XXVII фестиваль «Дворцы Санкт-Петербурга» пройдет в Северной столице с 1 июня по 5 июля. Буквально накануне его художественный руководитель, заслуженная артистка России Мария Сафарьянц будет играть в Генуе: в обратную дорогу вылетит в 7:00, с пересадкой в Риме, а в 20:00 на открытии будет представлять публике Брайана Химеля — знаменитый тенор впервые приедет в нашу страну. В таком ритме Сафарьянц живет всегда. И хотя, по ее словам, офисная работа музыканта разрушает, достаточно с утра хотя бы час постоять со скрипкой — и ты другой человек.
Мария Сафарьянц, руководитель фестиваля «Дворцы Санкт-Петербурга»
Фото: Евгений Павленко, Коммерсантъ
— Как вам удалось договориться с Химелем и сколько он стоит?
— Стоит он дорого, а договориться… Брайан — специалист по отмене концертов, но как артист он неизменно привлекателен, потому что талантлив, необычайно одарен, красив. Переговоры мы ведем с прошлого года, он планировался тоже на открытие, но не получилось, Брайан отменил концерт. Хорошо, что это произошло задолго. Тогда приехали замечательные Стивен Костелло и Николь Кабелль — восхитительный дуэт.
Все большие артисты имеют своих, скажем так, продавцов. Но личный доступ к певцу всегда очень упрощает переговоры. У Брайана не очень простой менеджмент: три агента, один в Англии, другой итальянец, живущий в Польше,— не уверена, что такой разброс эффективен.
— Дирижировать на концерте-открытии будет Михаил Голиков, но в дальнейшем его сменит Константин Орбелян.
— Константин не успевает, он с Аидой Гарифуллиной сейчас находится в Китае. Михаил с Брайаном проведет несколько репетиций, а это важно. Как говорили мои профессора, старая школа: «Порепетировать надо так, чтобы на сцене себя чувствовать человеком». Это я знаю и как скрипачка. 31 мая, накануне открытия «Дворцов Санкт-Петербурга», я играю в Генуе Мендельсона. И понимаю, что, хотя все скрипачи исполняют Мендельсона, на мне все равно особая ответственность: я представляю город, фестиваль, я и музыкант, и арт-директор.
У нас с Генуей сложился особый договор, рамочное соглашение. Целая делегация генуэзцев приезжает в Петербург на Экономический форум во главе с мэром Марко Буччи, он руководит всей Лигурией. Без ложной скромности, во многом приезд сюда такой большой делегации спровоцировала я: у нас масса культурных договоров, в генуэзской опере очень активный дирижер, образовалось лобби. В результате все дружно придут на следующий концерт в рамках ПМЭФ, 5 июня в Михайловском замке.
— Скрипка Страдивари и Кевин Жу. Ему всего 18 лет, но при этом он обладатель массы гран-при.
— Китайцы вообще впереди планеты всей, сказываются фанатизм и трудолюбие. Такой высокий результат в раннем возрасте говорит о том, что человек занимается с четырех лет. Скрипку не обманешь, руки должны провести на грифе определенное время. Человек играет виртуозно, пассажи доведены до автоматизма. Европейцы более расслаблены.
Но это — палка о двух концах. В слишком раннем становлении есть риск рано исчерпать свое здоровье и энергию. Творческая жизнь — марафон, руки тоже изнашиваются. Мне в свое время Майя Михайловна Плисецкая лично говорила, что она так долго в профессии, потому что никогда не занималась до изнеможения, у нее более свежие мышцы и суставы.
— Сейчас есть тенденция (во всяком случае применительно к отдельным дисциплинам, например, contemporary), когда человек приходит в профессию поздно по общепринятым меркам. Может быть, у классической музыки такая же перспектива?
— По-разному. Скрипку нужно брать рано, в пять-шесть лет ручки у ребенка пластичные. Пианистам можно начинать немножко позже: фортепиано постигается легче, и быть средним пианистом значительно проще, чем средним скрипачом. Как говорил мой профессор, «знаешь, Рихтер занимается сутками не потому, что менее способный. А потому, что хочет чего-то большего, чем другие». Но то, что жизнь — это марафон, и выигрывают те, кто может распределять силы,— безусловно.
— Какая это будет скрипка Страдивари? Их же больше шестисот.
— Сейчас и подделок находят достаточно, отследить провенанс довольно трудно. Дом Страдивари сделал очень много инструментов, это была огромная мастерская-мануфактура. Я не знаю, какая именно скрипка к нам приедет, но говорят, что замечательная. Я всех предупредила, чтобы она обязательно была с правильным паспортом. Помню, как на фестиваль приезжал Массимо Кварта, и он не внес скрипку в декларацию при въезде. Обратно ее не выпустили, у него был инструмент Гварнери. Массимо тоже остался, не улетел, мы долго разбирались.
— Вы лично наверняка играли и на Страдивари, и на Гварнери.
— Больше на Страдивари. Однажды я играла на скрипке «Императрица России» 1708 года, после 1917-го ее вывезли из страны, а изначально она была заказана дому Страдивари Елизаветой Петровной. Тогда это было модно — заказывать инструменты Страдивари. Гварнери, Штайнеру (это немецкий мастер, работавший в Италии), поляку Гробличу.
— Существует ли какой-то гений места? По-разному ли воспринимаются и звучат концерты во дворце и не во дворце?
