Сто лет назад, в августе 1919 года, над Российской академией наук нависла угроза ликвидации. Но представителям академической науки удалось и самим выжить, и организацию сохранить, несмотря на разруху, голод, гражданскую войну и бюрократические игры.
Академик Сергей Ольденбург
Фото: Фотоархив журнала «Огонёк» / Коммерсантъ
Академик Сергей Ольденбург
Фото: Фотоархив журнала «Огонёк» / Коммерсантъ
Но тут власть поменялась
Владимир Вернадский в ноябре 1917 года записывал в дневник: «Невозможное становится возможным, и развертывается небывалая в истории катастрофа или, может быть, новое мировое явление. И в нем чувствуешь себя бессильной былинкой… Если Академия наук будет разрушена как целое в этом вихре — переехать в Киев или Полтаву?» Академик Ольденбург на торжественном заседании, подводившем итоги 1917 года, констатировал: «Темные, невежественные массы поддались обманчивому соблазну легкомысленных и преступных обещаний, и Россия стала на край гибели».
Записка Шапиро
Первым попытался наладить контакт с академиками Лев Давидович Троцкий. Он уже в начале ноября 1917 года направил своего заместителя лингвиста Евгения Поливанова к Ольденбургу для переговоров. Непременный секретарь РАН заявил гонцу, что не признает никакого «военно-революционного комитета по иностранным делам». Другие академики Ольденбурга поддержали.
Не захотели академики идти и на заседание Наркомпроса 18 ноября 1917 года, куда их зазывал нарком Анатолий Луначарский. Многие из них признавали законным органом власти не большевистский Наркомпрос, а Министерство народного просвещения Временного правительства (министр Салазкин в это время сидел под арестом в Петропавловской крепости).
Луначарский продолжил свои попытки наладить сотрудничество с академией. В середине января в Наркомпросе был создан отдел по мобилизации научных сил на службу крестьянской и рабочей России. Заведующий отделом Л. Г. Шапиро (имя этого человека история не сохранила) посетил академика Ольденбурга. Шапиро передал предложение Луначарского — помочь советскому правительству в решении ряда государственных задач, от военно-оборонных до народно-хозяйственных, «при сохранении Академией полной самостоятельности». На экстраординарном общем собрании 24 января 1918 года была принята следующая резолюция: «Ответ Академии может быть дан по каждому отдельному вопросу, в зависимости от научной сущности вопроса… и от наличности тех сил, которыми она располагает».
Пока академики раздумывали, в Наркомпросе в спешном порядке разработали «Предложения к проекту мобилизации науки для нужд государственного строительства». Этот документ, переданный Ольденбургу уже через два дня, 26 января, академики между собой называли просто «записка Шапиро». Главной задачей, поставленной перед академиками, было «широкое всестороннее исследование народно-хозяйственного труда». То есть то, чем занималась созданная еще при царе в 1915 году Комиссия по изучению естественных производительных сил России (КЕПС).
В конце февраля комиссия РАН дала ответ на «записку Шапиро»: «Академия всегда готова по требованию жизни и государства приняться за посильную научную и теоретическую разработку отдельных задач, выдвигаемых нуждами государственного строительства, являясь при этом организующим и привлекающим ученые силы страны центром».
Академия наук — о революциях 1917 года
Февраль: «Академия наук единогласно постановила предоставить правительству, пользующемуся доверием народа, те знания и средства, какими она может служить России».
Октябрь: «Великое бедствие постигло Россию: под гнетом насильников, захвативших власть, русский народ теряет сознание своей личности и своего достоинства; он продает свою душу и, ценою постыдного и непрочного сепаратного мира, готов изменить союзникам и предать себя в руки врагов».
Начало сотрудничеству власти и науки было положено. Состоялся обмен письмами между наркомом Луначарским и президентом РАН Карпинским. В конце марта 1918 года КЕПС представила план исследования природных ресурсов страны. Были подготовлены сметы.
