 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ  В 1918 году в России случился первый спор хозяйствующих субъектов с применением административного ресурса: комиссар печати В. Володарский расчистил рынок главному редактору "Красной газеты" В. Володарскому методом отзыва лицензии у конкурентов (на фото — газета "Петроградское эхо") |
В энциклопедиях и справочниках сведений о Володарском очень мало. И ничего удивительного в этом нет. Писать о Володарском было совершенно нечего. Его революционная биография была настолько короткой, что даже именем он не успел обзавестись — лишь первым инициалом. В энциклопедии статья о нем — уникальный случай — так и озаглавлена: "Володарский В.". Единственным важным событием его жизни была смерть, сделавшая его знаменитым на всю страну. Газеты описывали похороны Володарского как "путь следования мученика пролетарской революции на Красную Голгофу — Площадь Жертв Революции". В 1918 году было три громких покушения — на Володарского, на главу питерского ЧК Урицкого и на Ленина. Как попал никому не известный 27-летний оратор в эту компанию?
"Мы терпим буржуазную печать потому, что еще не победили"
В предреволюционной России о революционере В. Володарском никто не слыхал, поскольку большую часть сознательной жизни борец за народное счастье провел в США. В России Моисей Маркович Гольштейн, впоследствии взявший псевдоним Володарский, успел лишь доучиться до предпоследнего класса гимназии, откуда его исключили "за неблагонадежность". После непродолжительного ареста бывший гимназист оказался в ссылке, однако жизнь ссыльного быстро наскучила молодому человеку, и он перебрался в США, где работал портным и занимался профсоюзной деятельностью. Лишь в мае 1917 года он вернулся в Россию, а спустя некоторое время вступил в большевистскую партию. Он был неплохим оратором, и использовали его в основном в качестве агитатора, умеющего говорить с народом,— "Если соскучилась ваша шея по пинкам и тумакам и тоскуют щеки ваши по ударам — голосуйте за Учредительное собрание".
В большевистском правительстве Володарский занял пост комиссара по делам печати, пропаганды и агитации, в чьи обязанности входила и борьба с инакомыслием. В 1918 году его имя ассоциировалось в основном с установлением жесткой политической цензуры. Но поскольку оппозиционные издания тогда еще не были полностью уничтожены, то взаимоотношения Комиссариата печати с "буржуазными" газетами красочно описаны на страницах этих самых газет. Вот, например, рассказ корреспондента "Новой жизни" о встрече Володарского с журналистами:
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ Когда в России назрела революционная ситуация, товарищ Володарский покинул Америку, где он безбедно существовал несколько лет и даже немножко шил. Через несколько лет, не дождавшись революции в Северо-Американских Соединенных Штатах, за ним потянулись и американские товарищи |
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ Революционный трибунал по делам печати (на фото) плохо помогал своему комиссару в деле освобождения рабочего класса от пережитков свободы слова. Когда пролетарские судьи открыли несколько закрытых Володарским газет, их попросили освободить уютный зал заседаний |
В конце января 1918 года большевики создали особый Революционный трибунал печати, который должен был разбирать дела проштрафившихся СМИ. "Новый аппарат для удушения свободного слова расположился с большим комфортом,— писала эсеровская газета 'Дело народа'.— Под заседания Революционного трибунала по делам печати отведено очень уютное помещение, обставленное мягкой мебелью. Вход в зал охраняется латышскими стрелками. Места для публики заняты частью обвиняемыми или свидетелями, частью любопытными".
Впрочем, заседания Революционного трибунала были открытыми и заведомо беззаконных решений этот орган все-таки не выносил. Более того, ему неоднократно приходилось защищать "буржуазные" газеты от нападок комиссара Володарского.
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ "Из-за груды цветов выделяется почти не изменившееся лицо точно живого тов. Володарского с его характерной улыбкой" |
Работая комиссаром, Володарский одновременно был главным редактором "Красной газеты", которая особой популярностью не пользовалась. Поэтому в запрете "буржуазных" газет многие видели способ уничтожения конкурентов, а не просто борьбу за чистоту идеологии. "В распоряжении гр. Володарского,— писали коллеги-журналисты,— весь аппарат государственной власти, неограниченные средства; советской печати из первых рук доступны все те сведения, которые неказенным газетам приходится добывать иногда ценою больших трудов. Кто мешает ему убить своим листком все вечерние листки? Неужели он думает, что демократические читатели стали бы покупать буржуазные болтливые вечерние газеты, за которые приходится платить 30 и 35 копеек, если бы его 15-копеечная 'Красная газета' была действительно газетой, а не дрянной картонной шпажонкой, которой он весело фехтует, как своевольное и избалованное дитя, оставленное старшими без надзора?"
