В минувшую пятницу глава императорского дома Романовых великая княгиня Мария Владимировна была проездом в Казани. Полчаса ожидания монаршего выхода и пять минут общения с императрицей оставили у журналистов гнетущее впечатление. В числе встречающих была ЕКАТЕРИНА ВОРОБЬЕВА.
Государыня императрица прибыла в Казань точно по расписанию. Теплоход «Николай Некрасов» с толпами отдыхающих на всех трех палубах долго пытался причалить к берегу, пока рабочие в оранжевых жилетах, озабоченно матерясь, устанавливали трап. К причалу подтягивались милиционеры и пресса. Первыми с теплохода стали сходить мирные граждане - вопреки ожиданиям, великокняжеская делегация не арендовала отдельное судно, а поплыла вместе с простым народом. Неизвестная дама из свиты с придыханием рассказывала, как проста в быту Мария Владимировна, не боящаяся еженощных «дискотек на третьей палубе». Молодежь, которая явно только проснулась после вчерашней дискотеки, с отсутствующим видом взирала сверху на встречающих. В частности, на министра культуры РТ Ильдуса Тарханова при полном параде, с увесистым букетом в руках. И на настоятеля Богоявленского собора Казани отца Олега, который, мучимый жарой, периодически то надевал, то снимал рясу, обнаруживая цивильные брюки и футболку.
В числе прочих с трапа начали сходить члены императорского дома Романовых. То, что это князья в изгнании, определялось невооруженным глазом. Во-первых, все были одеты, несмотря на тридцатиградусную температуру, в светлые, но основательные костюмы. Во-вторых, их лица были не по-местному благородны и отрешены. И в-третьих, все они, завидев священника, устремлялись к нему со сложенными в ковшик ладонями и просили: «Батюшка, благословите!» Нашедши себе занятие, отец Олег сразу приободрился. Министру Тарханову пришлось хуже - та, кому предназначался букет, все не выходила. Не вышла она ни через четверть часа, ни через двадцать пять минут. Все это время пресс-атташе РИД Кирилл Немирович-Данченко («Да-да, тот самый!» - стремительно отрекомендовался он) организовывал «господ прессу». Организация прессы заключалась в том, что ее отогнали подальше от трапа, на бетонную площадку, где она должна была ждать, пока к ней подойдут. В томительном отсутствии государыни императрицы к прессе пошли члены РИДа, которые, в частности, не преминули подчеркнуть: «Ее высочество отмечает, что за то время, пока она не была в России, здесь произошли положительные сдвиги. Какие? Стало больше улыбок на лицах!»
По прошествии получаса с лишним ее императорское высочество государыня великая княгиня Мария Владимировна с тщательно уложенными волосами и толстым слоем небрежно наложенного грима все-таки вышла к народу. Ильдус Тарханов вручил ей букет, сдержанно ликуя. Государыня императрица ликовала сверх всякой меры. Глядя в глаза господину министру, она говорила ему теплые слова приветствия на странном русском языке, нимало не смущаясь, что в это самое время он так же старательно приветствует ее. Из речи министра, пропущенной, скорее всего, мимо ушей, ее высочество вычленила предложение «Давайте посмотрим достопримечательности» и с энтузиазмом воскликнула: «Давайте!»
В сгущающейся темноте господа Романова и Тарханов двинулись к месту, где их ждал автомобиль, но на пути возникла пресса. Ее высочество все в том же приподнятом духе согласилась ответить на вопросы. В нескольких дежурных фразах она поделилась впечатлениями от увиденных храмов («память о предках и символ смирения») и выразила уверенность в улучшении российской жизни. «Я вижу, что стало больше улыбок на лицах!» - по сценарию произнесла государыня, играя крайнее вдохновение. Едва начавшаяся пресс-конференция была пресечена господином Тархановым, который волевым жестом увлек великую княгиню к застоявшемуся Volkswagen Passat. Делегация мгновенно отбыла. «Мало времени на Кремль осталось», - прокомментировал милиционер из патруля, провожая взглядом великое посольство.