О национальной идентичности можно и нужно говорить понятным языком и с научной позиции одновременно. Свидетельством тому — фрагмент книги известного историка и антрополога, академика Валерия Тишкова, выпущенная корпорацией «Российский учебник».
Академик-секретарь Отделения историко-филологических наук Российской академии наук, научный руководитель Института этнологии и антропологии РАН Валерий Тишков
Фото: Эмин Джафаров, Коммерсантъ
Фрагменты из книги
Эта книга о российском народе и его национальном самосознании (идентичности), которое делает россиян народом-нацией…
Фундаментальное значение для российских граждан и для страны в целом имеют вопросы: почему мы один народ-нация, как мы себя ощущаем и как нас воспринимает остальной мир? И в этой связи важно, чтобы по вопросу о национальной идентичности в российском обществе существовал консенсус, прежде всего среди политиков, ученых и общественных активистов. Не менее важно воспитать должное понимание этого вопроса у школьника и студента, у преподавателя и журналиста, среди самых широких кругов россиян…
Читатели могут не согласиться с автором, и тогда у них должно появиться желание самим ответить на вопрос: что есть Россия? Для меня ответ сложился еще в начале 1990-х годов. В своих научных статьях и публицистических работах автор неоднократно писал, что советская официальная идеология и научная теория, определявшие нацию исключительно как высшую стадию развития этнической общности, безнадежно устарели и не подходят для демократического государствостроительства возникшей после 1991 года Российской Федерации.
Мнение автора, которое сегодня разделяет большинство российских ученых-обществоведов, таково, что с эпохи формирования централизованных государств на карте мира существует под разными названиями российское государство — сначала как Российская Империя, затем как Советский Союз. После распада СССР в 1991 году Российская Федерация представляет собой продолжение исторического российского государства, несмотря на утрату более трети населения и обширных территорий. Одновременно это заново самоопределившееся национальное государство, полностью легитимное и суверенное.
Легитимность России придают не только историческая преемственность, Конституция, армия и охраняемые границы, но и наше национальное самосознание, в основе которого лежит представление о едином российском народе. Проживающий в нашей стране народ может с полным основанием считаться многоэтничной гражданской нацией, несмотря на то что в тексте Конституции записана несколько иная формула: «Мы — многонациональный народ…». Утверждение представления о российском народе как о гражданской (или политической) нации и есть формирование национальной идентичности. Этот процесс иногда называют нациестроительством.
Книга содержит несколько фундаментальных новаций, которые могут казаться трудными для восприятия политиками и обществоведами в силу инерции мышления или идеологической ориентации.
Во-первых, это представление о существовании исторического российского государства (Российская Империя — СССР — Российская Федерация), несмотря на радикальные трансформации в 1917 и 1991 годах, которые были национальными драмами, а В. В. Путин назвал распад СССР «крупнейшей геополитической катастрофой ХХ века». У автора нет сомнений, что для России и россиян это был действительно драматический катаклизм, полный трудных жизненных испытаний. И все же, несмотря на подобные потрясения, российское государство никуда не исчезало. Как оно не исчезло и в 1917 году, когда разрыв с прошлым действительно был глубоким и трагическим: сократилась территория страны, в Гражданской войне погибли миллионы людей, и еще миллионы покинули страну. Дореволюционная Россия, ее политический строй, названия страны и народа, религия, календарь, названия городов и улиц, культура — все это было отвергнуто, а многое, как, например, храмы,— даже физически разрушено. Неслучайно к моменту распада СССР живущие поколения забыли или сменили фундаментальные понятия и духовные ценности национального бытия, в том числе такие, как название народа, основы религиозной культуры, морально-поведенческие нормы.
Однако после 1991 года, помимо территориальных и демографических утрат, имел место обратный процесс возрождения религии, забытых имен и названий, событий прошлого, а также трудный поиск и созидание новых основ нашей жизни, особенно в сфере экономики и политики. И, что самое для нас важное — произошло возвращение российскости: от названия страны (Россия) и ее народа (россияне) до сферы повседневного языка и массового сознания. Таким образом, государство российское было, есть и будет. Оно никуда не уходило от нас, оно остается постоянным фактом истории для его жителей и для внешнего мира. Вот эту историческую преемственность и новые явления освещает данная книга.
