В петербургской KGallery открылась выставка живописи московского и ленинградского искусства 1950–1980-х годов из фондов галереи. Разбавленный «левым» крылом Союза художников московский и ленинградский андерграунд в шпалерной развеске, отсылающей к квартирным выставкам, смотрела и вспоминала Кира Долинина.
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Вещи из богатого фонда KGallery в основном музейного качества. Что, собственно, давно уже подтверждают выставки галереи, в которых с удовольствием участвуют государственные музеи. И их можно понять — выставки Сомова или Петрова-Водкина хозяева KGallery устроили раньше, чем Русский музей, и им было что сказать. Тут предпочитают строгий профессиональный подход к отбору и показу, что подкупает и музейщиков, и зрителей. Азарт директора галереи Кристины Березовской иногда пробивается в выставках фотографии, за которыми она готова гоняться по всему миру, а вот владелец собрания Владимир Березовский предпочитает оставаться в тени. Хотя именно он — один из важнейших российских коллекционеров живописи и графики Петрова-Водкина, его страстью к «Кругу художников» или «Миру искусства» годами пополнялась коллекция, а «его» Фальк собрал зрителей, как иная музейная выставка собрать не может. Сегодняшний проект KGallery — объяснение в любви Владимира Березовского к художникам времен его молодости и в то же время нижайший поклон от него тем собирателям, которые покупали, поддерживали, помогали выжить художникам и их работам в самое глухое время.
Герои этой выставки — москвичи (Анатолий Зверев, Владимир Яковлев, Оскар Рабин, Владимир Немухин, Дмитрий Краснопевцев) и ленинградцы («Арефьевский круг», Геннадий Устюгов, Анатолий Белкин, Евгений Михнов-Войтенко, Владимир Яшке, Владимир Овчинников, Евгений Рухин, Владлен Гаврильчик и др.). Большинство работ узнаются как хрестоматийные для каждого из авторов, а некоторым, как, например, великолепным образцам абстракций Михнова-Войтенко, может позавидовать любой музей отечественного искусства. Разбавившие «нонконформистов» художники «левого» МОСХа и ЛОСХа красиво иллюстрируют тезис о том, что не подготовленный жизнью в СССР и чтением между строк передовиц газеты «Правда» зритель вряд ли способен отделить разрешенное в качестве исключения и строго запрещенное искусство. Границы тут зачастую настолько размыты, что объяснить их под силу только мастеру афоризмов Никите Хрущеву. Это в его голове сложилось представление о том, что все то искусство, которое непривычное и не «про прекрасное», есть «абстракция» и сотворить такое безобразие способны только отцов не помнящие «педерасы».
С этого хрущевского махания кулаками 1 декабря 1962 года часто начинают отсчет истории советского неофициального искусства. К этому моменту, правда, и в Москве, и в Ленинграде уже сформировалось несколько кругов (прежде всего лианозовцы и арефьевский круг), в которых отрицание советской власти над художником принималось как основной закон, и удивительная свобода этого искусства аж начала 1950-х, еще до смерти усатого тирана, бьет наотмашь до сих пор. Но и хрущевская отповедь как точка невозврата логична — после такого наскока нечего было и думать об участии в официальных выставках, а значит, надо было искать свои варианты пути к зрителю.
Выставки в бараке Кропивницких в Лианозово, в квартире Рабина в Москве, у Гробмана в Текстильщиках, у Рухина в Ленинграде, однодневные, а то и открытые на пару часов или вовсе развешанные, но не открытые, выставки в ДК разных научных институтов, в кафе, в мастерских, ну и далее везде — вплоть до пустыря в Беляево, где бульдозеры давили картины под камерами западных корреспондентов в 1974-м.
Зритель у этих художников был — не массовый, но заинтересованный и просвещенный. Хуже было с покупателями. Но и они были — и среди них огромную роль играли не коллекционеры еще, но постоянные гости мастерских, те самые ученые, преподаватели, физики и химики, ДК которых были чуть ли не единственными официальными залами, принимавшими у себя «вторую культуру». Зарплата профессора и доктора наук позволяла баловаться искусством, из этого увлечения собирались коллекции. Каждый исследователь этого периода советского искусства много раз бывал в квартирах таких собирателей — тесные комнаты, в три-четыре ряда завешанные живописью «кабинетного» формата, для больших полотен элементарно не было места. Иногда коллекции были тематические, иногда кто-то сходил с ума по одному только Звереву, иногда квартира почти копировала сборную солянку вроде тех, что появились на редких, но разрешенных после Бульдозерной выставках.
Квартирники как выставки и квартиры как хранилище — вот чему оммажем сделана выставка в KGallery. И тем собирателям, чьи коллекции в итоге оказались в собрании Березовских (профессора Анатолия Сидорова и его супруги Галины Волковой; фотографа Геннадия Приходько), и всем именитым и не очень коллекционерам, чьи дома были приютом ненужных тогда вещей. Плотными рядами, мешаниной стилей, направлений, техник, имен, в разнорядице рам и форматов, дат и сюжетов иное искусство, другое, не такое, как привычно, до сих пор заставляет уважать себя и тех, кто оказался готов принять его. «И лучше выдумать не мог».