Детский беспредел

МВД каждый год отчитывается о снижении подростковой преступности: за 10 лет количество несовершеннолетних правонарушителей уменьшилось втрое. Но, как утверждают эксперты, опрошенные «Огоньком», на самом деле прогрессирует совсем другой тренд: все больше детей идут на преступления до 14 лет, причем среди таких подростков все больше ребят из благополучных семей. Самое же обескураживающее — возможности призвать малолетних нарушителей к ответу фактически нет. Курс на «дружественное к ребенку правосудие» приводит к замалчиванию преступлений, а система профилактики и перевоспитания детей так и не была создана. Как детская жестокость выходит из-под контроля, выяснял «Огонек».

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Наталия Нехлебова

Его зовут Дмитрий (имя изменено). Ему 13 лет, он живет в подмосковных Химках. Круглое лицо, детский взгляд. В химкинский лицей он пришел в прошлом году.

— Впервые я увидела его курящим,— рассказывает Ольга, мама одноклассника Димы,— он харизматичный, остроумный, неуправляемый. Однажды сын позвонил мне и спросил: можешь меня встретить после уроков? Выяснилось, что Дима собрал толпу и обещал после уроков избить моего сына.

Потом Дима вместе с группой ребят напал на пожилую женщину почтальона. Они отобрали у нее и разорвали сумку. Комиссия по делам несовершеннолетних мальчика на учет не поставила: нападавших было много и то, что именно Дима рвал сумку, доказать не удалось. Потом Дима был задержан полицией пьяный. С ним была проведена «воспитательная беседа о недопустимости употребления алкогольных напитков». Мальчик очень редко ходил на занятия, а когда приходил, мешал учителям вести уроки, провоцировал других учеников на прогулы. Елена, мама одной из одноклассниц Димы, нашла у дочери в телефоне голосовые сообщения от него, где мальчик подробно объяснял девочке в самых нецензурных выражениях, как он будет ее мучить и насиловать.

— Я никогда в жизни не слышала ничего настолько страшного и похабного,— говорит мама девочки.

Елена рассказала об этом заместителю директора школы по воспитательной работе. Та пообещала: «Мы разберемся». По требованию Елены замдиректора позвонила в подразделение полиции по делам несовершеннолетних (ПДН). Как впоследствии будет написано в следственных документах, «с мальчиком и его родителями провели беседу в отделении полиции». В школе «заместитель директора по воспитательной работе в присутствии классного руководителя также провела с мальчиком беседу о взаимоотношениях с девочками в классе, об уважительном к ним отношении». Через несколько месяцев родители одноклассников Димы узнали, что он распространил в школе порнографические фотографии. Родители написали заявление на имя директора. Об этом сообщили инспектору по делам несовершеннолетних. «Опять он! Мы уже устали от него!» — так, по словам родителей, отреагировали в ПДН. В школе с мальчиком снова «была проведена беседа профилактической направленности о недопустимости совершения противоправных поступков». Маме мальчика рекомендовали вместе с ребенком посетить врача-психиатра. Вскоре выяснилось, что эти фотографии — доказательство уголовного преступления, которое совершил Дима. Сексуальное насилие над мальчиком младше его на два года. Свое преступление Дима также снял на видео и показывал одноклассникам.

Как устроена российская система опеки

В России, по закону, дети до 14 лет не подлежат уголовному и административному наказанию. Крайняя мера — помещение ребенка в спецшколу закрытого типа (к слову, с мальчиком Димой, по решению Химкинского суда, так и случилось).

— По отдельным составам преступлений уголовная ответственность в России наступает с 14 лет, по общей — с 16 лет,— говорит Евгений Здобнов, заведующий отделением по делам несовершеннолетних администрации губернатора Московской области.— До наступления возраста уголовной ответственности могут поместить в спецшколу, по решению суда. Могут выбрать другую форму обучения с учетом психофизических возможностей ребенка, но это только с согласия родителей. У нас детей помещают в спецшколы нечасто. Комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав направили в 2017 году в суды Подмосковья 54 ходатайства о помещении несовершеннолетних в вышеуказанные учреждения. Из них только 34 ходатайства были удовлетворены судом. В 2018 году таких ходатайств было 44, удовлетворено — 26.

