«Я могу снимать только о прошлом»

Картина Андрея Смирнова «Француз», показанная на закрытии 30-го «Кинотавра», стала одновременно и одной из самых обсуждаемых премьер юбилейного кинофестиваля. О том, как непросто создавался этот фильм, режиссер рассказал «Огоньку».

Беседовал Сергей Сычев

Москва 1957 года в фильме «Француз» живет особой жизнью. В каждой подворотне подпольный джаз-клуб, безработные художники пишут шедевры, которые на родине признают только через много лет, интеллигенты жадно слушают «вражеское» радио и читают первые самиздатовские журналы. При этом в любой стенке может оказаться «прослушка», а каждый человек старше 40 лет готов рассказать личную лагерную историю. Весь этот мир открывается для молодого француза русского происхождения Пьера, который приехал в Москву якобы для изучения нашей культуры, а на самом деле — чтобы найти своего исчезнувшего среди сталинских чисток отца…

Разговор с режиссером фильма Андреем Смирновым начался с трудностей, которые сопровождали его создание, а закончился перспективами русского кино в целом. Они, кстати, на взгляд мастера, в меру оптимистичны.

— Сценарий фильма «Француз» под названием «Темная вода» вы опубликовали за несколько лет до выхода фильма — нетипичный ход. Зачем он понадобился?

— Я закончил сценарий в 2014 году, книга вышла в 2016-м. И как раз тогда я должен был снимать фильм — к концу 2015-го мы собрали спонсорские деньги и начали работу. Съемки были назначены на май. 12 марта мне стукнуло 75, а через четыре дня лопнул банк, в котором лежали не только деньги на фильм, но и все, что мы с женой заработали за последние 40 лет. Мы остались просто голые. К счастью, мы оба в это время снимались и на первые же заработанные деньги купили 10-дневную путевку на Кипр. Только там мы кое-как пришли в себя. Полтора года мы заново искали деньги на фильм, и «Француза» в итоге я начал снимать в феврале 2018-го.

— Но к тому времени все, кто захотел, уже могли узнать сюжет… Не было опасений, что зрителю будет не интересно смотреть фильм? Известно же, что Андрей Звягинцев всегда категорически против разглашения любых деталей истории до премьеры картины.

— Меня нельзя сравнивать со Звягинцевым. Мне покойный Даниил Дондурей (главный редактор журнала «Искусство кино» в 1993–2017 годах.— «О») однажды доказал, что Звягинцев — самый знаменитый режиссер за всю историю отечественного кино. Потому что каждый его фильм, начиная с «Возвращения», становится событием мирового значения. А я — знаменитость районного масштаба. Так что меня не тревожит, что кто-то заранее узнает сюжет.

— Давайте немного о самом фильме. Он посвящен диссиденту, правозащитнику Александру Гинзбургу. Почему именно ему?

— В фильме рассказывается о неофициальном журнале «Грамотей». В реальности он назывался «Синтаксис». За него Гинзбург получил свой первый срок — два года в лагере. Он его издавал на свой страх и риск, в журнале не было ничего, кроме стихов. Но за это человека посадили. Могу сообщить очень важную для меня подробность. В доме культуры Переславля, когда туда приходят герои фильма, есть женщина-завхоз, у нее всего две сцены. Эту роль играет Вера Лашкова, она печатала «Белую книгу» Гинзбурга о процессе Синявского и Даниэля, хронику текущих событий. Ее год продержали в Лефортово, потом поместили в сумасшедший дом… У нее прекрасное русское лицо, я был счастлив, когда она согласилась сняться у меня.

— У подпольного художника в фильме тоже есть свой прототип?

— Конечно! Это Оскар Рабин, умерший недавно. Это так называемая Лианозовская коммуна поставангардистов, существовавшая не столько вокруг Оскара, сколько вокруг его тестя, поэта и художника Кропивницкого. Мы воспроизвели барак, в котором в Лианозове Рабин жил со своей женой, и копии его работ использованы в фильме, я это в титрах указал. Сегодня его картины хранятся в крупнейших музеях мира. Мне очень жаль, что он не дожил до выхода фильма. Надеюсь, его близкие придут на парижскую премьеру «Француза». Так же как и семья Гинзбурга, которая тоже там живет.

— Вы предложили фильм для показа в Канне?

— Канн не захотел. И Венеция не захотела. Вообще, не думаю, что у «Француза» есть перспективы западного проката.

— Даже при том что в фильме и ГУЛАГ, и сталинизм, и железный занавес…

— Это все давно их не волнует. Смотрите, в фильме есть диалог: «Витька, ты когда-нибудь пробовал "Вдову Клико"?» — «Нет, а что это?» — «Классическая марка французского шампанского».— «"Тройной одеколон" на картошке пробовал, а вот "Вдову" как-то не случилось». Эту фразу оказалось невозможно перевести ни на французский, ни на английский. Как объяснить, что студентов посылали в обязательном порядке убирать картошку на полях и что одеколон герой пробовал в качестве напитка, а не парфюмерии?

Через фильм проходят фигуры людей отсидевших, в нем много вещей, которые и русской публике сегодня мало понятны. Особенно молодой.

— Лагерные истории в фильме реальные или придуманные?

— Все опирается на подлинные факты из истории ГУЛАГа. В списке консультантов фильма первое место в титрах занимает, в «рамке», ныне покойный Арсений Рогинский, президент «Мемориала», который внимательно вычитал сценарий и сделал поправки, так что все выверено до года и до названия каждого лагеря.