Можно себе представить, какой восторг вызвал у "буржуазных" издателей приговор Революционного трибунала, отменивший запрет Володарского на издание некоторых газет. "Если сказать, что в заседании трибунала 25 мая судили семь вечерних газет, то это значит сказать только правду наполовину. Своим разрешением выхода в свет закрытых газет Революционный трибунал вынес суровый обвинительный приговор гр. Володарскому, комиссару по делам пропаганды и агитации, осудил те методы борьбы с печатью, которыми так много пользуются представители советской власти. Гр. Володарский прав, что 'в революционном суде не может быть укрывательства за формалистикой',— но он должен понять, что и революция не освобождает людей от повинности разума и совести".
Пока оппозиционные издания праздновали победу, комиссар по делам печати прибег к новой тактике. Он не мог запретить газетам выходить, но мог запретить типографиям их печатать. Через несколько дней после решения трибунала петроградские газеты напечатали объявление, в котором владельцам типографий напоминалось, что они могут печатать только те газеты, которые имеют разрешение Комиссариата по делам печати, то есть все того же Володарского.
Теперь общественное мнение связывало имя Володарского исключительно с притеснениями прессы. А с гонителями свободы в России разговор был коротким: террористические традиции были еще очень сильны. Российский обыватель по-прежнему считал человека с бомбой героем. И было совершенно очевидно, что если кому-нибудь придет в голову возобновить деятельность боевых групп, то одной из первых жертв станет глава большевистского цензурного ведомства.
"Перед свежим трупом почтительно преклоним головы!"
20 июня 1918 года Володарский на автомобиле направлялся на очередной митинг, но бензин по дороге кончился. Комиссар вышел из машины. Неожиданно идущий ему навстречу прохожий достал пистолет, выстрелил и исчез. Никаких улик на месте преступления не осталось (имя террориста стало известным лишь через несколько лет), но большевики сразу объявили виновными в этом убийстве эсеров. На заседании Петроградского совета 22 июня 1918 года Зиновьев говорил: "Мы не знаем, кто убийца, но было бы желательно, чтобы из числа социал-революционеров никто не присутствовал на погребении". Все ждали, что это убийство станет поводом для репрессий против инакомыслящих. Вот что писала в те дни "Новая жизнь":
"Нет слов достаточно резких, чтобы осудить преступление. Проклятие руке, поднявшейся против одного из видных вождей петроградского пролетариата! Ужасна безвременная смерть социалиста-вождя, отдавшего свою душу рабочему классу, предательски убитого во время самоотверженного выполнения своего социалистического долга, который он выполнял так, как подсказывали ему собственная совесть и разум его партии.
Но еще более ужасны возможные последствия бессмысленного злодеяния. В кровавом угаре Гражданской войны, под ядовитые вопли бесшабашной демагогии так легко от сердца кровь бросается в голову и слепит разум. И мы боимся, что неостывшую кровь подло убитого принесут в жертву условной правде дня, что ею будут политы новые всходы безумия и преступлений. Мы боимся, что убийство Володарского еще больше разнуздает кровавые страсти. И только с резким осуждением мы можем отнестись к заявлению Совета Народных Комиссаров, который телеграфировал Зиновьеву по поводу убийства Володарского: 'Отчаиваясь вернуть себе власть, буржуазия перешла на путь убийства из-за угла'. Расследуйте, докажите — и тогда вместе с вами осудит преступника или преступников не только вся революционная демократия, но и все честные люди! Все. Ибо кровавое безумие самочинных судов лишило жизни не одного Володарского. Перед свежим трупом погибшего на славном посту почтительно и скорбно преклоним головы! Но не будем оскорблять его память и революционной совести рабочего класса ненужной и губительной проповедью новых безумий".
