«Мое имя состоит из пяти нот»
Пласидо Доминго — о расцвете оперы и своем месте в ней
Пласидо Доминго спел в римских Термах Каракаллы и ответил на вопросы «Огонька».
В Москве Доминго будет исполнять произведения из своей международной программы
Фото: AGENCIA ESTADO / AFP
В Москве Доминго будет исполнять произведения из своей международной программы
Фото: AGENCIA ESTADO / AFP
Легендарного артиста чрезвычайно интересно слушать не только когда он поет, но и когда он размышляет о пении. В этом «Огонек» убедился, приняв участие в беседе певца с журналистами, не упустив возможности задать маэстро вопросы.
— Почему вы выбрали именно сарсуэлу (римский концерт под названием Noche Espanola — «Испанская ночь» был составлен из песен и танцев этого музыкального жанра) для того, чтобы отметить круглую дату?
— Наверное, не все знают, что мои родители были исполнителями сарсуэлы, и первая музыка, которую я услышал, была именно сарсуэла, ее моя мать пела на сцене за несколько дней до моего рождения.
Сарсуэла — это сестра или, скорее, двоюродная сестра оперы. Она близка, но не слишком, и к оперетте. В сарсуэле есть не только арии, но и драматическая декламация. И задача артиста — легко переходить от пения к диалогам, требующим владения драматическим искусством. И я всегда гордился тем, как мои родители легко переходили от длинных диалогов к пению, и даже спрашивал себя, смогу ли я после долгого пения в опере делать это так же легко.
В сарсуэле всегда есть драма, не слишком сильная, но в конце концов все хорошо заканчивается, во всяком случае почти все остаются живы. Этот вид искусства очень распространен в Арагоне, Андалусии, Кастилии, Каталонии. И в каждой области разная музыка.
Мне посчастливилось родиться в семье артистов и иметь возможность соприкоснуться с искусством с первых дней жизни. Наша профессия — огромная привилегия, потому что, где бы ты ни был, даже если твой язык не понимают, во время спектакля возникает единение с публикой, которая внимает тебе, и это единение длится все то время, пока продолжается опера, концерт, сарсуэла. Люди в это время не думают о своих делах и проблемах. Так что у нас есть большая привилегия делать людей счастливыми.
— Ваш нынешний римский гала прошел в память первого концерта трех теноров, состоявшегося в июле 1990-го. Этот формат так понравился публике, что вы выступали потом втроем больше десяти лет. Чем вам запомнилось то первое трио Лучано Паваротти, Пласидо Доминго и Хосе Каррераса в Термах Каракаллы?
— Тот концерт был задуман как приветствие Хосе Каррерасу, который до этого не выступал целый год, так как лечился от лейкемии. И мы (с Лучано Паваротти.— «О») решили отметить его возвращение таким образом: дать концерт втроем. Приготовления шли очень весело — мы сами выбирали программу и сами распределяли, кто и что поет, порой спорили: почему ты поешь эту партию, я ее тоже хочу, но все это очень дружески и весело.
Были арии, которые хотели петь все трое, и тогда мы бросали жребий. В общем, мы проводили вместе много времени и наслаждались этим. Между нами не было никаких проблем.
Мы веселились от души. Лучано и Хосе нравилось играть в покер, мне — нет, может быть, потому что я не слишком хорошо умею играть.
Так что я заглядывал в карты обоих, но держал язык за зубами. И конечно, особенно вместе с Лучано, мы очень много ели.
— У вас чрезвычайно обширный репертуар. Но говорят, у вас нет любимых опер. Это так?
— О, мой бог, я исполнил партии больше 150 персонажей, но, если выбирать оперы, я назову «Отелло» и «Тоску». Может быть потому, что эти оперы я исполнял чаще других. У меня было не меньше 225 выступлений в каждой из них. «Отелло» — это вообще верх исполнительской карьеры певца. «Тоска» же оказалась оперой, которая открыла мне двери огромного количества театров. И для меня было большой радостью дирижировать оркестром Римской оперы 14 января 2000 года, в день, когда театр отмечал столетие первой постановки «Тоски». (Абсолютная, как теперь принято говорить, премьера этой оперы Джакомо Пуччини состоялась 14 января 1900 года на сцене Римского оперного театра, который в ту пору носил название «Театр Костанци».— «О».) Лучано пел в том спектакле партию Каварадосси (режиссером был Франко Дзеффирелли.— «О»).
— Ваша карьера продолжается больше 50 лет. Как за это время изменилось оперное искусство?
— Должен сказать, что я не из тех, кто считает, что мое время было лучшим. Потому что мое время продолжается.
Я бы отметил в первую очередь, что в мире сильно увеличилось число оперных театров, а также концертных залов, где исполняется симфоническая музыка. Раньше, во всяком случае в Европе, опера была только в столицах и некоторых больших городах. Сегодня оперные театры есть везде. Сегодня ставится гораздо больше оперных спектаклей, чем прежде. Есть большие исполнители, дирижеры и режиссеры. Так что опера выросла невероятно.
Безусловно, в течение последних 50 лет мы слышали плеяду великолепных исполнителей, которая останется в нашей памяти и сердцах навечно, и каждый из нас может назвать пять или десять имен, чьи голоса нас поразили. Но уверен, появятся новые имена, опера будет развиваться.
Сейчас практически каждая театральная компания готовит смену молодых певцов. Есть огромное количество просто необыкновенных голосов.
К счастью, появляется и новый, молодой зритель. Недавно я побывал в Мадридском оперном театре, я видел там множество зрителей моложе 40 лет, немало было и 20-летних.
Так что, я думаю, опера сейчас на подъеме. И хотя многие коллеги говорят, что опера — это вчерашний день, я с ними не согласен. Правда, надо немножко держать под контролем режиссуру: нередко сценографии таковы, что в них можно поставить десяток самых разных опер. Например, на сцене выстроен черной ящик, и это все. Экономично, конечно, но… И потом, полагаю, можно перемещать действие опер в другую эпоху. Но я думаю, что публика, особенно новая публика, должна получить на этот счет объяснения, иначе ей непонятно что к чему.
— Вас всегда с нетерпением ждут в России, где в октябре состоится следующий ваш концерт. А что вы скажете о российской публике?
— Я тоже очень рад предстоящей встрече с российской публикой, для нее я исполню произведения из моего международного репертуара. Еще в моих планах — встать за дирижерский пульт «Реквиема» Верди и выступить в «Травиате» в Большом.
— Банальный вопрос: что значит музыка лично для вас?
— Всё. Само мое имя состоит из пяти нот, послушайте: П-ла-си-до-До-ми-нго!