В Петербурге, на V международном летнем фестивале искусств «Точка доступа», проводимом при поддержке Фонда Прохорова, показали спектакль, придуманный швейцарцами Яном Дёйвендаком и Роже Барнатом. В нем настоящие юристы разбирают дело Гамлета — парня из питерского спального района, убившего своего соседа Полония. Сделал он это преднамеренно или по неосторожности, вместе с присяжными решала Алла Шендерова.
Фото: Точка доступа
Фото: Точка доступа
В Венеции Гамлет получил 15 лет, в Цюрихе его оправдали с выплатой компенсации за причиненный моральный ущерб. Окончательное решение каждый раз выносят шесть присяжных (не двенадцать), рандомно выбираемых из числа зрителей. Принципиальное и красноречивое отличие российской версии (ее куратором стал критик Антон Флеров) от прежних в том, что в питерском процессе отказались участвовать профессиональные судьи — их заменили адвокаты.
За пять лет доказавшая, что театр можно делать в любом месте — от супермаркета до общественного туалета, «Точка доступа» не гнушается и обычными (или почти обычными) сценами. Суд над Гамлетом повторяли три дня подряд на Новой сцене Александринки. Это сцена-трасформер, позволяющая зрителям сидеть как на ринге. Процесс каждый раз начинался заново, под руководством разных судей, при участии разных адвокатов и прокуроров, а главное — разных присяжных. Не менялись только актеры.
«Мы живем рядом с рынком, там после лета всегда много крыс…», «Все парни в нашем районе носят с собой ножи», «Моя мама вышла замуж за Клавдия спустя два месяца после смерти моего отца. Мы с друзьями подготовили небольшой рэп-скетч по поводу этой ситуации» — несмотря на явное сходство с пьесой, авторы спектакля предлагают забыть о ней, усвоив только исходную коллизию. На вопрос судьи (эту роль на первом показе исполнила известный адвокат Елена Авакян) гопник Гамлет бодро диктует адрес по прописке: Товарищеская улица, дом такой-то — тот же адрес продиктует и Гертруда (Роза Хайруллина), и Офелия (Алена Старостина), проживающая в соседней квартире,— она, кстати, и подала на Гамлета иск.
На кухне, во время рэп-скетча, Клавдия стало тошнить, и он с помощью жены удалился в ванную. Потом Гертруда пошла в спальню, куда Полоний позвал и Гамлета. Полицию вызвали примерно через сутки после убийства. Как утверждают Гамлет и Гертруда, сын, придя поговорить с матерью, услышал шорох за занавеской в шкафу (дверца шкафа давно отвалилась, о своем жилище его официально не работающие обитатели — так сказано в материалах дела — особо не пеклись) и ударил по ней ножом с криком «крысы». Ударил почему-то на высоте 120 см от пола — и попал в сердце старому другу Клавдия, пришедшему отпраздновать его свадьбу. Офелия узнала о случившемся на следующий день. Где в момент убийства был Клавдий; почему Гамлет, будучи студентом ростовского вуза (это тоже в материалах дела), был 7 октября в Питере и как его обучение сочетается с вердиктом психиатра: «интеллект на нижней границе пороговой нормы» — остается невыясненным. В спектакле есть ряд нестыковок, которые забываешь в тот момент, когда ловишь себя на антипатии к кому-то из фигурантов дела. Мне, например, сразу не понравился Гамлет. Талантливый режиссер и, как теперь ясно, хороший актер Семен Серзин сумел выключить все свое обаяние. Он бубнил показания, глядя в пол и не замечая Офелию, с которой они, как следовало из его слов, недавно расстались. Отношения были долгими — без шумных эмоций Алене Старостиной (актеры признаются, что это ровное существование во время процесса и есть самое сложное) удалось показать Офелию на краю безумия: в зале суда она выглядит еще нормальной, хотя удрученной, но присмотревшись к ее постоянным, суетливо-бессмысленным жестам, понимаешь, что ее психика надломлена. И сломал ее Гамлет. Сам-то он, несмотря на десять месяцев в изоляторе, выглядит здоровым, умышленное убийство отрицает и вины, похоже, не чувствует.
Внутренне вынеся ему приговор, я, честно говоря, испугалась: ведь я еще даже не вникла в материалы дела — он мне не нравится и потому виноват. Однако присяжные оказались гуманнее: прислушавшись к остроумному Андрею Фитенко, первому в череде адвокатов Гамлета, они дали юноше год, освободив прямо в зале суда (день в КПЗ равен двум дням в обычной камере). Похожие вердикты вынесли и в два других дня — благодаря адвокатам Ксении Карпинской и Наталье Шатихиной в деле появилось много новых нюансов (например, Офелия могла быть заинтересована в убийстве). Шатихина вообще придала всему такой накал, что «суд над Гамлетом» стал главной темой фестиваля.
Ведь важен не столько приговор, а вот это чувство собственной пристрастности, в котором стыдно признаваться. То самое чувство, которое так поразило Нехлюдова в романе «Воскресение»: побывав присяжным, он решил изменить свою жизнь. Не знаю, читали ли Толстого Ян Дёйвендак и Роже Барнат, но что-то общее у этих двух сюжетов есть.