1 апреля 1918 года Луначарский выступил во ВЦИК с проектом бюджета академии, а на следующий день сделал в Совнаркоме доклад «о предложении Академией наук ученых услуг Советской власти по исследованию естественных богатств страны». Совнарком принимает постановление о привлечении Академии наук к государственному строительству. Академия становится советским учреждением в системе Наркомпроса. Отдел, возглавляемый товарищем Шапиро, ликвидирован как исполнивший задачу.
Братские связи
Разумеется, вопросы такого масштаба решал не товарищ Шапиро. 10 апреля, за день до выступления Луначарского во ВЦИК, на заседании отделения исторических наук и филологии Академии наук Ольденбург рассказал, что днем раньше его посетил личный секретарь Ленина Николай Горбунов. Он сообщил: «Совет народных комиссаров считает крайне желательным возможно широкое развитие научных предприятий Академии и приглашает Академию довести до сведения совета об имеющихся предположениях экспедиций, предприятий и изданий Академии с тем, чтобы им могло быть оказано скорейшее содействие». Горбунов также обещал «принять все меры к тому, чтобы пожелания Академии и других ученых, учреждений получили скорейшее удовлетворение».
Представитель Ленина (как и представитель Луначарского) не случайно обращался именно к Ольденбургу. Сергей Ольденбург и Владимир Ульянов к тому времени были знакомы почти 20 лет. В 1891 году Ульянов сдавал экстерном экзамены на юридическом факультете Санкт-Петербургского университета. В столице он нанес визит приват-доценту факультета восточных языков Ольденбургу. Тот был знаком с его братом Александром, повешенным за террористическую деятельность, и сестрой Ольгой. С Александром — по Студенческому научно-литературному обществу, с Ольгой — как член комитета Бестужевских курсов, слушательницей которых она была.
Как приход к власти большевиков сказался на Российской академией наук
Следующая их встреча состоялась в ноябре 1917 года, когда делегация академиков пришла в Смольный с протестом против ареста министров Временного правительства. Упоминаются в мемуарах несколько неподтвержденных документально встреч Ольденбурга с Лениным в начале 1918 года. Ольденбург никогда не пробовал обращаться к Ленину напрямую, свои письма он направлял в Наркомпрос.
В литературе о Ленине советского периода упоминаются его контакты с академией «и отдельными академиками» весной—летом 1918 года. Можно предположить, что имеются в виду другие встречи Горбунова с Ольденбургом.
Своя академия, с советами и коммунистами
Казалось бы, в апреле 1918 года между академиками и большевиками было достигнуто взаимопонимание и заключен мир. В конце месяца Ленин даже составил набросок плана научно-технических работ, в котором писал: «Академии наук, начавшей систематическое изучение естественных производительных сил России, следует немедленно дать от Высшего совета народного хозяйства поручение образовать ряд комиссий из специалистов для возможно более быстрого составления плана реорганизации промышленности и экономического подъема России». Правда, этот документ был опубликован только после смерти Ленина.
А тем временем в Наркомпросе разрабатывался другой план, направленный на то, чтобы разобраться со слишком независимыми и недостаточно проникнутыми идеями построения коммунистического общества академиками.
Идею коренной реорганизации Академии наук впервые высказал 24 апреля 1918 года на заседании Государственной комиссии по просвещению Михаил Покровский. Проектом реформы занялся научный отдел Наркомпроса, возглавляемый астрономом Вартаном Тер-Оганезовым, автором декрета о переводе стрелки часов, то есть об отмене введенного Временным правительством летнего времени. В разработке реформы участвовал также кристаллограф Дмитрий Артемьев.
Академию они предлагали ликвидировать, а вместо нее создать горизонтальную двухступенчатую структуру научных учреждений, сходную с системой организации органов советской власти. По отдельным отраслям наук предлагалось создать ассоциации, каждая из которых должна была выбирать свой руководящий орган — совет. Всей наукой должен был руководить объединенный орган всех этих советов, своеобразный научный Верховный совет.
