двухнедельнике режиссеров» притчу о рабовладении и гаитянской мистике. В каждом втором фильме главного конкурса зомбиподобные вылезают из какого-нибудь угла, а иногда заполняют все пространство экрана — как в бразильском «Бакурау» или в австрийском «Малыше Джо».
Последний — экологический триллер — поставлен режиссером Джессикой Хауснер.
Разъехавшаяся с мужем и воспитывающая сына Алиса работает в генно-инженерной корпорации. Там в сверхзакрытой лаборатории она вырастила поле ядовито-красных цветов, якобы способных приносить их владельцам счастье.
Волшебный цветок, с которым любовно общаются и сдувают пылинки, получает имя «Малыш Джо» — в то время как сын Алисы, которого тоже зовут Джо, растет заброшенный и питается фаст-фудом. Между тем появляются сигналы, что общение с цветами необратимо меняет самого человека, и он становится «другим». Фильм ставит вопрос: а не мутировали ли мы, бездумно экспериментирующие над природой, в живых мертвецов, сами не заметив этого?
Как это ни удивительно, зомби присутствуют и в новом фильме главного британского реалиста Кена Лоуча. Его название можно перевести на русский как «Простите, мы вас не застали» — и это будет верно, поскольку его герой Рики работает курьером, доставляющим посылки.
Но у этого названия есть и другой смысл: «Простите, нам вас не хватает» — потому что речь идет о людях, доведенных до отчаяния адской эксплуатацией и ежедневной борьбой за существование.
Ее ведут Рики и его жена Эбби (социальный работник по уходу за больными), вгоняя себя в стресс и обостряя конфликт с их сыном Себастьяном. Семья тем не менее остается последней опорой в осатаневшем мире. Лоуч, защитник парий, выступает с позиций левого социализма, переплавленного с христианским гуманизмом. А показанные в фильме менеджеры корпораций, отгородившиеся броней цинизма от человеческих страданий — это и есть управляющие судьбами своих подчиненных зомби.
В фильмографии ветерана Лоуча — пятьдесят режиссерских работ, и почти все они похожи одна на другую. Невероятно, что режиссер сохраняет способность на полную катушку сочувствовать и сопереживать, заражая этими эмоциями зрителей, и в то же время сохранять совершенство формы — в том числе и нового фильма, как будто высеченного из единого куска мрамора.
Рожденная в Париже сенегалка Мати Диоп, автор дебютной картины «Атлантика», может конкурировать с Кеном Лоучем только в суперусловной системе координат каннского конкурса. А раз это первая за всю его историю чернокожая женщина, всяческие кредиты ей обеспечены. Но если подойти к картине без скидок, она выглядит неумелой помесью мистической сказки с актуальными мотивами африканского мира. Тут и бесправие женщин, и смертельно опасные эмигрантские караваны в Европу, и угнетение строительных рабочих, которым месяцами не платят зарплату. В фильме нет ни профессиональной режиссуры, ни актерской игры, а забавным можно было бы признать только явление посреди ночи в доме босса-негодяя группы африканских красавиц в образе зомби-мстительниц. Можно было бы — если бы Диоп удалось выдержать единый поэтический стиль. Тогда мы бы назвали его примитивизмом, но пока приходится говорить лишь о примитивности.