Сумерки для блогов
Татьяна Алешичева о новой «Сумеречной зоне»
Стриминговый сервис CBS All Access показал антологию «Сумеречная зона» Джордана Пила — удачную перезагрузку легендарного научно-фантастического сериала 1960-х
Фото: CBS
Фото: CBS
Нынешний год впору объявлять годом Джордана Пила. У бывшего стендап-комика один за другим вышли сериал-антиутопия «Странный город», социальный хоррор «Мы» и самый амбициозный проект — «Сумеречная зона» для миллениалов. Оригинальная «Зона» Рода Серлинга появилась в 1959 году как плоть от плоти того времени с его расцветом фантастики в литературе и кино. Фантастические сюжеты чередовались у Серлинга с мистическими и раз от раза были пронизаны страхом внешней угрозы, ядерной войны и прочей пятидесятнической паранойей. Серлинг, собственноручно сочинивший большинство эпизодов, приучал своего зрителя к мысли, что «за пределами видимого есть и другие измерения», и учил мыслить парадоксально. В этом был драйв, несравнимый даже с удовольствием от его фирменных финальных твистов. Вдобавок Серлинг был левак из поколения «рассерженных» — и сам появлялся в кадре, чтобы не только представить персонажей, но и сделать выводы из рассказанной истории в финале: в его баснях всегда присутствовала если не мораль, то по меньшей мере информация к размышлению.
Фото: CBS
Джордан Пил со всем почтением идет за Серлингом след в след, наследуя, помимо прочего, и левой идее социальной справедливости. Поначалу кажется, что его инструменты — пафос и дидактизм. Он появляется в кадре принаряженный и вещает с табуретки — произнеся обязательный спич о заглядывающей в каждого сумеречной зоне, дальше непременно пойдет налево и заведет песнь о несовершенстве социального устройства. Но при этом бывший комик будет держать в руках какой-нибудь фунтик с мороженым, связанный с сюжетом новеллы,— не подумайте, что этот благообразный джентльмен в самом деле серьезен, как индюк, и не в состоянии отрегулировать уровень пафоса. Кажется, Джордан Пил умеет разговаривать с миллениалами.
Первый эпизод шоу — «Комик» — как знак принадлежности, которым Пил метит материал, и в то же время декларация о намерениях. Это история стендапера, который встречает в ночном клубе легенду шоу-бизнеса и принимает его совет шутить не на абстрактные темы, а о знакомых и событиях из собственной жизни, благодаря чему предсказуемо становится звездой, только все, о ком он шутит, исчезают бесследно. Выходит мрачноватая притча об артистах, кладущих на алтарь шоубиза жизнь, а взамен получающих почти безграничную власть над публикой. Начало, прямо скажем, не самое зажигательное, зато сразу понятно, что за шоу нам предстоит: здесь вам не хаханьки.
Следующий эпизод, «Кошмар на высоте 30 000 футов»,— реверанс классической сумеречной истории о пассажире самолета, увидевшем на крыле тролля, в котором Пил переосмысливает старый сюжет примерно в духе «сам ты тролль» и даже делает попытку воспроизвести фирменный финальный твист. И только в третьем эпизоде, «Повтор», ему удается по-настоящему оседлать драйв легендарной «Зоны», не утратив при этом дидактичности. Это сюжет о чернокожей женщине, которая везет сына в колледж и постоянно натыкается на белого полицейского-резонера, склонного к превышению власти. И когда речь уже идет о жизни и смерти, она замечает, что события можно обернуть вспять, отмотав назад запись в ручной камере. Это и оммаж гениальной серии Серлинга «Автостопщик», и социальная критика, и оригинальный триллер о том, как уйти от судьбы в сумеречную зону. Только после него становится понятно, что шоу Джордана Пила состоялось,— а дальше оно только наращивает обороты.
Фото: CBS
Серия «Шесть степеней свободы» перепевает сюжет о миссии на Марс, оказавшейся тренировкой, знакомый нашему зрителю по «Большому космическому путешествию» (1974). А в «Вундеркинде» Пил ужасается политтехнологу, из чистого азарта сделавшему президентом Америки одиннадцатилетнего ребенка, а мы не то чтобы ужасаемся вместе с ним, а скорее понимающе киваем — и не такое видали.
Но самый ударный эпизод шоу это, пожалуй, «Не все мужчины», поначалу безо всякого сложного концепта орущий феминистскую агитку «все мужики сволочи», притом что финальный твист тут вынесен в заголовок. После метеоритного дождя мужчины, которые брали в руки осколки космической дряни, превращаются в отвязанных кретинов. И начинается: «девушка-девушка, что такая красивая? я тебе не нравлюсь? ах ты дрянь!», а после пьянство с поножовщиной. На женщин зараза не действует. Потом, впрочем, выясняется, что и мужчины «такие» не все. Эпизод сделан просто и в то же время необычайно хитро. Когда в город вводят войска и купируют эпидемию, один из военных любезничает с героиней, проверяя документы: «Вам наверняка очень к лицу улыбка! Не пробовали? Улыбнитесь!» Он чист, но это момент истины: тут-то она и прозревает в нем потенциал к заражению и сквозь зубы цедит: «Нет». Потому что невинное с виду замечание — совсем не невинное. Это точнейшее наблюдение о природе движения MeeToo — все в нем кажется дико преувеличенным, потому что на поверхности только малая часть копившихся веками женских обид. А потом Джордан Пил делает гениальный жест, достойный Серлинга,— он сам берет в руки кусок метеорита, перемещая свой рассказ за экран: за пределами видимого существуют и другие измерения.
«The Twilight Zone», 2019–