Параллельно с разработкой планов ликвидации «старой» академии Покровский и Тер-Оганезов занялись созданием новой, собственной академии ей на замену — Социалистической академии общественных наук. Ее торжественное открытие состоялось 1 октября 1918 года.
Той же осенью Наркомпрос потребовал от РАН внести изменения в ее устав, направленные на «дальнейшую демократизацию» академии, преодоление замкнутого кастового духа и омоложение ее состава. 27 января 1919 года президент РАН Карпинский доложил в письме наркому Луначарскому о произведенных изменениях. Была создана новая система выборов в действительные члены академии — на конкурсной основе при открытии вакансий, заседания в академии делались публичными, для академиков устанавливался предельный возраст 70 лет для избрания на административные должности (кроме должностей президента и заведующих лабораториями).
Наркомпрос, занимаясь разработкой собственного проекта реорганизации-ликвидации РАН, предложенные академиками изменения забраковал как недостаточно радикальные, не соответствующие духу времени. Ответ из наркомата академики получили только через полгода. В конце июля 1919 года проект реорганизации вернули в РАН на доработку.
Над академией нависла серьезная угроза. 15 августа 1919 года Сергей Ольденбург писал академику-физику Петру Лазареву: «На Академию из Москвы, говорят, надвигается черная туча: Артемьев и Тер-Оганезов имеют какие-то планы полного уничтожения в простом декретном порядке. Науку, конечно, никто и ничто никогда не уничтожит, пока жив будет хоть один человек, но расстроить легко. Поговорите с Красиным, пусть он поговорит с Лениным, тот человек умный и поймет, что уничтожение Академии наук опозорит любую власть».
Владимир Ильич Ленин и первый нарком просвещения РСФСР Анатолий Васильевич Луначарский (третий слева) с группой товарищей направляются, после церемонии закладки памятника «Освобожденный труд», на выставку проектов этого памятника в Музей изящных искусств. Москва, 1 мая 1920 года
Фото: РИА Новости
Владимир Ильич Ленин и первый нарком просвещения РСФСР Анатолий Васильевич Луначарский (третий слева) с группой товарищей направляются, после церемонии закладки памятника «Освобожденный труд», на выставку проектов этого памятника в Музей изящных искусств. Москва, 1 мая 1920 года
Фото: РИА Новости
Ленин из машины
Казалось, у этой истории не может быть счастливого конца. Но он был.
Если верить Луначарскому, то ему как-то говорил Алексей Рыков, что тому однажды сказал Ленин: «Не надо давать некоторым коммунистам-фанатикам съесть Академию». Не дали.
В мемуарах, опубликованных Луначарским в 1925 году, рассказана следующая версия спасения РАН. Некий «очень уважаемый молодой коммунист и астроном» придумал «чудесный» план реорганизации академии. В. И. Ленин очень взволновался, узнав об этом плане. Но Луначарский его успокоил: «планы коренной реформы несвоевременны, и серьезного значения мы им не придаем», но «Академию необходимо приспособить к общегосударственной и общественной жизни, нельзя оставить ее каким-то государством в государстве». Успокоившись, Ильич дал наказ: «Нам сейчас вплотную Академией заняться некогда, а это важный общегосударственный вопрос. Тут нужна осторожность, такт и большие знания, а пока мы заняты более "проклятыми" вопросами. Найдется у вас какой-нибудь смельчак, наскочит на Академию и перебьет там столько посуды, что потом с вас придется строго взыскивать».
Резюме Луначарского: «Этот наказ В. Ильича я запомнил в обеих его частях: и в части угрозы взыскать с тех, кто перебьет академическую посуду, и в той части, что придет время, когда этот "важный государственный вопрос" будет урегулирован со всей силой мысли нашей великой партии».
Академия была спасена, но пока временно «не урегулирована».