Проблема в том, что образовательные организации стараются замолчать агрессивное поведение подростков. Не информируют в установленном порядке правоохранительные органы, даже если в школе совершаются кражи и конфликты между учащимися.

Причина — в этом случае отвечать придется директору, классному руководителю. Школа потеряет свои позиции в рейтинге. Поэтому подросток чувствует себя безнаказанным и продолжает терроризировать учеников и педагогов. Были случаи, когда подростки применяли физическую силу к учителям, но школа об этом никого не информировала.

В одной из школ Нижнего Новгорода один ученик избивал своего одноклассника в течение нескольких лет — конфронтация началась с первого класса! Когда мама пострадавшего мальчика требовала у завуча и классной руководительницы что-то сделать, они грозили матери, что обратятся в опеку и скажут, что женщина сама избивает сына. Пришлось перевести ребенка в другую школу.

— Согласно закону об образовании, школа до 15 лет не может отчислить ребенка,— рассказывает Всеволод Луховицкий, сопредседатель профсоюза «Учитель».— И после они стараются не отчислять, чтобы не потерять позиции в рейтинге. По идее, для работы с хулиганами есть школьный психолог и заместитель директора по воспитательной работе, социальный педагог, также школьный совет по профилактике должен работать с тем, кто нарушает дисциплину. Но в половине российских школ психологов нет, а профессиональный уровень тех, что есть, вызывает вопросы. Хулигана могут поставить на внутришкольный учет. Что это значит? Что с ним будут проводить профилактические беседы. Вызывать родителей. Многое зависит от администрации школы. Где-то готовы с бороться с хулиганами, что-то предпринимать, а каким-то школам проще скрыть факты агрессии, чтобы не рисковать рейтингом школы.

Иногда школы стараются в старших классах выдавить таких детей на семейное обучение. Итог: в школе эти ребята потом не числятся, да и вообще нигде не учатся. Дома ими никто не занимается. Предоставленные сами себе, они продолжают хулиганить и тиранить других детей. Какое будущее их ждет, догадаться не сложно. И страшно.

Дружественное правосудие

В 2012 году указом «О национальной стратегии действий в интересах детей на 2012–2017 годы» был введен термин «дружественное к ребенку правосудие». Это означает: «усиление охранительной функции суда по отношению к ребенку, приоритет восстановительного подхода и мер воспитательного воздействия». С этих пор несовершеннолетним стали давать реальные сроки только в исключительных случаях.

— Как правило, в возбуждении уголовного дела либо отказывают, либо назначают условный срок или штраф, предупреждение,— объясняет Анастасия Ковалева, член общественного совета при уполномоченном при президенте Российской Федерации по правам ребенка (специализируется на профилактике девинатного поведения несовершеннолетних),— то есть государство решило: сажать ребенка не будем, давайте перевоспитывать. Спрашивается: кто и как?

По статистике судебного департамента при Верховном суде РФ, в прошлом году из 18 826 несовершеннолетних, которым судом было назначено наказание, реальное лишение свободы получили 3163 человека. Причем в этот год подростками было совершено 8163 тяжких преступления и 1396 особо тяжких.

Гуманное отношение государства к детям понятно. Карательные меры приводят к тому, что из колоний эти ребята выходят уже ожесточившимися и набравшимися криминального опыта.

— Наши колонии для несовершеннолетних, конечно, не место перевоспитания ребенка,— поясняет Мария Новикова, кандидат психологических наук, научный сотрудник лаборатории профилактики асоциального поведения Высшей школы экономики.— Именно там подростки обрастают преступными связями. Если они попадают туда в 15–17 лет, то формирование личности происходит как раз в колонии. А после того как подросток оттуда вышел, социальные службы не занимаются его реальной адаптацией, не помогают в трудоустройстве. Преступления становятся для таких ребят нормой жизни, и вскоре они возвращаются уже во взрослую колонию. Поэтому главный метод борьбы с преступностью несовершеннолетних — профилактика и воспитательные меры.

