В вузах началась приемная кампания. Толпы абитуриентов осаждают двери приемных комиссий. По правилам приема они могут выбирать три направления обучения в одном вузе. Насколько этот выбор делается осознанно? И что собой представляют сегодняшние абитуриенты? Об этом «Огонек» поговорил с проректором РАНХиГС Максимом Назаровым.
Проректор РАНХиГС Максим Назаров
Фото: Юрий Мартьянов, Коммерсантъ / купить фото
Проректор РАНХиГС Максим Назаров
Фото: Юрий Мартьянов, Коммерсантъ / купить фото
— Сегодня в вузы идет новое поколение ребят. Иногда его называют поколением Z. Как говорят социологи, для них в системе ценностей самореализация важнее заработка, они предпочитают проектную работу постоянному месту службы, избегают жесткой специализации и склонны к соединению разных интересов в разных сферах деятельности. Вы с такой характеристикой согласны? И как это отражается на мотивации студентов?
— Скорее согласен. Хотя среди этого поколения есть абсолютно разные люди с разными интересами. В принципе, вузы идут к тому, чтобы сделать учебные программы более гибкими. Но, повторю, студенты разные. Кто-то хочет учиться по классическим стандартам. А другим нужно сочетание разных направлений подготовки. Например, у нас очень востребованы сейчас программы liberal arts. Очень большой интерес вызывает цифровая экономика, цифровое государство. Да, программы становятся более гибкими. В идеале мы идем к некоей индивидуальной образовательной траектории студентов. Хотя индивидуализация больше характерна для магистратуры, чем для бакалавриата.
По моим наблюдениям, главное изменение последних лет в том, что все больше абитуриентов делают сознательный выбор будущей профессии. Раньше было больше таких, кто говорил: «Возьмите меня куда-нибудь, мне все равно, на какой факультет, хочу получить диплом, чтобы потом сделать хорошую карьеру». Сейчас таких осталось единицы. В основном, думаю, сегодня абитуриенты идут за знаниями. Поэтому их выбор более осознанный.
— Большинство семей вкладывают деньги в подготовку детей к поступлению в вуз — в занятия с репетиторами, в участие в олимпиадах и так далее. И учеба в вузе на платном месте, да и на бюджетном тоже, требует родительских инвестиций. Сегодня кто делает выбор вуза — родители или все-таки дети?
— Есть родители, которые делают выбор сами, без ребенка: «Ты идешь сюда, и никаких вопросов, мне виднее». А бывает, что абитуриенты приходят в вуз вполне самостоятельно. Если абитуриент «упертый» (в хорошем смысле), знающий, четко определившийся, то родителям надо его поддержать.
Все зависит от воспитания, от условий, от отношений в семье. Сейчас абитуриент может подавать заявления на три направления обучения в одном вузе. И если у него «творческие метания», и он подает документы на разные специальности от дизайна до экономики, то надо бы помочь ему определиться.
Есть семьи, которые планируют не только учебу в бакалавриате, но и в магистратуре. То есть не на четыре года вперед, а на шесть лет. Причем при переходе на вторую ступень высшего образования открываются новые возможности для выбора. И после бакалавриата, как правило, повзрослевшие дети могут выбирать более самостоятельно.
— Доходы населения падают уже шестой год. Корректирует ли это мотивацию семей и абитуриентов?
— Безусловно. Снижение доходов подталкивает людей к более четкому выбору образовательной траектории ребенка. То есть образование становится действительно осознанной инвестицией. Вкладывать деньги абы куда — это значит просто потерять их. Причем цель инвестиций все меньше определяется тем, где будет человек работать в дальнейшем. Сейчас все меньше спрашивают о трудоустройстве выпускников, скорее в порядке общей информации, а не в качестве ориентира.
— Не вступаете ли вы в противоречие с государственной образовательной политикой, в которой уже несколько лет все больше делается упор на подготовку инженеров, а бюджетные места на экономику и менеджмент сокращаются?
— Нет. В последние годы существенно сокращен, а где-то и вовсе ликвидирован прием на экономику и менеджмент, особенно в непрофильных и некоторых частных вузах. У кого-то даже отобрали аккредитацию. Но в нашей академии, как и в других ведущих экономических вузах, число бюджетных мест увеличивается, хоть и незначительно. Более того, мы считаем, что сегодня на рынке труда нет переизбытка хороших юристов, экономистов или управленцев. Их не хватает. Попробуйте найти хорошего юриста в сфере образования. Или хорошего экономиста, понимающего в образовательной сфере. Вообще попробуйте найти действительно хорошего опытного специалиста… Даже не опытного, а просто хорошего. Они всегда востребованы. Если образование получено хорошее и качественное, то и проблем с трудоустройством не возникает.
