"Испанка" (L'Auberge Espagnole, 2002, **) — не самый удачный вариант перевода названия фильма модного в широких народных массах, но третируемого интеллектуалами француза Седрика Клапиша. Название навевает воспоминания об эпидемии чудовищного гриппа-"испанки", которая унесла в 1918 году миллионы жизней. Оригинальное же название — "Испанская харчевня", в которой, как гласит известная французская пословица, каждый обязательно найдет то, что ищет. Или "Испанское общежитие", поскольку действие происходит в барселонской квартире, которую на паях снимают несколько молодых людей из разных концов Европейского Союза, изучающих испанский язык. Клапиш задумал фильм как манифест молодой, позитивной Европы, которая вроде бы и находится в контрах с официальной, бюрократической единой Европой, но уже в ближайшем будущем ее заменит. И тогда сто цветов расцветут под сенью европейской конституции. Между тем разглядеть столь патетический смысл в фильме непросто. "Испанка" — обычная, неприхотливая молодежная комедия о том, кто с кем спит, кого бросила девушка, покинутая на год ради единой Европы, и кто после давешней вечеринки наблевал в углу. "Американский пирог", но без похабщины, "Займемся любовью", но без чернухи, "Прогулка", но без вымученного целомудрия. Впрочем, эти ассоциации вытесняет другая, неожиданная. Ба-а, да это же типично советское кино о какой-нибудь ударной комсомольской стройке, об общежитии, в котором в тесноте, да не в обиде складывается новая историческая общность, многонациональный советский народ, представленный прямодушным русаком, хитроватым хохлом, вспыльчивым грузином, страстной молдаванкой. Только здесь вместо них — француз, немец, англичанин, чьи национальные характеры представлены с такой же топорной изящностью, как в какой-нибудь драме о строительстве Братской ГЭС. И поют они свои национальные песни с такой же искренностью, как участники какой-нибудь декады дружбы народов в Большом Кремлевском дворце. Ассоциация невеселая: чем завершилось формирование "новой исторической общности", известно. "Испанка" входит в последние недели в топ-лист продажи видеокассет наряду с "Часами" (The Hours, 2003, ****) Стивена Долдри, англичанина, прославившегося скромным и отточенным фильмом "Билли Эллиот" о мальчике из горняцкого поселка, мечтающем стать профессиональным танцором. Как водится, за национальным успехом последовало приглашение в Голливуд и фильм по модной несколько лет назад книге Майкла Каннингема. Книге не то чтобы о писательнице Вирджинии Вулф, феминистке и самоубийце, а об отражении ее судьбы и судьбы героини ее романа "Мисс Дэллоуэй" в судьбах двух других женщин, одна из которых страдает в американской провинции 1950-х годов, а другая — ухаживает за умирающим в современном Нью-Йорке от СПИДа другом-поэтом. Долдри почти буквально перенес на экран сложную романную структуру, переплетение эпох, многочисленные рифмы, возникающие между тремя историями. Могло бы получиться нечто тяжеловесное и претенциозное, но Долдри с истинно британской чувствительностью к деталям той или иной исторической эпохи и психологическим нюансам, создал фильм легкий, печальный и возвышенный. И, что самое главное в наше клиповое время, неторопливый, но не скучный. Вроде бы запутанный, но не претенциозный. Находящий точное равновесие между исторической стилизацией и неизменностью человеческих характеров и страстей. Безупречным оказался и выбор актрис на главные роли. Неузнаваемая Николь Кидман с накладным носом, окончательно превратившаяся в богиню авторского кино от Кубрика до Фон Триера, сыграла саму Вирджинию Вулф, вытесненную из любимого богемного мира в провинциальную дыру, ведущую непрерывный диалог не столько с мужем, сестрой или издателями, сколько с собственной душевной болезнью. Джулиана Мур великолепна в роли благополучной домохозяйки, готовящейся к самоубийству так же домовито и уютно, как к праздничному ужину, и дающей на мгновение волю своему влечению к подруге. Ну а помолодевшей Мэрил Стрип сам бог велел сыграть нью-йоркскую интеллектуалку. На Берлинском кинофестивале 2003 года вся эта троица получила совокупного "Золотого медведя" за лучшую женскую роль, но за наградой никто из них не приехал. Женская солидарность хороша на экране, но, когда речь доходит до раздачи слонов, табачок врозь. Однако в результате у Долдри получился фильм не о тернистом пути феминизма и не о бисексуальности как свойстве утонченных натур, а просто о женщинах, что во времена политической корректности случается крайне редко.
