Решение Турции довести до конца сделку с приобретением российских зенитных ракетных комплексов С-400, несмотря на сильнейшее давление со стороны США и ряда других партнеров по НАТО в сочетании с угрозой санкций, часто рассматривается как изолированный и демонстративный жест, связанный с личным решением турецкого президента Реджепа Тайипа Эрдогана.
Эксперт клуба «Валдай» Василий Кашин
Фото: Комсомольская правда / PhotoXPress
Эксперт клуба «Валдай» Василий Кашин
Фото: Комсомольская правда / PhotoXPress
Но на самом деле никакие политические демонстрации и никакие, даже самые лучшие, зенитные ракетные комплексы, не оправдывали столь серьезных политических последствий. Турция теряет право на участие в возглавляемой США программе производства самолетов пятого поколения F-35, резко осложняет отношения с партнерами по НАТО и может столкнуться с американскими санкциями в рамках закона «О противодействии противникам Америки путем введения санкций» (Countering America's Adversaries Through Sanctions Act — CAATSA). Большая часть турецкого вооружения имеет американское и европейское происхождение, значительная часть турецких офицеров, в особенности из «высокотехнологичных» родов войск, проходит обучение в США. Резкое ухудшение условий военного и военно-технического сотрудничества с США, очевидно, может подорвать военные возможности Турции таким образом, что это перевесит выигрыш от новых российских комплексов.
Решение Эрдогана, на первый взгляд, выглядит иррациональным и на протяжении эпопеи с контрактом по С-400 нередко описывалось либо как «политическая ошибка», либо как простой политический маневр с целью выбить лучшие условия сотрудничества с Вашингтоном, а затем отказаться от сделки. В реализацию контракта многие не верили вплоть до начала поставок.
Закупка С-400, однако, перестает выглядеть странной, если рассматривать ее в контексте многолетней политики Турции по обретению военно-технической самостоятельности.
Эта политика активизировалась в 2000-е годы, после того как премьер-министром Турции стал Эрдоган.
Турция последовательно стремится стать великой военно-промышленной державой и самостоятельным центром военной силы. Она стремится комбинировать свой привилегированный доступ к американским и европейским технологиям, вытекающий из членства в НАТО, и возможности сотрудничества с незападными странами.
В развитии своей военно-промышленной базы Турция пыталась двигаться по пути, пройденном рядом других развивающихся стран, в частности Южной Кореей. Осваивая с иностранной помощью ремонт импортной техники, выпуск сначала простых, а затем все более сложных видов вооружения и боеприпасов, Турция добилась значительных успехов к настоящему времени.
Начав с выпуска легкой бронетехники, артиллерийского вооружения и простых типов тактического ракетного оружия, Турция смогла развернуть собственное производство сложной техники, такой как ударные вертолеты, самоходные 155-мм гаубицы, системы РЭБ, ударные беспилотники, зенитные ракетные комплексы малой дальности и многое другое. Разумеется, все эти программы развивались с опорой на широкое международное партнерство и, как правило, зависят от поставки иностранных компонентов.
Разумеется, ни США, ни страны ЕС не были готовы пойти на передачу Турции такого объема технологий, который позволил бы стране перейти в клуб военно-промышленных держав «высшей лиги». К обычному страху вырастить себе нового конкурента примешивался и традиционный элемент недоверия и отторжения, характерный для ведущих стран Запада и Турции, которая никогда не могла стать в полной мере «своей» в Европе.
Турецкая стратегия основывалась на постоянном давлении на западных партнеров с целью побудить их к более полной передаче технологий.
Одновременно Турция активно диверсифицировала свои внешние военно-промышленные связи, пытаясь комбинировать разные источники технологий, материалов и компонентов. Альтернативу Европе и США могли представлять незападные союзники США (Южная Корея), а также Россия и Китай.
При этом именно Китай на протяжении длительного времени был ключевым незападным партнером Турции в ее усилиях по диверсификации военно-технического сотрудничества. В частности, начиная с конца 1990-х с китайской помощью Турция запустила в производство несколько типов баллистических ракет семейства J600T Yildirim. С китайской помощью были запущены в производство 122-мм реактивные системы залпового огня T-122 Sakarya и 300-мм Kasirga.
В 2013 году Турция впервые попыталась купить незападную систему ПВО большой дальности. Тогда на турецком тендере T-Loramids китайский ЗРК HQ-9 опередил соперников — американский Patriot PAC3, европейский SAMP-T и российский «Антей-2500».
Судя по доступным публикациям, ключевыми факторами, определившими турецкое решение, были более выгодные условия финансирования сделки и готовность китайцев пойти на глубокую передачу технологий.
Тогда сделка была сорвана лишь благодаря сильнейшему давлению со стороны США — вплоть до личных звонков президента Барака Обамы Эрдогану. Итоги конкурса были фактически отменены. Вероятно, впоследствии американцы не раз пожалели об оказанном на Турцию тогда давлении. В 2017-м возобновленный конкурс увенчался контрактом на закупку С-400 у России.
Война — продолжение политики, а контроль над военной организацией — основа политической власти. Приход к власти в Турции правительства Эрдогана и Партии справедливости и развития с ее специфической идеологией естественным образом вели усилению курса на технический национализм и диверсификацию внешнего сотрудничества.
Современные системы оружия, насыщенные информационными технологиями, имеют в качестве ключевого компонента миллионы строк программного кода, нуждающегося в поддержке и обновлении. К этому добавляется необходимость в постоянной поддержке сложнейших электронных систем представителями компании-изготовителя. Контроль производителя современных систем оружия над импортером теперь является невиданным в истории. Чего стоит, например, встроенная в комплекс F-35 автоматизированная система логистической информации ALIS, передающая производителю информацию о техническом состоянии и ресурсе всех узлов и систем самолета.
За время, прошедшее с 2013 года, многое поменялось. В 2016 году Эрдоган пережил попытку военного переворота, в содействии которому он прямо обвинял США. Турция все активнее вовлекается в собственную сложную политическую игру на Ближнем Востоке, и ее цели часто не совпадают с американскими.
Очевидно, что сейчас Эрдоган не слишком нуждается в системах вооружения, полная информация о режимах работы и применения которых будет становиться известной США в реальном времени.
Выбор в пользу России как противостоящей США державы, активно сотрудничающей с Турцией по ряду аспектов ближневосточной политики, естественен. Против возврата к Китаю, вероятно, в данном случае сыграли китайская политическая пассивность, проявленная в прошлом готовность разменивать связи с союзниками на хорошие отношения с США и ухудшение турецко-китайских отношений в связи с сложной ситуацией в Синьцзян-Уйгурском Автономном районе КНР.