«После зачистки рынка логично ослабить хватку»

Компании обновили цены на ОСАГО и готовят дальнейшую корректировку тарифов для предотвращения очередного кризиса на рынке. Одновременно регулятор готовит страховщикам новую реформу активов. Как в условиях постоянных изменений наращивать бизнес, рассказывает глава «Ингосстраха» Михаил Волков.

— Как на сегменте ОСАГО сказалась тарифная реформа?

— До ее старта мы всех успокаивали, что расширение границ тарифного коридора в январе не приведет к повальному росту цен. И действительно, в итоге некоторые страховые компании на волне эйфории ударились в конкуренцию и начали снижать тарифы. В целом средняя цена полиса упала на 5%. Мы в «Ингосстрахе» на полутора десятках территорий повысили тарифы, а более чем на 20 — понизили. Это постоянный процесс, изменения ведутся на основе анализа убыточности целых субъектов РФ или отдельных городов. Но теперь мы очень ждем второй части реформы ОСАГО — отказа от ряда коэффициентов с правом страховщика самостоятельно тарифицировать автовладельца, с тем чтобы прийти к персонифицированным тарифам.

При этом сейчас рыночная ситуация показывает рост убыточности: выплаты растут, а с началом работы института финомбудсмена (с 1 июня все споры по моторным видам страхования в обязательном порядке до суда рассматриваются финуполномоченным.— “Ъ”) на росте выплат скажутся и тарифы, назначенные за рассмотрение споров с клиентом,— до 45 тыс. руб. за претензию. Эта сумма сравнима со средней выплатой по ОСАГО — 66 тыс. руб., что нас не может радовать и, безусловно, приведет к росту убыточности. Уже к концу второго квартала компании вынуждены будут повысить тарифы. Мы резкого увеличения средней цены полиса не готовим, но на ряде территорий на 5–10% тарифы придется поднять, с тем чтобы не войти в очередной виток кризиса в сегменте. Мы смотрим на ситуацию и оперативно вносим необходимые корректировки. Так, в Москве, к примеру, действовал базовый тариф по ОСАГО 4118 руб. После 11 апреля мы снизили его до значения 3600 руб. Но в конце мая, проанализировав итоги первого квартала, приняли решение вернуться к прежнему тарифу в 4118 руб.

— В прошлом году после трехлетнего спада начали расти сборы по каско — на 3,8%, до 168,8 млрд руб. В чем причина роста и как долго он продержится?

— Мы являемся лидерами по каско в стране, и мы видим, как растет количество полисов, при этом средняя премия по каско снижается: в 2018 году она составляла 49 тыс. руб.— это на 4% ниже по сравнению с аналогичным периодом 2017 года. Возрождение рынка связано с увеличением количества продаж автомобилей, ростом кредитования, но существенно этот сегмент в разрезе премий расти не будет. Клиенты выбирают усеченные продукты с франшизой, которая способна удешевить полис на 60%.

— По итогам прошлого года «Ингосстрах» сообщил о предотвращении мошенничества на сумму порядка 2 млрд руб. Как организованы сейчас мошенники, какие виды страхования страдают сейчас от них больше всего?

— Мы развиваем цифровые технологии, этим же, к сожалению, заняты и мошенники. Мы в Российском союзе автостраховщиков как раз сейчас обсуждаем с коллегами, например, как избежать мошенничества при использовании мобильного приложения по оформлению ДТП и урегулированию убытков, которое готовит союз. Мы настаиваем на том, чтобы приложение обязательно включало и геолокацию ДТП, привязку к его дате и времени и давало возможность загружать некорректируемые изображения. ОСАГО и каско — это лидеры среди всех сегментов по активности мошенников, которые генерируют массу мелких убытков. Но есть и мошенничество в более крупных размерах по другим видам, про которые мы в силу конфиденциальных соглашений с клиентом говорить не можем.

— Вы про страхование ответственности директоров компаний (D&O)?

— Нет, в этом сегменте мошенничества на моей памяти не было, а мы являемся одним из лидеров на этом рынке. Это классика страхования без сомнительных финансовых схем. У нас более 200 крупных клиентов по D&O. У большинства иностранных крупных компаний наличие такого полиса — обязательное условие для работы их «дочек» на нашем рынке. Госкомпании также активно покупают такую страховую защиту для своих управленцев.

— А у вас такой полис есть?

— Есть, конечно. Убытки в этом виде страхования происходят не так часто, к счастью. Но, например, сейчас наша компания находится в процессе урегулирования одного из таких убытков, цифры потенциальных выплат выглядят внушительно, но у нас профессиональная перестраховочная программа, на финансовой устойчивости компании эта выплата никак не скажется. Размер убытка и клиента я назвать не могу.

