В ночь с 22 на 23 июня жюри трех конкурсных специальностей — «скрипка», «виолончель» и «фортепиано» — объявило результаты прослушиваний второго тура. В финал вышли по шесть скрипачей и виолончелистов, а также семь пианистов. О потерях, открытиях и других событиях конкурса рассказывают Юлия Бедерова и Илья Мозырский.
В сильном фортепианном конкурсе главным фаворитом публики остается юный японец Мао Фудзита
Фото: Пресс-служба XVI Международного конкурса имени П.И.Чайковского
На момент сдачи номера выступления на конкурсе вокалистов, а также исполнителей на деревянных и медных духовых инструментах еще продолжаются. Тем временем публика активно обсуждает отчасти удивительные, отчасти закономерные результаты судейской работы во вторых турах в основных (и старейших по времени их появления в конкурсном регламенте) дисциплинах.
На конкурсе виолончелистов в Санкт-Петербурге зал был почти полон, атмосфера лишена взвинченности, а технический и артистический уровень выступлений казался ровным, даже чересчур. Однако в третий тур почти сенсационно не прошли трое заметных русских музыкантов, от которых ждали успехов. Федор Амосов, дважды участник конкурса, своей волнующей манерой, сильной программой и гибким звучанием не покорил судей настолько, чтобы выйти в финал. Иван Сендецкий и Иван Сканави — очень разные по опыту и духу музыканты, но каждый по-своему интересный, тоже остались за рамками финала. Сендецкий и Амосов удостоены спецпризов за лучшие программы вторых туров. Но на этом конкурсе спецпризы не имеют дополнительных определений, как бывало раньше, когда, например, такой приз предназначался лучшему исполнителю музыки Чайковского. И поэтому выглядят немного утешительными. Из россиян концерты с оркестром и традиционно обязательные Вариации на тему рококо Чайковского для финала готовит одна Анастасия Кобекина, славная легким штрихом и умными трактовками. Ее соперниками станут финская виолончелистка Элина Сенья Руммукайнен, Ибай Чен из Китая, Тэгук Мун из Кореи, а также главные слушательские фавориты: сдержанный и точный в звуке и мысли американский музыкант Златомир Фанг и смелый колумбиец Сантьяго Каньон-Валенсия. В Москве же на нервном конкурсе пианистов слушательские и судейские предпочтения совпали далеко не во всем.
Фортепиано: публика выбирает «Председателя»
За несколько минут до объявления результатов прослушиваний второго тура стали известны итоги слушательского голосования на портале classicalmusicnews.ru, активно освещающем конкурс. Третью строчку в списке предпочтений публики после Мао Фудзиты и Константина Емельянова занял Андрей Гугнин. Однако яркая артистическая индивидуальность и пианистическая культура Гугнина — самого взрослого музыканта в полуфинале — не впечатлила членов жюри. Ученик Веры Горностаевой и один из самых интересных московских пианистов не попал не только на третью, но даже и на седьмую (жюри снова расширило квоту для пианистов, как это было с самого начала конкурса) строчку в финальной таблице. То же касается еще одного музыканта из списка публики Филиппа Копачевского. После поражения на позапрошлом конкурсе Чайковского пианист, ловко балансирующий между прозрачностью и взвинченностью, делает хорошую карьеру, но здесь он представлял команду учеников легендарного 88-летнего профессора Сергея Доренского. И так же, как Арсений Тарасевич-Николаев — король меланхолии и музыкальной светскости на этом конкурсе,— проиграл своим. «От Доренского», всегда представлявшего собой могучий фактор конкурса (и в этом году он как минимум частично обеспечил его высокий уровень), в финал прошли свежие силы — Константин Емельянов, своей интровертностью и даже качествами звука (но не характером интерпретаций, они конструктивно жестче) чуть-чуть напоминающий Николая Луганского, а также Алексей Мельников: кто не заметил его на первом туре, на втором имел возможность оценить художественную живость, пианистическую органичность и сдержанную поэтическую гибкость его в целом весьма академических манер.
Лидером среди «академиков», представляющих как следует отформатированный, аккуратно мощный и столь же осторожно тонкий, размеренный большой концертный стиль, стал Дмитрий Шишкин — он единственный из бывалых участников «Чайковского» прошел в финал.
В оценке других приверженцев академической традиции в финале публика не столь единодушна: в мастерской игре американца Кеннета Броберга, виртуозно ответившего Емельянову на вызов в Сонате Барбера, op.26, иные усматривают автоматизм и поверхностность, хотя Броберг очень силен, просто не любитель аффектов. Но русская публика склонна искать в исполнительском творчестве то измерение, которое она зовет «глубиной», как бы туманно это ни звучало.
Наверное, если бы в нашем распоряжении имелся такой «глубинометр», мы все сошлись бы в оценке игры китайского пианиста с отличным американским образованием Аня Тансю. А так многие склонны видеть в его успехе влияние внешнеполитических обстоятельств, рояльного лобби (Ань играет на новом инструменте конкурса — достойном, стейнвееподобном китайском «Янцзы ривер») или предъявляют в качестве аргумента «против» инерционные, если не дискриминационные формулировки в духе «все азиатские музыканты — хорошо обученные машины». По отношению к Аню это особенно несправедливо. Не любитель внешних эффектов и явный сторонник (так же, как, скажем, Емельянов) стратегии «ни пылинки в глаза», Ань Тансю в свои 20 лет — неординарный, взрослый пианист, в игре которого увлекают стиль и звучание формы: его драматургическое слышание остро и примечательно.