Вторая новация касается квалификации современного российского государства как национального, несмотря на многоэтничный состав его населения и на советскую традицию словоупотребления «национальная государственность» исключительно в отношении внутренних этнотерриториальных образований («национальные» республики, области, округа). По мнению автора, как национальное государство наша страна существовала со времени поздних Романовых, была таковым в период существования СССР и, без сомнения, сегодня является нацией-государством в Содружестве Объединенных Наций, принципиально не отличаясь от остальных крупных государств мира.
Это утверждение основано на понимании национального государства как государства с общей хозяйственно-экономической основой, контролируемой центральной властью территорией, с общими ценностями и культурными основами для большинства жителей страны. Определить исторический момент рождения национального государства из чего-то другого («донационального» или имперского образования) крайне сложно, но мы можем говорить о национализирующемся государстве. В книге обосновывается положение, что и в империи может складываться и существовать представление о едином народе и о национальном государстве. Российская Империя рассматривается именно в этом ключе.
Некоторые скептики заявляют, что в России из-за недостаточной демократии и уровня сознания нет гражданской нации и Россия поэтому не может считаться национальным государством. Однако напомним, что для современных государств полиэтничность населения, степень демократичности управления, гражданской зрелости и солидарности того или иного общества не определяют характер государства — национальное оно или нет. Все известные крупные государства имеют сложный состав населения, но все они считают себя национальными государствами, как и все современные нации состоят из представителей многих этнических групп. Тем более это не связано с политико-идеологическим единством, которым якобы должны обладать нации. Несогласных, включая этнических, религиозных, региональных сепаратистов и даже вооруженных экстремистов, хватает в среде многих крупных и не очень крупных наций, но от этого они не перестают быть нациями и считать себя таковыми.
Третья новация заключается в распространении общепринятой в мире категории «нация» как сообщества по государству на отечественную реальность наряду с длительно господствующим пониманием этой категории как типа этнической общности. Книга вводит в общественно-политический язык понятие российского народа-нации при сохранении использования категории «нация» в отношении этнических общностей страны (у нас их часто называют народами России или российскими национальностями). Мы теперь без всяких условностей говорим о национальных интересах России, национальной безопасности, национальной экономике, здоровье нации, лидере нации, имея в виду российскую нацию. Такова общемировая практика, и России нет смысла изобретать велосипед по части использования категории «нация» и производных от этого слова прилагательных.
Книга посвящена российскому народу, его неповторимой истории, региональному, этнокультурному и религиозному многообразию. Но всегда стоит помнить, что во многих странах жители имеют разный цвет кожи, говорят на разных языках, исповедуют разные религии, но считают себя одним народом-нацией. Так, собственно говоря, обстоит дело и в нашей стране, хотя самого слово «нация» царские власти в свое время очень боялись, а в СССР ему пришло на замену понятие «советский народ». К сожалению, после травмы распада в современной России представление о едином народе было и долгое время оставалось смутным. Оно до сих пор оспаривается некоторыми политиками, учеными, общественными активистами. Вместе с этим отрицается и сама Россия. Одни считают ее исторической аномалией и недосамоопределившейся империей. Другие полагают, что Россия, в отличие от «нормальных» стран,— это неповторимая уникальность, государство-цивилизация с набором мифологических характеристик ее жителей типа «всемирной отзывчивости» или «приоритета коллективного над личностным» и т. п.
Однако специфика России, неповторимость ее исторического опыта и отличительность ее народа от народов других стран не отменяют общих законов существования государств и принципов управления сложными обществами. Так же как этнические и расовые различия между людьми существуют во всем мире, и страны отличаются друг от друга не столько степенью разнообразия облика и традиций проживающих в них людей, сколько тем, какие смыслы придаются этому разнообразию в том или ином обществе. Есть страны, где человеку достаточно иметь самую толику европеоидного облика и белой кожи, и он считается «белым» (например, Бразилия). Есть страны, где человек с каплей негритянской крови будет однозначно зачислен в «черные» (например, США). В некоторых странах столь же фундаментальную значимость при категоризации населения страны имеют религиозные (например, в странах Ближнего и Среднего Востока) и кастовые различия (например, в Индии).
