В Новосибирске премьерным показом драмы «Иванов» Антона Чехова стартовали гастроли академического Русского театра драмы имени Лермонтова из Алматы. Корреспондент «Ъ» ИРИНА УЛЬЯНИНА считает, что недаром потратила время, посмотрев спектакль.
Зритель все более привыкает к изощренности постановочных приемов, приноравливается расшифровывать головоломки символики и сложность подтекста. Рубена Андриасяна новатором в режиссуре не назовешь, но и мастерства ему не занимать. Спектакль им застроен крепко, без зияющих пустот, в хорошем напряженном темпе. Смысловое зерно произведения он подает, как на блюдечке — внятно, четко, исключая дуализм восприятия. И оказывается, что подобный метод, близкий исконной русской психологической школе, сегодня не менее интересен, чем рискованные эксперименты. Такой театр, по меньшей мере, созидателен, он подпитывает зрителей.
Декорационное решение, предложенное Владимиром Кужелем, оказалось лаконичным и лишенным вычурности. В центре сцены — помост, похожий и на садовую аллею и на дорогу к пропасти. На нем разворачиваются все ключевые сцены — встречи, расставания, объяснения. По нему уходит в небытие Иванов. Художник далек от намерения поразить публику световыми эффектами или яркостью красок, его занимают куда более сущностные вещи. В оформлении он ограничивается скупой серо–голубой гаммой — призрачной, как сумерки, одновременно лиричной и скучной, адекватной монотонному укладу провинциальной жизни.
Художница Людмила Кужель одела персонажей в достоверные исторические костюмы, но каждый из них наделила характерными деталями, оттого костюмы сами по себе задают рисунок роли. Иванов, как и писал о нем Чехов, «пообносился, поистрепался» — сюртук сидит на нем мешковато. В исполнении Игоря Личадаева он сам себе не мил и зрителям внушает отвращение. Несколько странная трактовка, конечно, и сложилась она волею случая — оттого, что актер по мастерству явно не дотягивает до масштаба героя, а зачастую просто беспомощен на сцене. И дикция у него небезупречна, и психофизика не разработана, и фактура оставляет желать лучшего — крупный, рыхлый, сутулый, он чрезвычайно далек от образа просвещенного интеллигента. Даже то, как Личадаев изображает приступы аристократичной неврастении, по природе переживаний более подходит лакею. Иванов вышел не героем, а антигероем. В принципе подобная трактовка тоже имеет право на существование, если бы она не оставляла полной загадкой — за что подобного никчемыша — нищего, хамоватого, простого, как садовая скамейка, — до потери пульса любят женщины.
А женщины в спектакле выглядят весьма достойно. Чего стоит больная чахоткой жена Иванова Анна (Ирина Лебсак) — она статна и очень женственна хоть в скромном будничном платье, хоть в домашнем пеньюаре. У влюбленной в заглавного антигероя прелестной Сашеньки (Лариса Паукова) порывистая пластика, передающаяся даже складкам платья, которые, кажется, трепещут от чувств. Зато ее свадебный наряд строг, освобожден от намека на кокетство — девушка идет под венец, как на жертвенный алтарь, без упований на «невыносимую легкость бытия». И эпизодические героини — например, мещанка Бабакина (Оксана Бойченко) и скупердяйка Зинаида Савишна (Нина Жмеренецкая) — сыграны весьма точно и убедительно. Особенно сильно в премьерном спектакле старшее поколение актеров — продуман и отточен каждый жест, оправдан малейший интонационный оттенок реплик у Юрия Капустина и Юрия Померанцева. Но выразительность созданных ими образов лишь подчеркивает несостоятельность пресловутого Иванова, которого, кстати, в трагическом финале ничуть не жалко.