Теоретически, так и есть. И даже практически: если верить бумажной отчетности, у нас профилактикой преступлений несовершеннолетних занимается огромное количество служб. Это комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав (КДН), подразделение полиции по делам несовершеннолетних (ПДН), социальная защита, органы опеки и попечительства, муниципальные департаменты по делам молодежи. Но:

— Если честно, действенных рычагов воздействия на несовершеннолетних и на его семью у нас нет,— признается Евгений Здобнов, заведующий отделением по делам несовершеннолетних администрации Московской области.— Все сводится к попыткам достучаться до ребенка и его родителей. А те иногда говорят: ничего не знаем, у нас обычный ребенок. Да, можно штрафовать родителей. Но на состоятельных это не действует, а бедным семьям делает только хуже. Если у ребенка психические отклонения, но родители не хотят этого принимать и корректировать, мы ничего сделать не можем.

Для прохождения лечения от алкогольной, наркологической зависимости подростков, достигших 15 лет, требуется их согласие. Основная задача специалистов системы профилактики — переориентировать подростка с противоправной деятельности на полезную, вовлечь его во что-то. Мы предлагаем подростку занятия спортом, различные секции. Но если он не хочет, он не будет туда ходить.

Семь нянек

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

В комиссию по делам несовершеннолетних входят представители медицинских организаций, образовательных структур, полиции, управлений по делам молодежи, физкультуры и спорта, иногда врачи наркологи, психиатры. Эффективны ли эти комиссии?

— Комиссия рассматривает материалы по фактам совершения административных правонарушений несовершеннолетними (мелкого хулиганства, мелкого хищения, употребления алкоголя) и других антиобщественных действий несовершеннолетних,— рассказывает Светлана Фильченкова, начальник управления по делам несовершеннолетних и защите их прав города Мытищи,— в среднем каждую неделю на Комиссии по делам несовершеннолетних мы рассматриваем 30–45 материалов. Из них порядка пяти в отношении детей с отклонениями в психическом развитии. Два года назад таких ребят было гораздо меньше. Огромное количество детей из благополучных семей. Мы направляем ребенка на психологомедикопедагогическую комиссию, ставим на контроль субъектов системы профилактики: в полицию, поручаем управлению по физической культуре и спорту вовлечь несовершеннолетнего в занятия спортом. Представитель управления идет к нему домой и предлагает — вот, у нас есть бокс, спортплощадки, хоккей. Но, честно говоря, 15-летние дети крайне редко увлекаются спортом. Их приводят, они посещают пару занятий и бросают. Тогда мы подключаем управление по делам молодежи: КВН, походы, квесты. Это вызывает больший интерес. Процентов 60 подростков здесь остаются. Если ребенок продолжает совершать общественно опасные деяния, подключаем специалиста по социальной работе управления социальной защиты населения. До чего мы дошли — социальный педагог приходит утром в школу и проверяет, все ли «подконтрольные» на месте. К тем, кого нет, он идет домой и приводит в школу за руку. Но что мы можем сделать, если ребенок совершенно не нужен родителям, в семье нет любви и родители категорически отказываются лечить ребенка? Такой подросток будет выплескивать свою агрессию в школе и на улице, в итоге все закончится в лучшем случае спецшколой.

По мнению Анастасия Ковалевой, проблема также в том, что КДН — коллегиальный орган, и его члены подчинены разным министерствам, они за работу в комиссии не получают зарплату и не несут персональной ответственности за несовершеннолетнего.

— Это та самая история, когда у семи нянек дитя без глазу,— говорит Анастасия Ковалева.— Все эти люди ничем — ни головой, ни должностью, ни зарплатой — не отвечают за правонарушителя. Несовершеннолетний правонарушитель плевать хотел на их рекомендации, а они и сделать ничего не могут. Необходимо менять функционал КДН или упразднять их вообще. А может, создавать одно федеральное ведомство, которое будет всем этим заниматься. Чтобы было три ступени профилактики. Первичная — чтобы не совершили правонарушений, вторичная, когда совершили или стоят на учете, третичная — сопровождение после колонии.

