В прокат вышел триллер бельгийского режиссера Оливье Массе-Депасса «Материнский инстинкт» (Duelles). Михаил Трофименков восхитился кровожадностью режиссера, принесшего в жертву благородному инстинкту шестерых из семи персонажей, но так и не разобрался, зачем он это сделал.
Жертвами материнского инстинкта двух подруг становятся почти все персонажи фильм
Фото: ПРОвзгляд
Жертвами материнского инстинкта двух подруг становятся почти все персонажи фильм
Фото: ПРОвзгляд
«Бельгийский триллер» — кинозверь редкий. У бельгийцев заслуженная репутация образцовых сюрреалистов и социальных критиков своей родины, но никак не мастеров криминальной интриги. Жорж Сименон, самый знаменитый из бельгийских детективщиков, прославился как раз тем, что саспенс в его романах сведен практически к нулю: для Франции, где он работал, это было в новинку. Главное у Сименона — панорама безрадостного быта, делающего из обывателей преступников. Так что Массе-Депасс заслужил похвалу за жанровую смелость: больше хвалить его не за что.
Итак, жили-были в одном, разделенном пополам пригородном особняке две семьи, принадлежащие к высшему среднему классу. Семьи почти идеально симметричные. Почти, потому что одна домохозяйка, Алис (Верле Батенс) — блондинка. Другая, Селин (Анн Косенс) — брюнетка. У Селин муж Дамьен (Арье Вортхальтер) — усатый. У Алис же муж Симон (Мехди Неббу) — бритый. Симметрию также нарушает наличие у Алис свекрови. В каждой семье — по сыну. И жили они не то что душа в душу, а как одна семья: сначала даже непонятно, кто чей сын. Потом выясняется, что Максим (Люан Адам) — сын Селин, а Тео (Жюль Лефевр) — сын Алис.
Бытовая симметрия, а вместе с ней и душевное равновесие героев рушатся, когда Максим погибает, выпав из окна. Алис и Селин впадают в глубокую паранойю. Селин кажется, что Алис виновна в гибели Максима, которую то ли не успела, то ли не захотела предотвратить. Алис — что Селин теперь злоумышляет против Тео: то подсунет смертельно опасные для ребенка-аллергика сладости, то спровоцирует на выход из окна. Одна из них в своих подозрениях окажется совершенно права, но кто именно — даже не важно. Финал с горой трупов предопределен навязчивой музыкой, столь зловещей, что ее сочинителей хочется обвинить в подлом спойлерстве.
На самом деле загадочность фильма, который критика в почти единодушном помрачении ума объявила посвящением Альфреду Хичкоку, никак не связана с интригой как таковой. Загадочен его смысл.
Вот, например, действие фильма вроде бы отнесено к 1960-м годам: определить это можно только по отсутствию современных гаджетов, маркам автомобилей и патриархальному идиотизму телевизионных викторин. Но стерильный стиль жизни героев никак не связан с духом эпохи: обеспеченные пригороды и поныне живут, как жили полвека тому назад.
Конечно, триллер интересен не столько тем, что автор показывает на экране, сколько тем, что подразумевает. Для того чтобы зритель всерьез испугался, он должен ощутить угрозу самому себе, даже если экранная среда максимально далека от его собственной среды обитания. То есть в частной истории обязан скрываться некий общечеловеческий смысл, и набор таких смыслов ограничен.
Это может быть смысл классовый. Так, образцовый французский буржуа Клод Шаброль, о котором тоже вспоминают в связи с «Материнским инстинктом», вкладывал в свои фильмы ненависть к собственному классу. Массе-Депасс лишь констатирует образ жизни героев.
Это может быть религиозный смысл, которого прежде всего и ожидаешь от режиссера из столь консервативно-католической страны, как Бельгия. Намек на возможность такого смысла проскальзывает в сцене отпевания Максима, которому чья-то недобрая рука подложила в гроб игрушечного зайца, принадлежащего Тео, но как проскальзывает, так и ускользает. Хичкок же, например, во всех своих шедеврах, сфокусированных, как правило, на фигуре человека, облыжно заподозренного в преступлении, вел речь об одном и том же. Невиновных нет, каждый человек обязан искупать грех своего метафизического, «черного» двойника, ну или, скажем, грех первородный. Здесь же церковная служба — лишь такой же элемент привычного быта, как бокал коньяка, который позволяют себе мужчины перед отходом ко сну.
Это может быть, наконец, смысл психоаналитический. Но и скрытого сексуального подтекста Массе-Депасс избегает, хотя, казалось бы, намекнуть на взаимное влечение Алис и Селин сам бог велел. И когда режиссер монтирует встык секс одной супружеской пары с кровавыми событиями за стенкой — у соседей, это вызывает только чувство неловкости в силу своей многозначительной бессодержательности. И если уж вспоминать Хичкока, то Массе-Депасс начисто лишен того драгоценного свойства, которое и превращало фильмы англо-американского мэтра в шедевры: иронии.
Что в сухом остатке? Да ничего. «Материнский инстинкт» — заметка из криминальной хроники. Случай из жизни. Жили-были, а потом перестали и жить, и быть. Бывает, конечно: чего только на свете не бывает. Но из этого вовсе не следует, что о каждом, грубо говоря, ДТП стоит снимать кино.