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ |
Похороны Володарского все описывали в патетических выражениях. Газеты, которые еще несколько дней назад иронизировали по поводу нового верховного цензора, теперь изменили тон. Вот как описывала похороны "Правда":
"Еще с утра над городом повисли мрачные свинцовые тучи и льет непрекращающийся проливной дождь. Льет дождь и сливается со слезами горечи, злобы. Ибо плачет сегодня петроградский рабочий, провожая останки убитого вождя и трибуна своего. Тяжелую утрату понес питерский пролетариат. Он это ярко почувствовал и весь, как один, явился отдать последний долг Володарскому. Несмотря на проливной дождь, улицы с утра полны народом. Вокруг Таврического дворца сплошная масса рабочих и красноармейцев... В Екатерининском зале, утопая в цветах, стоит гроб, окруженный почетным караулом. Из-за груды цветов выделяется почти не изменившееся лицо точно живого тов. Володарского с его характерной улыбкой. Беспрерывной чередой проходят мимо гроба сотни и тысячи рабочих, красноармейцев, женщин... Слышатся рыдания, клятвы. Цветы и венки берутся с гроба на память. У Смольного гроб был положен на специальный катафалк, воздвигнутый на грузовом автомобиле. Гроб окружают видные партийные рабочие; процессия двинулась к Марсову полю. Огромное поле запружено народом в продолжение нескольких часов, несмотря на проливной дождь, поджидавшим прибытие процессии. Гроб ставится у могилы. Воцаряется жуткая тишина. Тихо проходят мимо бесчисленное количество рабочих делегаций, воинские части, конница, пехота и артиллерия. Вокруг могилы растет лес знамен. При спуске гроба в могилу с Петропавловской крепости дан пушечный салют в 21 выстрел".
Мало кому известный партийный функционер стал символом уже не гонений на прессу, а мученичества за революцию. Его именем называли города, мосты и улицы. Вышло несколько поэтических сборников, в которых рабочие-поэты помещали стихи, посвященные покойному. Например, такие:
Всех народу родней
Сын весны пролетарской.
Первых ярких огней,
Первых солнечных дней,
весь поэма о ней —
Володарский.
"Подсудимые добросовестно заблуждались"
Сразу после убийства Володарского большевистские издания попытались обвинить во всем эсеров. Улик не было. Большевики лениво обвиняли, эсеры лениво защищались и за дальнейшими событиями этот сюжет забыли — но всего лишь на время.
В 1919 году большевистская контрразведка арестовала некоего Григория Ивановича Семенова, которого подозревали в принадлежности к военной организации эсеров. Арестованный не знал, что улик против него практически не было, и попытался бежать, тяжело ранив конвоира. За это полагалась высшая мера, но неожиданно после нескольких месяцев отсидки Семенова взял на поруки секретарь Президиума ВЦИК Авель Енукидзе. Семенов оказался на свободе и вскоре был зачислен в штат военной разведки. При этом он продолжал состоять в партии эсеров, откуда вышел лишь в 1920 году, чтобы работать в качестве разведчика-нелегала в военных организациях эмиграции.
Однако эмигрантами дело не ограничилось, и Семенов получил задание показать всему миру, что его бывшие товарищи-эсеры являются преступниками и врагами революции. Находясь в Берлине, Семенов выпустил книгу "Военная и боевая работа социалистов-революционеров в 1917-1918 годах". Из этой книги следовало, что покушения на Володарского и Ленина организовывала возглавляемая Семеновым боевая группа, которая действовала с ведома эсеровских лидеров.
Книга Г. И. Семенова была основным источником, которым пользовались следователи, когда в 1922 году готовили процесс над эсерами. Семенов входил в число обвиняемых по этому процессу, однако он, как и еще несколько подсудимых, активно сотрудничавших со следствием, был полностью оправдан. "Эти подсудимые,— говорилось в приговоре,— добросовестно заблуждались при совершении ими тяжких преступлений, полагая, что они борются в интересах революции; поняв на деле контрреволюционную роль Партии социалистов-революционеров, они вышли из нее и ушли из стана врагов рабочего класса, в каковой они попали по трагической случайности. Названные подсудимые осознали всю тяжесть содеянного ими преступления, и трибунал, в полной уверенности, что они будут мужественно и самоотверженно бороться в рядах рабочего класса за С оветскую власть против всех ее врагов, ходатайствует перед Президиумом ВЦИК об их полном освобождении от всякого наказания".
По окончании суда Г. И. Семенов был отправлен на полтора месяца в Крым для поправки здоровья. А затем вернулся к работе в разведке, причем переквалифицировался на промышленный шпионаж. Он занимался организацией кражи технологии производства вольфрама, необходимого для производства лампочек. Вечно живой Ленин и вечно молодой Володарский уже не нуждались в том, чтобы подлинные или мнимые организаторы покушений на них понесли наказание.
При содейтсвии издательства ВАГРИУС "Власть" представляет серию исторических материалов в рубрике АРХИВ