— Безусловно, существует. Во дворце инструменты звучат замечательно, потому что в оформлении используются натуральные материалы, например, дерево. Кроме чисто физических — акустических — характеристик, есть и проявления более тонкого порядка: ауры, души, намоленности. Дворцы не строились как концертные залы, они создавались для красоты, удовольствия, но акустика там почему-то хорошая, хотя и везде разная.
Обожаю акустику Меншиковского дворца. Сам Меншиков очень любил музыку, а капелла у него была замечательная. Играешь в знаменитом Большом (Ассамблейном) зале, там, где стоит знаменитый итальянский органчик, organi di legno, и кайфуешь от того, как звук к тебе возвращается.
Что же до скрипочки… Я работала когда-то по контракту в Италии, в начале 1990-х, концертмейстером большого Orchestra Internazionale. Мы сделали турне со знаменитым скрипачом Сальваторе Аккардо. Играл он концерт Виотти. Начинается выступление, и я понимаю, что эту скрипку знаю. В антракте подошла: «Маэстро, ваш звук очень напоминает звук Зино Франческатти, я слышала его записи, до дыр затаскала пластинку». Он похлопал меня по плечу и нежно сказал: «Деточка, у вас очень хорошие уши. Это Страдивари Франческатти. Я вам дам поиграть». Знаете, это бельканто: звучание как роскошный голос. Франческатти был скрипач уникально красивого звука и большой души человек. Я верю в то, что настоящий талантливый музыкант открывает инструмент, а бездарь может его заглушить. Я как-то отдавала свою скрипку, и потом мне было сложно ее разыграть, долго думала, что же с ней случилось. Больше никому инструмент не даю.
— На какие концерты в рамках этого фестиваля вы еще советуете обратить внимание?
— Fine Arts Quartet, знаменитый коллектив, из первых в мире. Это мини-оркестр, у него свой огромный репертуар, но у нас вся квартетная музыка ушла, а в Америке и в Европе развивается хорошо. Да, это трудно, потому что передать интонацию четырех человек сложнее, чем всего оркестра. Fine Arts Quartet — блистательные музыканты, вместе с петербургским пианистом Евгением Изотовым будут играть квинтет Шумана.
20 июня в Большом итальянском просвете Нового Эрмитажа будет концерт «Барокко — это весело». Думаю, в этом зале он окажется замечательно гармоничен: только сядешь, увидишь эти полотна — уже в душе звучит музыка. Солирует Вирпи Райсанен из Финляндии, она и скрипачка прекрасная, и певица.
Второй год подряд мы приглашаем Василия Синайского, одного из лучших российских дирижеров. Я его знаю много лет, одно наслаждение с ним общаться, это глыба. Александр Князев, наш сегодняшний Ростропович. Уникальный музыкант без ограничений возможностей, великолепный органист, дирижер, а уж то, что он играет!.. У него тоже роскошная виолончель, если не ошибаюсь, работы Монтаньяна. На этом фестивале будет просто парад прекрасных инструментов.
— В этом году впервые пройдет концерт в историческом парке «Россия — моя история».
— Я считаю, это современный дворец, где мы делаем гранд-гала в рамках празднования 100-летия Московского района. Также впервые — Каменноостровский театр, чудный, возрожденный филиал БДТ. В нем пройдет закрытие фестиваля 5 июля, мы исполним музыкально-драматический спектакль «Гранатовый браслет. Предвестие любви» по Куприну — из Москвы приедут выпускники Академии Никиты Михалкова.
— Насколько востребованы абонементы на фестиваль?
— В этом году их ввели впервые, это эксперимент. У нас секторальная рассадка, фиксированных мест нет, а абонементы идут в хорошей зоне. Билет на все концерты на два лица получается значительно дешевле, чем покупать по отдельности. Плюс это удобно, они с правом передачи.
— Нынешний фестиваль 27-й. Пора ли задумываться над тем, на что будет похож тридцатый?
— К 30-летию нужно обязательно выпустить красивую книгу, у нас масса материала, великие люди прошли через фестиваль, патриархи. И Ирина Архипова, и Елена Образцова — мы успели застать даже Виргилиуса Норейку: когда он приезжал, ему исполнилось 75, а качество голоса было удивительным. Чтобы тенору остаться с такой чистой интонацией, надо обладать сильной школой и умом.
— Можно ли сказать, что ваша аудитория в большинстве своем — постоянные гости?
— Есть определенный костяк. Есть те, кто с нами с первого фестиваля. Уже немолодые люди подходят, показывают старые программки, и ты понимаешь, что это начало 1990-х, что мы это время вместе со страной прошли… Сколько всего поменялось! За эти годы у нас очень многое обновилось, и аудитория тоже претерпевала изменения. В 1990-е «Дворцы Санкт-Петербурга» были единственным фестивалем, потом его стало недостаточно, публика спровоцировала нас делать проекты в течение года: «Царскосельскую осень», «Музыку моды», «Осеннее барокко», «Музыку в Русском музее», «Рождественский фестиваль», «Петербургские набережные» и другие. Все это очень непросто, и за всем стоит огромный труд. И удивительно, что за все это время я еще сохранила себя как скрипачка.
Если утром до приезда на работу хотя бы час постоять со скрипкой — ты другой человек. Ощущение грифа и всего инструмента — космическое чувство.