Но общую академическую строгость фортепианного финала разбавит не он, а новый французский ученик Рены Шерешевской, Александр Канторов с естественностью, камерностью и певучестью своей игры на «Кавае». Он тонко и насыщенно смешал цвета и стилистические карты в «Жар-птице» Стравинского, чем многих покорил. К тому же он единственный, кто выбрал для финала не Первый, а Второй фортепианный концерт Чайковского. Другой ценитель эфирных чувств и звуков, не боящийся при этом и масштабов,— абсолютный лидер слушательских симпатий Мао Фудзита, которого публика прозвала «наш Председатель» и у которого «Стейнвей» звучит феноменально, так, будто в него вселился сам пианистический дух. Второй тур для Мао, который все так же поражает свободой движения, непосредственной и филигранной красотой звука, дисциплиной и откровенной чувствительностью без вульгарности (разве что самую малость на грани популизма), кажется, был труднее первого. Если, скажем, русские музыканты принимают крупную форму за пожалованное и заполняют изнутри, Мао выстраивает, выдумывает, создает ее на ходу из того, что слышит и умеет, но слышит и умеет он очень много. Однако никак не меньше будет зависеть от того, как он сыграет в финале и сможет ли побороться за первую премию. Пока что кажется, что он бы ее собой очень украсил. В конце концов, уровень фортепианного конкурса в этом году так ровен и высок, что однозначного претендента на победу среди других не очень видно.
Скрипка: дуэли в произвольном репертуаре
После того как дирекция конкурса приняла решение сделать обязательным наряду с концертом Чайковского исполнение в финале одного из трех концертов Моцарта, второй тур у скрипачей окончательно закрепился в статусе своеобразной «произвольной программы»: рамки регламента позволяют участникам выбирать репертуар, наиболее полно раскрывающий их сильные стороны. А учитывая, что теперь между произведениями публике разрешается аплодировать (так лучше для телевизионной картинки), выступления конкурсантов превратились в полноценные речитали.
Уже в первый день второго тура высочайшую планку задали Марк Бушков и Айлен Притчин, оба с разнообразными и элегантно составленными программами. После первого тура от игры Марка Бушкова осталось ощущение излишней жесткости, брутальности, однако в полуфинале он козырнул богатством своей творческой палитры, показал разнообразный звук и отменное чувство стиля, а также захватывающую виртуозность в «Последней розе лета» Эрнста. Айлен Притчин вместе с пианистом Лукасом Генюшасом исполнил неоднократно обкатанную, в том числе на московских площадках, программу. Согласно регламенту музыканты имеют возможность исполнять сонаты по нотам, однако Айлен, едва появившись на сцене, демонстративно сложил пульт и отодвинул его в сторону. В отличие от нервного и небезупречного первого тура, во втором Притчин поймал кураж, его Дебюсси и Стравинский безоговорочно убедили изысканностью выделки и изящностью штриха. Впрочем, многие слушатели отмечали, что утонченность игры Притчина иногда переходит разумные границы и «Кармен-фантазия» Ваксмана могла бы прозвучать и ярче.
К слову, «Кармен-фантазия» оказалась одним из самых популярных произведений среди участников: помимо Притчина ее исполнили Милан Аль-Ашаб (Чехия), Лара Бошкор (Германия) и Равиль Ислямов. В этом мини-соревновании явного победителя не оказалось: чешский музыкант взорвал зал ураганными темпами, доведенными в конце чуть ли не до чардаша, а представительница Германии, хоть и допустила несколько ошибок, которые, как выяснилось, стоили ей финала, сумела создать страстный образ, более близкий духу музыки Бизе. Отсутствие Лары Бошкор в финале вдвойне обидно, ведь в еще одной дуэли — исполнении третьей скрипичной сонаты Грига — она тоже казалась убедительнее своего «оппонента», Леонида Железного. Для Леонида, к сожалению, второй тур сложился неудачно, виной тому отчасти выбор программы — слишком «конкурсной», отчасти волнение. Наконец, самая неожиданная репертуарная дуэль — в первой скрипичной сонате Шнитке — развернулась между Альбрехтом Мензелем и Маюми Канагавой. Оба исполнения заслуживают самых высоких оценок, но у представителя Германии Шнитке вышел несколько академичным, американка же оказалась динамичнее и острее — она и прошла в финал.
Закрывали второй день прослушиваний одно за другим выступления Милана Аль-Ашаба, Дон Хён Кима и Сергея Догадина — все трое в итоге оказались в числе финалистов и получили свои овации. Если исходить из того, что жюри ищет среди участников в первую очередь яркие индивидуальности, и чех, и кореец, и россиянин — безусловные находки. Аль-Ашаб — фантастический виртуоз, хоть и с не вполне сложившимся еще музыкальным вкусом; Ким — не по годам зрелый музыкант, поражающий ясностью мысли и отделанностью каждой детали, чувством формы и паузы; Догадин — любимец публики, чья игра, может, и не столь утонченна, как у Кима или Притчина, зато именно она, кажется, ближе всего широкой русской душе.
Выбрать шестерку финалистов из столь сильного состава оказалось делом непростым, и любое решение жюри в такой ситуации вызвало бы споры. В итоге выбор пал на Марка Бушкова, Айлена Притчина, Маюми Канагаву, Дон Хён Кима, Милана Аль-Ашаба и Сергея Догадина. Финалистам теперь предстоят оркестровые репетиции, а уже 25 июня конкурсные прослушивания у скрипачей продолжатся на сцене Зала имени Чайковского.