Будет ли такая система, укрепленная новой бюрократической структурой, работать более эффективно, не очень ясно. Зато понятно, что существующая никуда не годится. Может, к полезному опыту стоит присмотреться? Вот, например, выделение дел несовершеннолетних из обычной судебной практики уже практикуют во Франции и Канаде — там эти дела ведут специальные судьи. И судья прописывает, что должен делать ребенок, если ему не назначается лишение свободы: какие кружки посещать, какой общественно-полезной работой заниматься. И нарушить это нельзя. Иначе подростка ждет ужесточение ответственности.

Что-то похожее попытались только что, в июле, предпринять в Курганской области. Местные власти выяснили, что только за 2018 год подростковая преступность в области выросла на 15 процентов. Была введена административная ответственность для должностных и юридических лиц за неисполнение или исполнение с нарушением срока постановлений комиссии по делам несовершеннолетних. Стоит последить, каков будет результат.

Наказанию не подлежит

По статистике, собранной кафедрой криминологии Томского юридического института, в последние годы почти каждый четвертый несовершеннолетний, состоящий на учете в подразделениях по делам несовершеннолетних органов внутренних дел, не достиг возраста 14 лет. В ПДН их приводят административные правонарушения — в 34 процентах случаев и преступления в 55,2 процента случаев.

— Подростковая преступность помолодела,— подтверждает руководитель службы помощи несовершеннолетним правонарушителям «Подросток» Елена Ливенцева.— Это тенденция последних 5–7 лет. У нас, например, сейчас очень много 11-летних хулиганов. И вторая тенденция — 75 процентов правонарушителей, с которыми мы работаем,— из благополучных семей. Если раньше мы были уверены, что маленькие преступники это в основном дети асоциальных родителей, то сейчас такой уверенности больше нет».

Кроме того, у юристов много вопросов к статистике, демонстрирующей снижение подростковой преступности.

— По мнению многих исследователей,— объясняет Лев Прозументов, заслуженный юрист России, профессор кафедры уголовно-исполнительного права и криминологии Юридического института Томского государственного университета,— статистика снижения преступности несовершеннолетних, на которую ссылается МВД, не вполне отражает сложившуюся ситуацию. Эти данные базируются на анализе сведений о раскрытых преступлениях, совершенных несовершеннолетними или при их участии. Но не известно число несовершеннолетних, принимавших участие в нераскрытых и невыявленных преступлениях. А значит, показатели преступлений, совершенных несовершеннолетними или при их участии, превышают официальные данные.

По словам экспертов, опрошенных «Огоньком», прокуратура и вышестоящие инстанции давят на КДН и ПДН, чтобы к детям не применялись крайние меры — особенно к тем, кто младше 14 лет.

— Но обычно как бывает,— рассказывает Анастасия Ковалева,— например, инспектор по делам несовершеннолетних просит поместить подростка в центр временного содержания. Прокуратура хватается за голову: боже мой, он такой маленький, вы с ума сошли! И инспектору прилетает нагоняй за то, что он действует «не в интересах» детей. Таким образом, инспекторы получают выговор, лишение премии и т.д. При такой практике понятно, чем это закачивается: подростки избивают, унижают одноклассника, но, если тяжкого вреда здоровью не причинено, малолетним мучителям вообще ничего за эти проделки не будет.

Три года назад четыре студентки колледжа поселка Карсун в Ульяновской области (трое из них несовершеннолетние) жестоко избили свою сокурсницу. Они затащили ее в туалет, накрыли одеялом и топтали ногами. Их друг снимал происходящее на телефон. Когда этот дикий сюжет стал известен, несколько человек из администрации колледжа были уволены, совершеннолетняя студентка получила пять месяцев исправительных работ. А несовершеннолетние не понесли никакого наказания. И стоит ли удивляться, что едва ли не каждый месяц в сети появляются видео, как подростки толпой с чудовищной изобретательностью избивают сверстников, детей помладше или даже взрослых? Только в этом году такие видео сняты в Казани, Сарове, Красноярске, Челябинске, Улан-Удэ, Бийске, Свердловской области, Ачинске, Лесосибирске, Сургуте, Новосибирске, Перми, Барабинске (Новосибирская область), в Минеральных Водах, в Астраханской области, в городе Полевской (Свердловская область), в Туве, в Омске, Кандалакше, Гатчине, Тевризе (Омская область), Воронеже, Твери, Чебаркуле, Альметьевске, Обнинске, Москве, Великом Новгороде, Алексине. В большинстве случаев — к счастью! — пострадавшим не было причинено тяжкого вреда здоровью, они «отделались» синяками и моральной травмой, но малолетки издевались над людьми с изощренной фантазией: заставляли пить из лужи, ставили на колени и били ногами, опускали головой в унитаз, мочились на волосы…