В России ситуация отличается тем, что по ряду причин объективного (длительная история освоения обширных территорий) и случайного (влияние ложных теорий и пропаганды) свойства этнический фактор (или так называемый национальный вопрос) обрел доминирующее значение в общественной жизни. Особенно этим отличился советский период, когда этнический фактор стал одной из основ государственного строительства, включая территориально-административное устройство.
В последние десятилетия наука обществознания открывает все новые стороны социального бытия. Ученые и управленцы пытаются осмысливать и находить ответы на новые ситуации и решать проблемы, которые возникают в жизни многоэтничных стран и сообществ. Мы сегодня знаем о мире и о самих себе гораздо больше, чем знали 30–40 лет тому назад, а тем более по сравнению с нашими предшественниками. Одним из прорывов в гуманитарном знании современного поколения стало такое видение социальной жизни и культурных форм, которое отдает должное феномену социального конструирования действительности и дискурсивным (коммуникативным) практикам людей и человеческих коллективов. Значение акта речи и символической политики стало не менее важным для понимания и объяснения жизни, чем жесткий социологический факт. Производство субъективных предписаний со стороны элит, религиозная вера, духовные искания и эмоции, политическая мобилизация и идеологическая индоктринация оказались не менее значимыми, чем социобиологические детерминанты поведения, экономические и социальные факторы жизни. Это касается прежде всего такой важной сферы, как самосознание, духовно-нравственные ценности, как все, что мы называем также идентичностью, как чувство сопричастности или соотнесения себя с определенной общностью, организацией или культурой. В центре нашей книги именно феномен российской идентичности, которая последние четверть века пришла на смену советскому самосознанию и которая ныне вышла на первые позиции в сравнении с этнической, конфессиональной или регионально-местной идентичностями.
В этой книге обращается особое внимание на проектную деятельность людей в историческом процессе, то есть на реализацию целенаправленных планов и программ усилиями больших коллективов, государств и отдельных личностей. Эта одна из форм социального творчества недооценивалась поборниками онтологической природы человеческих деяний и глубоких исторических закономерностей, согласно которым большие события не могут быть результатом малых причин и личностных устремлений. На самом же деле это далеко не так. В частности, распад СССР стал результатом не только неких исторических закономерностей и глубинных тектонических сдвигов, но и исходом верхушечной борьбы за высшую власть в государстве и раскола элит по линиям «центр—периферия».
Напомню, что так называемые большие проекты всегда были в арсенале человеческой истории, в том числе в России (от строительства петровского Петербурга до хрущевского плана освоения целинных земель и советского атомного проекта). Но только в последние годы мы стали понимать их возрастающую и даже определяющую роль. К таким большим проектам относится конструирование наций и государство-строительство. Как отмечал в 1918 году выдающийся российский ученый и политик, академик Российской академии наук П. Б. Струве, «нация конструируется и создается национальным сознанием». Термин «конструирование» был использован им примерно в таком же смысле, как его понимает современная теория социального конструктивизма.
Само государство также есть по сути своей человеческий проект, а не свыше спущенная данность, как думали о нем представители мистико-религиозного направления в русской философии. Например, Н. А. Бердяев считал, что «государство не может определяться никаким данным человеческим поколением… государство не может быть создано и не может быть разрушено никаким человеческим поколением». Однако существование государства требует от каждого нового поколения граждан не только целенаправленных усилий по защите государственности, но и коллективного повседневного испытания на лояльность этому государству и проживающему в нем сообществу людей, которые называются народом или нацией. Государства потому и существуют, что каждое живущее в нем поколение принимает это государство как свое с вытекающими из этого последствиями (пользование правами, защита, уплата налогов и т. п.).
«Знания нужны не сами по себе, а чтобы сформировать адекватную картину мира»
Генеральный директор корпорации «Российский учебник» Александр Брычкин о целеполагании в школьном образовании, роли государственных стандартов и перспективах государственно-частного партнерства в этой сфере.