Сегодня в Санкт-Петербурге пройдет последний гала-концерт лауреатов XVI Международного конкурса Чайковского с участием Валерия Гергиева и оркестра Мариинского театра. Итоги обновленного соревнования комментируют Ая Макарова, Илья Мозырский и Юлия Бедерова.
Фото: Пресс-служба XVI Международного конкурса имени П.И.Чайковского
Фото: Пресс-служба XVI Международного конкурса имени П.И.Чайковского
Конкурс 2019 года запомнится беспрецедентно сжатыми сроками проведения и расписанием, которое экстремально уплотнялось хотя бы уже из-за того, что к следующим турам в отдельных специальностях допускалось больше участников, чем планировалось. Работы прибавлялось не только членам жюри, не позволившим себе в этот раз ни одной отлучки (ради них конкурс и сделали таким спрессованным), но и, например, оркестрам, которые помогали конкурсантам в финале. Так, дирижер Василий Петренко, участие которого в финале стало сущим подарком, рассказывал о 12-часовых репетициях. Впрочем, они пошли Госоркестру только на пользу, и к последнему дню он зазвучал совсем хорошо.
Множатся на глазах параллельные призы российской музыкальной общественности: приз независимой Ассоциации музыкальных критиков, который вручается уже в третий раз, присужден скрипачу Айлену Притчину, а новый приз Российского музыкального союза — пианисту Андрею Гугнину. Оба приза поддерживает фирма «Мелодия», пообещавшая выпустить сольные диски музыкантов.
Официальные же итоги конкурса оказались как минимум технически безупречными: во всех пяти специальностях, включая нововведенные «медные» и «деревянные духовые», присуждены первые премии, что традиционно считается показателем успеха самого состязания. И ни одно имя ни в одной специальности не выглядит взятым с потолка.
Вокалисты: томительная радость
Первые два тура вокалистов оставляли впечатление, что тенор Мигран Агаджанян соревнуется сам с собой, а сопрано Айгуль Хисматуллина и меццо Мария Баракова — друг с другом. Остальные же либо шли очень неровно (как, например, переволновавшийся в первом туре бас Александрос Ставракакис), либо раз за разом показывали один и тот же фатальный изъян (как баритон Анхбаяр Энхболд с удивительно красивым голосом, который, очевидно, не понимал, что, о чем и зачем поет). Однако в третий тур снисходительное жюри, состоящее почти наполовину из живых легенд (Эдита Груберова, Ферруччо Фурланетто, Матти Салминен, Сюзан Грэм, Нил Шиков...), пропустило не восемь, как обычно, а целых девять певцов.
При вынесении итогового вердикта жюри опиралось, видимо, на выступление в финале, а не на исполнение с самого начала конкурса, как было задекларировано. Таким образом, первое место среди мужчин занял грек Александрос Ставракакис, исполнивший «Прощание Вотана» из «Валькирии» — удачный выбор в теории и довольно нудный на практике, больше всего запомнившийся не вокалом, а соло виолончели (не прошедший в третий тур конкурсант Олег Сендецкий). Второе место досталось корейцу Ги Хун Киму, который смог развлечь утомленную Вотаном публику громко и радостно спетой арией Жерара из «Андре Шенье» — вообще-то не очень веселой и совершенно не торжественной. Агаджанян, наиболее вдумчивый актер и аккуратный вокалист, меньше всех заигрывал с аудиторией и оказался лишь третьим.
Среди женщин места распределились более ожидаемо: юная (всего 21 год) Мария Баракова, студентка Молодежной программы Большого театра, по праву стала первой, продемонстрировав и уверенную подвижность голоса, и кантилену, и актерское обаяние, и чувство меры. Наступавшая ей на пятки звезда Программы Аткинс в Мариинском театре Айгуль Хисматуллина оказалась второй — возможно, из-за того, что арию Шемаханской царицы из «Золотого петушка» провела без ожидаемого блеска. Сопрано Мария Мотолыгина, тоже из Молодежной программы Большого, стала третьей: как актриса, она переигрывала, как певица — пережимала, и разрыв между вторым и третьим местом оказался очень заметным.
Скрипка: триумф с изъянами
Конкурс скрипачей порадовал сильнейшим составом: позади остались времена, когда жюри не решалось присудить первую премию никому. В том, что она в итоге досталась россиянину Сергею Догадину, можно усмотреть и объективные причины (отыграл всю программу практически без потерь), и элементы популизма (был безоговорочным фаворитом публики), и трезвый расчет: опытный музыкант с широким репертуаром, он наверняка справится с предстоящим победителю непростым гастрольным графиком. К тому же стиль игры Догадина — вполне традиционный, без радикальных интерпретаций, но звучный и фактурный — отлично вписывается в российский культурный мейнстрим.