— Дети, которые совершают преступление и чью агрессию никак не пресекают на начальном этапе в школе, которую не в состоянии обуздать КДН,— продолжает Анастасия Ковалева,— могут, теоретически, получить условное наказание, но чаще — вообще никакого. Они самостоятельно не возмещают ущерб, не искупают вину. У них укрепляется чувство безответственности. И это, конечно, приводит к новым преступлениям.

Летом 2016 года в районную больницу поселка Каменка Пензенской области привезли 10-летнего мальчика Михаила Опря. У него было обожжено 90 процентов тела. Мальчик, когда его привезли в больницу, сказал: «Они меня облили и подожгли». Миша умер через семь дней. Следствие установило, что Миша был на окраине Каменки с тремя другими детьми. Это сводные братья 13 и 10 лет и еще один мальчик 13 лет. По версии следствия, трагедия случилась так: мопед с открытым бензобаком упал, бензин вылился, попал на Мишу, а 10-летний мальчик поджег лужу бензина зажигалкой. Сводные братья не из обычной семьи. Их отец 4 раза отбывал теремное заключение — отсидел в общей сложности 14 лет. Эти подростки давно терроризируют Каменку. Избивают детей, вымогают у них деньги, сами воруют в магазинах и заставляют это делать младших ребят. За несколько месяцев до трагедии они без приглашения пришли в частный дом, попытались поджечь обои и штору.

На допросах мальчики три раза меняли версию случившегося с Мишей. Когда ложь становилась очевидной, придумывали новую. В итоге следствие приняло их третью версию, проигнорировав, что ее не подтверждает медицинская экспертиза, и закрыло дело через год после случившегося.

Младший из братьев провел 30 дней в центре временного содержания несовершеннолетних. Остальные подростки не понесли никакого наказания вообще. Два года мама Миши Елена Гришагова добивается справедливости. Она два раза была на приеме у главы Следственного комитета Александра Бастрыкина. После этого была инициирована проверка работы МВД Каменки. Выяснилось — как минимум в семи протоколах допроса свидетелей по делу Михаила Опря стояли поддельные подписи. Следователь, который вел дело, своей рукой вносил изменения в протоколы допроса несовершеннолетних. Инспектором ПДН были изменены характеристики несовершеннолетних братьев на положительные. Итог: мальчик умер, а те, кто его убили, ушли от ответственности и продолжают совершать правонарушения.

— У нас часто несовершеннолетним даже за тяжкие преступления назначают условное осуждение,— говорит Лев Прозументов, заслуженный юрист России, профессор кафедры уголовно-исполнительного права и криминологии Юридического института Томского государственного университета.— Мы анализировали статистику за последние 10 лет. И обнаружили, что в этом случае несовершеннолетние очень часто совершают повторное преступление. Я знаю случай, когда несовершеннолетний в процессе отбывания условного осуждения совершил пять преступлений, и ему суд все время опять назначал условное осуждение. Я так понимаю, что это установка судьям. Судьи под любым предлогом не назначают подросткам реальное лишение свободы. Чтобы понять, к чему это приводит, нужно посмотреть на основные тенденции общей преступности. Во-первых, преступность молодеет. Во-вторых, почти 60 процентов наших преступников — это лица, которые совершили первое преступление в несовершеннолетнем возрасте. В России такой статистики никогда не было! Нужно разработать очень серьезную систему мер воспитательного характера. Для этого возраста характерна деятельность в группах. Они по одному ничего не могут делать.

Вывод профессора: перевоспитывать таких детей можно только на позитивной совместной деятельности.