— Что вы понимаете под хорошим образованием? Выполнение всех учебных заданий, учебных программ или что-то еще?
— Это очень сложный вопрос, и у него нет однозначного ответа. Можно попытаться определить критерии хорошего или нехорошего образования. Образование, которое соответствует ФГОСам, по определению должно быть хорошим. Для этого стандарты и разрабатывались. Но есть вопрос: чему учит вуз? Учит ли он учиться? Постоянно приобретать новые знания, критически мыслить? Наверное, совокупность всех этих условий и определяет хорошее образование.
Но кроме фундаментальных знаний студенты должны научиться решать практические управленческие задачи. Это не классические лекции, а разбор реальных кейсов из опыта компаний. Это тоже элементы хорошего образования. Есть много других технологий обучения. Все это вместе определяет качество образования. В конечном счете важно, способен ли человек, выйдя из вуза, самостоятельно решать те задачи, которые перед ним ставит работодатель, или неспособен. Это может быть критерием хорошего образования.
— В последнее время в престижных вузах возникла новая проблема. Все бюджетные места на каком-то направлении занимают олимпиадники. Ребята, поступающие по конкурсу, об этом не знают, подают документы, а им говорят: извините, свободных мест нет. Почему так получается?
— Это стихия. Не всегда можно определить, куда пойдут олимпиадники, хотя мы и делаем для себя некие прогнозы. Причины могут быть разные. Во-первых, сами вузы и даже отдельные факультеты проводят свои рекламные кампании. Кто-то находит лучшие подходы к абитуриентам. Во-вторых, иногда создается информационный фон. Сейчас по стране пошла волна цифровизации. Об этом пишут и говорят все СМИ. Но и сами абитуриенты между собой тоже обмениваются информацией в соцсетях. Все это, безусловно, влияет на выбор абитуриентов. Они считают, что это перспективно, интересно и будет востребовано в будущем. Возможно, это в большей степени влияет на выбор олимпиадников. Но мы пока еще не отслеживаем, какова ситуация в других вузах, там олимпиадники пошли на такие же направления, как у нас, или на другие.
— И что делать абитуриентам, которые идут по конкурсу?
— Если все бюджетные места заняты олимпиадниками или абитуриентами с особыми правами на поступление, во многих вузах, в том числе и у нас, применяется система скидок на платное обучение. Потом студент при освобождении бюджетных мест может по конкурсу перейти на бюджетное обучение.
— Многие эксперты, да и сами студенты говорят, что перевод с платного на бюджетное место — это большая проблема…
— И абитуриенты тоже так думают. Нет, это ошибка. Мы как раз заинтересованы в том, чтобы платники занимали освободившиеся бюджетные места. Иначе мы потеряем государственную субсидию на эти места. Вакантные бюджетные места никто не держит, никуда не прячет. Появилось место — объявляем конкурс. Отбор идет в первую очередь по успеваемости, если баллы одинаковые, вступают в силу показатели индивидуальных достижений, научная работа, публикации, общественная деятельность и так далее.
— С этого года существенно поменялись правила целевого приема. Это может отразиться на общем конкурсе абитуриентов?
— Сложно сказать точно. Для целевиков постановлением правительства выделена специальная квота бюджетных мест. Она выделяется из контрольных цифр приема. По некоторым направлениям она стала больше. У целевиков будет отдельный конкурс в рамках этой квоты. Если квота стала больше, то и число мест на общий конкурс уменьшится. Если он по окончании учебы не пойдет работать на предприятие, направившее его, он должен возместить стоимость бюджетного обучения.
— Работодатели и кадровые агентства говорят о завышенных требованиях выпускников на рынке труда. Иногда они год-два не работают, ждут мест с высокой зарплатой. Что важнее для сегодняшних абитуриентов — высокий заработок или интересная работа?
— Мне кажется, для абитуриентов важнее второе. Ребята, с которыми мне приходилось разговаривать, пытаются понять, кем они будут работать, что они будут делать, к чему готовиться. Вопрос о потенциальной зарплате у них не возникает. Думаю, на 1–2-м курсах они идеалисты. Другое дело, когда на 3–4-м курсах студенты выходят на практику…
— И становятся прагматиками?
— Да. И еще потому, что может поменяться экономика в семье. На первый год учебы (платной или бесплатной) родители накопили. Потом денег становится меньше. Родители надеются: «Вот он сейчас закрепится, начнет учиться, потом переведется на бюджет». Таких тоже очень много. А потом что-то не получается. Но если это действительно серьезный, хороший студент, он пытается найти возможность помочь родителям. Жизнь делает его прагматиком. Пусть не всех и не всегда. Есть и такие, кто говорит себе: «Буду жить на минималку, но заниматься тем, что мне интересно». Думаю, здесь так: на первом курсе — романтики, на втором приходит мудрость.