— Почему вы для себя роли не оставили?

— Никогда не играю в своих фильмах и не понимаю, как это вообще возможно. Я снимаюсь у других режиссеров и хлеб зарабатываю как артист. У меня порядка 50 актерских работ в кино.

— Придирчиво выбираете роли?

— Ну если откровенный бред предлагают, то отказываюсь, а если нормальный сценарий — почему нет? Есть очень хорошие режиссеры нового поколения, которые годятся мне в сыновья, а то и во внуки. Не могу сказать, что я очень требовательный, но мне действительно нравятся те кинематографисты, с которыми мы делали кино.

Режиссер Кантемир Балагов о своем фильме «Дылда»

— Иногда у вас есть совсем необычные роли — например, в Empire V (по роману Виктора Пелевина.— «О»).

— А фильм уже разве вышел? Да, это смешная история, мне предложили роль вампира! Режиссер Витя Гинзбург — человек очень симпатичный, он меня очень убеждал, и я себя долго уговаривать не заставил.

— Вам Пелевин нравится? Как вообще к современной русской литературе относитесь? Иванов, Прилепин…

— Стараюсь следить, я бы так сказал. И за Пелевиным, и за Сорокиным, и за Ивановым. Прилепин, мне кажется, очень талантливый парень, но его общественная позиция мне чужда, мы сильно расходимся, поэтому последние его вещи я не читал. Мне кажется, он заблуждается. Мне сейчас в нашей литературе ближе всего люди традиционного письма — Евгений Водолазкин, Александр Терехов, Анна Козлова, Гузель Яхина, Марина Степнова. Даже когда они пишут о прошлом, у них абсолютно современный язык. Очень много хороших прозаиков сейчас. Это ведь первые годы, когда литература существует без цензуры, мне кажется, нас ждет много интересного. Сегодня многие говорят, что нужно вернуть цензуру, потому что она заставляет художников быть более изобретательными и тонкими. Говорят просто всякую … (ерунду.— «О»)! Сегодняшний кинематограф с советским ни в какое сравнение не идет! Достаточно взять хотя бы сериалы «Звоните Ди Каприо», «Обычная женщина» или «Домашний арест» — да в советское время и речи не могло быть о таком уровне телевизионного кино, причем не только профессиональном, но и художественном.

— А как вам сериал «Садовое кольцо», который снял ваш сын Алексей?

— Не могу быть объективным. Очень рад, что он состоялся, там как минимум много прекрасных актерских работ. Маша Миронова сыграла лучшую роль в своей жизни. Прекрасные Ирина Розанова, Анатолий Белый и Федор Лавров.

— Вы помогали сыну?

— Я? (Смеется.) Мои дети, они знаете какие — на версту не подпустят! Ни старшая дочь, ни младший сын! И речи быть не может!

— Вы снялись у Авдотьи в фильме «История одного назначения», который буквально расколол зрителей…

— Цена нашего армейского величия на протяжении столетий там выражена буквально. Ведь смерть этого пацана, вокруг которого все вертится,— чистая правда! На этом стоит наша имперская мощь. Вопрос это непростой, и мне кажется, что его очень важно было затронуть.

— Критики писали, что это фильм о том, что русский либерализм не выдерживает столкновения с действительностью…

На протяжении многих поколений нас воспитывают в том духе, что либералы — это пятая колонна. Я перед своими публичными выступлениями часто предупреждаю публику, что я на ее языке либераст и дерьмократ.

Но мне не кажется, что картина бьет по либерализму. В фильме очень художественно, а не публицистически поставлен вопрос, что важнее — жизнь простого человека или наше имперское величие.

— Есть у вас ощущение, что в современном русском кино не хватает актуальных героев или тем?

— Мне кажется, что наше кино, при всех его проблемах, при существующей цензуре телеканалов и продюсеров, развивается здоровым путем. Дайте ему хотя бы 50 лет пожить в покое! Оно же только-только родилось, 20 лет назад от силы. И это при том что у нас совершенно ненормальная ситуация, при которой кинотеатры принадлежат одним людям, а кино делают другие. Кинотеатры забирают половину денег от выручки, а они никакого отношения к кино не имеют. Это несправедливо. В США кинотеатры принадлежат Голливуду, и деньги идут обратно в киноиндустрию. В Греции кинотеатр, показавший за год четыре греческих фильма, получает от государства субсидию, которая позволяет сделать полный ремонт зала и купить новую аппаратуру! Но даже при всем этом посмотрите, как много фильмов у нас делается на частные деньги, как, кстати, и моя картина: у меня нет ни копейки государственной поддержки. То есть можно не бежать в Министерство культуры или Госкино с протянутой рукой. Если пару поколений будет сохраняться нынешнее положение дел, мы получим грандиозные плоды, хотя я этого не увижу. Талантливые люди у нас не переводятся. Вопрос в том, оставит ли государство в покое искусство или опять начнет контролировать его. Нация наша большая и очень разная, наша крайне неласковая земля продолжает рожать и красивых баб, и талантливых людей.

— Не хотите снять картину о современности?

— Исключено, я из нее давно выпал. Мне кажется, я могу снимать только о прошлом. Мне через два года уже 80, в это время уже как-то выпадают из обоймы. Надо еще с этим фильмом полгода «пожить», довести его до выхода в российский прокат, тогда можно будет подумать о чем-то новом.