Позитивная деятельность

Воспитательные меры вместо карательных были оговорены в «Стратегии действий в интересах детей». Это, по идее, должно было стать неотъемлемой частью «дружественного правосудия». Но хотели как лучше, а получилось как всегда: наказывать перестали, а система воспитания работает как бюрократическая структура, толку от которой нет.

Академик Артур Реан о проблеме насилия в школах

Предполагалось, в частности, что в большинстве российских школ появятся службы медиации. Считающийся передовым, этот метод примирения правонарушителя и жертвы с обязательным искуплением вины закреплен в законах о ювенальной юстиции в Испании, Англии, Уэльсе, Финляндии, Германии, Ирландии, Польше, США. Метод медиации сложный, многоступенчатый, требует большого профессионализма и опыта. В 2013 году Министерство образования и науки РФ подготовило Методические рекомендации по организации служб школьной медиации. В 2014 году появилось распоряжение правительства о принятии концепции развития до 2017 года сети служб медиации. Указывалось, что «в идеале каждый работник образовательной системы должен владеть навыками медиативного подхода. В каждом образовательном учреждении должно быть несколько школьных медиаторов из числа преподавателей, школьных психологов, социальных педагогов.

О том, что эти люди должны быть специально подготовлены, правда, не говорилось ни слова. Да и как их готовить, если педагогов «не учат работать с асоциальным поведением детей, в программе их подготовки нет такого спецкурса, где учили бы предупреждать детскую агрессию» — об этом рассказывал «Огоньку» Артур Реан, руководитель лаборатории профилактики асоциального поведения НИУ ВШЭ, академик РАО (№ 12 за 2019 год). Но, как говорится, «нет таких преград», свершилось чудо: школы бодро принялись отчитываться о создании у себя служб медиации!

— Их сразу появилось несколько тысяч. Потом оказалось, что существуют они только номинально, и не работают,— продолжает Анастасия Ковалева,— для существования такой службы, у школы должен быть ресурс хороших специалистов и времени, а их нет.

— Для того чтобы службы медиации стали широко распространены и заработал восстановительный подход заглаживания вины и возмещения ущерба, это должно быть прописано законодательно,— признает Людмила Карнозова, ведущий научный сотрудник сектора проблем правосудия Института государства и права РАН.— Несколько лет назад Минюст подготовил соответствующий законопроект. Но он был настолько некомпетентным, что просто стыдно. С тех пор ничего не делается.

В упомянутом уже огоньковском интервью Артур Реан говорил еще о том, что Министерство просвещения должно прописать протоколы стандартных и грамотных действий педагогов в случае буллинга в школе. «В странах, где распространены программы противодействия буллингу (Великобритания, Скандинавские страны, США), показатели подростковой агрессии действительно снижаются,— говорил он.— Самое важное — сам факт нетерпимости к травле, ее социальная неприемлемость. Если в школьном коллективе не возбраняется издеваться и оскорблять, то агрессор может набирать популярность и навязывать свой стиль поведения остальным. А это только подхлестывает травлю. И наоборот: в тех классах, где подростки и учителя осуждают агрессию, нападок и драк становится меньше. Их не считают достойным способом решения проблем, а булли не воспринимаются как лидеры.

Но нет таких протоколов по сей день — вместо публичного обсуждения и осуждения мы пошли по пути замалчивания и игнорирования. Отказавшись от жестких карательных мер, создали атмосферу молчаливого поощрения подросткового хулиганства. Имея громоздкую бюрократическую структуру, которая, несмотря на то что держит своих многочисленных сотрудников на крохотных зарплатах, со всех сторон обложив отчетностью, сама стоит очень дорого, мы получили неработающую систему, для которой слово «профилактика» — бюрократическое понятие, а не жесткая система мер.

Итог: по статистике МВД за 2013–2017 годы, на 18,5 процента. возросло число несовершеннолетних, ставших жертвами преступлений. Больше чем в половине случаев жертвами преступления становились дети в возрасте от года до 13 лет. В 2017 году от преступлений пострадали 105 510 несовершеннолетних. Для сравнения: грабежей в 2017 году совершено 56 855.