— Получается, это один из самых закрытых сегментов.

— Это не совсем так. Если про каско и ОСАГО мы охотно комментируем детали и цифры, то в случае с крупным корпоративным клиентом у нас не всегда есть такая возможность в силу соглашения о конфиденциальности. Мы, например, активно развиваем международный бизнес, но к сожалению, я не могу назвать клиентов по нему. Могу лишь сказать, что среди прочего у нас успешно развивается итальянское направление (при поддержке одного из наших акционеров — страховой компании Generali), большую программу делаем сейчас с японским партнером Mitsui Sumitomo Insurance Ltd. Также активно работаем и со всем международным бизнесом.

— Какова стратегия компании в тех видах, где больше половины выплат в сегменте приходится на «Ингосстрах» (например, по морю — 2,5 млрд руб., это 67% выплат на нем)?

— Стратегия — развивать. Исторически «Ингосстрах» — первая компания по морскому страхованию. И мы, как никто, знаем, что это циклический вид: срок цикла — семь-десять лет, до 2016 года этот сегмент демонстрировал потрясающе низкую убыточность, и только последние два года ситуация изменилась и мы можем формировать тарифы выше предыдущих исходя из экономики последних выплат. Процесс возмещения по крупным убыткам может занимать два-три года: в 2018 году мы выплатили по авиационному страховому случаю 1,3 млрд руб., крупное возмещение осуществили по космическому риску — 1,2 млрд руб.

— В страховании космических рисков совокупные сборы компаний за последний год составили 3,6 млрд руб., а выплаты — 7,3 млрд руб., тем не менее «Ингосстрах» является активным игроком на этом рынке.

— И планируем таким оставаться, потому что верим в этот сегмент. В отличие, например, от агрострахования с господдержкой. На мой взгляд, законодательство для этого рынка устроено таким образом, что делает этот вид страхования не рыночным, а тяготеющим, скажем так, к сфере соцобеспечения. В морском и космическом страховании мы участвуем, потому что сегодня мы платим по убыткам, завтра мы страхуем следующие запуски, формируем перестраховочную защиту и дальше работаем с риском. Это нормальный, рыночный бизнес.

— Риски аграриев не берут западные перестраховщики?

— Тут дело не столько в перестраховочной защите, а в формуле: сколько собрали, столько и выплатили, нет рыночного цикла вероятности риска. Вот, например, в страховании сельхозживотных, премии по которому не субсидируются аграриям государством, мы охотно участвуем.

— Инициативу Национальной мясной ассоциации о запрете для россиян ввозить в страну пармезан и хамон из-за опасений распространения африканской чумы свиней и ящура как страховщик поддерживаете?

— Сложно оценить риски распространения таким образом опасных заболеваний сельхозживотных, но как активный потребитель пармезана — я против.

— В июле ЦБ представит страховщикам новые подходы к изменению учета активов. Как относитесь к реформе?

— Я всегда поддерживаю инициативу по укреплению финансовой устойчивости участников рынка и меры регулятора по избавлению от игроков с сомнительной репутацией и положением. На этом этапе мы не боимся ужесточения регулирования, но после зачистки рынка логично ослабить хватку и избавить добросовестных игроков от избыточной регуляторной нагрузки. Некоторые предстоящие требования ЦБ, например об ограничении 10% активов на одного эмитента, могут привести к сложностям у компаний с солидным размером собственных средств — нет на рынке столько устойчивых банков, чтобы нормально диверсифицировать вложения в соответствии с предлагаемыми требованиями. Мы надеемся на продолжение дискуссии с регулятором по реформе активов.

— С чем связана необходимость увеличения капитала компании на 57%?

— До 27,5 млрд руб. Сейчас эта цифра носит больше маркетинговый характер, уставный капитал — это формальная бухгалтерская величина, которая не имеет большого значения в формате МСФО. Правильный показатель — это размер собственного капитала по МСФО, который складывается из двух значений — это уставный капитал и накопленная прибыль прошлых лет. У нас до 2015 года был неприлично низкий уставный капитал в 2,5 млрд руб., и я вышел к акционерам с инициативой увеличить его. Совет директоров и собрание акционеров меня тогда поддержали. И какое-то время наш капитал в 7,5 млрд руб. был самым высоким на рынке. Сегодня мы один из лидеров российского рынка страхования и считаем, что новый уставный капитал должен соответствовать нашей позиции. Мы быстро растем: по итогам первого квартала 2019 года сборы составили 28,7 млрд руб. (рост на 38%), инвестиционный доход компании показал рост на 84% (1,8 млрд руб.).

Интервью взяла Татьяна Гришина