Многие ждали, что за первую премию поборется еще один россиянин, Айлен Притчин,— музыкант с глубоким авторским прочтением каждого произведения, сумевший удивить даже в заигранном концерте Чайковского: бодрые темпы, неожиданные акценты и динамические нюансы, а также — и в этом тоже есть заслуга солиста — удивительно чуткий, трепетный и подвижный оркестр, ведомый Юрием Симоновым. К сожалению, некоторые интонационные неточности на протяжении всех трех туров оставили Притчина лишь на четвертом месте, но огорчаться ему не стоит: как показал прошлый конкурс, именно четвертая премия может стать пропуском в звезды — достаточно вспомнить Клару-Джуми Кан, которая сделала самую громкую карьеру из всех тогдашних лауреатов.
К слову, корейская скрипичная школа, похоже, окончательно утвердилась в качестве значимого фактора мировой сцены: ученики Нам Юн Ким пробиваются в финал уже четвертый раз подряд. Причем в отличие, скажем, от китайских пианистов, за которыми закрепилась репутация техничных спортсменов, корейцы проявляют себя как самобытные и тонкие музыканты. Третий призер нынешнего года Дон Хён Ким представил в финале одну из самых трагических версий концерта Чайковского за всю историю его исполнения, а во втором туре поразил уникальной по внутреннему напряжению трактовкой Первой скрипичной сонаты Прокофьева. И все же приятно отметить, что именно русская скрипичная школа по-прежнему формирует лицо конкурса: слушатели наверняка запомнят не только финалистов, но и Равиля Ислямова, Леонида Железного, Анну Савкину.
Многих удивило, что вторую премию получил Марк Бушков, практически проваливший исполнение концерта Чайковского. Однако не стоит забывать, что жюри могло руководствоваться впечатлениями от всего десятидневного марафона (в первом и втором турах Бушков выступил убедительно) или разглядеть то, что ускользнуло от всех остальных. В конце концов, именно жюри пропустило в финал Милана Аль-Ашаба, самого противоречивого участника конкурса, который в заключительном туре сумел убедить многих в уникальной природе своей музыкальности. Его шестая премия, пожалуй, главное разочарование финала (пятая премия не присуждалась; таким образом, чеха в явном виде записали в аутсайдеры).
Пианисты: усталость металла
Традиционная красота фортепианного конкурса — в его непредсказуемости. Кто бы мог подумать, что французский пианист из дирижерской семьи, ученик Рены Шерешевской (другой ее ученик — любимец публики и критики на прошлом конкурсе Люка Дебарг) Александр Канторов единственный по-настоящему растопит лед в сердцах большинства судей и слушателей. В финале, как и в других турах, даже не все ноты были сыграны им так уж тщательно, но это оказалось неважно. Канторов, сменивший для игры с оркестром «Кавай» на «Стейнвей» (так же, видимо, стоило поступить и Константину Емельянову, чья «Ямаха», к несчастью, не звучала), стал первым в истории победителем, сыгравшим не Первый, а Второй концерт Чайковского. Второй (правда, вместе с Первым) был еще заявлен у Андрея Гугнина, но его, к сожалению, не допустили в третий тур. А программа Канторова убедила своей стройностью — Вторые концерты Чайковского и Брамса у него по-своему логичным образом звучали как одна пылкая музыка, разве что чуть слишком одинаковая. В своей игре в финале Канторов сохранил певучесть и добавил артистической уверенности, чем и покорил жюри. Особенно на фоне остальных финалистов.
Хотя все они были очень хороши, а их высокий, ровный уровень мастерства отразился в приподнятом во всех возможных смыслах призовом раскладе (одна четвертая премия, три третьих, две вторых), на протяжении всего финала было ощущение, что большой концертный пианизм то ли находится в кризисе, то ли в нем чувствуется некая стратегическая и человеческая усталость. Иначе не получается объяснить, почему прекрасно оснащенные, как Дмитрий Шишкин, иногда феноменально музыкальные, как Константин Емельянов, индивидуально артистически одаренные, как Алексей Мельников, пианисты в своих интерпретациях звучат так сдержанно, что называется, академично и «культурно», но осторожно, боязливо, узко и зажато. Это было заметно и в игре иностранных пианистов, хотя кружевной Рахманинов Мао Фудзиты увлекал, а боевой Рахманинов Кеннета Броберга казался брошенной перчаткой. Но в выступлениях русских участников особенно бросалось в глаза это невыигрышное сочетание сложных, двойственных чувств, узости задач, универсальной техники и академичного зажима, как будто излишний интеллектуализм или чрезмерный романтизм непозволительны, а как пройти по лезвию ножа между ними, не ясно.