Минэкономики обновило параметры макропрогноза до 2024 года, расчеты ведомства в понедельник были представлены министром Максимом Орешкиным на совещании у президента Владимира Путина по экономическим вопросам. Главное новое предположение министерства — Россия в 2020 году войдет в «нисходящую фазу кредитного цикла», и на это необходимо реагировать уже сейчас. Независимо от того, является ли эта угроза реальной, происходящее может вернуть Белый дом к обсуждению мер по ускорению экономического роста — сейчас они уступают по внутриправительственной популярности нацпроектам и поэтому обсуждаются неспешно.
Глава Минэкономики Максим Орешкин пытается вернуть правительство к дискуссии об ускорении экономического роста
Фото: Глеб Щелкунов, Коммерсантъ
Глава Минэкономики Максим Орешкин пытается вернуть правительство к дискуссии об ускорении экономического роста
Фото: Глеб Щелкунов, Коммерсантъ
Параметры прогноза в виде, предположительно схожем с опубликованным в понедельник Минэкономики, должны быть в сентябре 2019 года заложены в конструкцию бюджета на 2020–2022 годы. Хотя сам прогноз по крайней мере на 2020–2021 годы имеет значимые качественные различия с предыдущими версиями 2018-го — начала 2019 года, в условиях «бюджетного правила» эти изменения сильного влияния на параметры федеральных доходов и расходов иметь не будут. Однако, как подтвердил в понедельник Максим Орешкин, эту версию прогноза можно считать в определенной мере «целевой»: Минэкономики учло в параметрах прогноза ожидаемый эффект от реализации мер по ускорению роста ВВП, предложенных и систематизированных им самим.
Практика «целевых» версий прогнозов как обоснования необходимости определенных пакетов реформ была обычной для Белого дома в 2004–2011 годах: высокие цифры роста в «целевой» версии в сравнении с низкими в «базовой» теоретически добавляли энтузиазма в поддержке реформ у членов правительства за пределами экономического блока, а общая сильная волатильность всех составляющих роста позволяла легко оставлять в стороне вопрос о том, реализовался ли прогноз и как точно. Эпизодически эта практика использовалась и позже, но менее активно: имиджевые издержки Белого дома от обсуждения «в цифрах» конкурирующих предложений (обычно спорили по таким вопросам Минфин и Минэкономики, реже к ним подключались администрация президента, ЦБ и Минпром) считались слишком сильными.
Августовский «целевой» прогноз Минэкономики в этом плане — во многом следствие споров ведомства и Банка России о возможности смягчения денежно-кредитной политики (ДКП) ЦБ: оппоненты Максима Орешкина настаивают на сравнительно более жестком ее варианте.
Главное предположение Минэкономики о том, что будет происходить в экономике РФ в ближайшие годы, сформулировано как «смена фазы кредитного цикла»: ведомство Максима Орешкина уверенно заявляет, что на 2020 год придется изменение тренда в кредитовании и его резкое замедление. Риторика «цикла» в последнее время более активно, чем ранее, используется правительственными и центробанковскими экономистами — напомним, сама по себе идея заключается в том, что изменение важных вводных макропрогнозов (например, уровней деловой, кредитной, производственной активности, цен на экспортные commodities) является циклическим (природа цикла обсуждается редко). В силу этого возможна «проциклическая» или «контрциклическая» экономическая политика: первая усиливает циклический эффект, вторая — смягчает спады за счет ограничения пиков роста, и этот подход намного популярнее.
В последний раз Минэкономики пыталось «оседлать цикл» мягкими проциклическими мерами осенью 2017 года, предполагая, что экономика России входит в восходящую фазу общеэкономического цикла (см. “Ъ” от 1 сентября 2017 года). Уже сложно сказать, по какой именно причине — неверно определена фаза цикла, недостаточно исполнены рекомендованные программы реформ, вмешались внешние обстоятельства,— но говорить сейчас о выходе в 2020 году на темпы роста ВВП в 3,1% не приходится.
Сейчас же Минэкономики предполагает вхождение экономики в нисходящую фазу кредитного цикла, предлагает набор мер реагирования (в том числе предсказуемо — более мягкую ДКП и набор институциональных и структурных реформ) и сдвигает при условии реализации своих предложений выход на рост ВВП 3,1% в год и выше на 2021 год.
На практике все это выглядит как некоторое ухудшение прогнозов на 2020 год. Поскольку министерство считает, что синхронное ужесточение бюджетной политики и ДКП — главная причина замедления экономического роста в первом полугодии 2019 года и оба эти фактора продолжат действовать и в следующем году, то инфляция в 2020 году снизится до 3% в годовом измерении (по итогам 2019 года ведомство ожидает 3,8%, ЦБ пока сохраняет оценку в диапазоне 4,2–4,7%). Темпы роста ВВП вырастут с 1,3% в 2019-м до 1,7% в 2020 году, оборот розницы в 2020 году практически стагнирует (рост на 0,6% год к году) при медленном повышении реальных располагаемых доходов (1,5% год к году в 2020-м, в 2019 году, полагает ведомство, они растут на 0,1% год к году, то есть не растут) и удивительно быстром для столь пессимистичного прогноза темпе роста инвестиций (5% год к году при 2% в 2019 году).
Отметим, прогнозируемый пятипроцентный прирост инвестиций в следующем году не предполагает реализации обсуждавшегося в том числе в понедельник на совещании у президента восстановления так называемой инвестиционной налоговой льготы, считающейся довольно сильным проинвестиционным фактором.
Напомним, речь идет о скидках по налогу на прибыль при реинвестировании — по словам Максима Орешкина, решение в правительстве по этому вопросу ожидается в течение «месяца-полутора».
Отказ же правительства от реализации предложенных мер или неэффективность действий ЦБ по ограничению потребкредитования (Минэкономики, впрочем, не настаивает на том, что они будут неэффективны) может в логике команды Максима Орешкина сместить пик ожидаемой «кредитной расплаты» с 2020 на 2021–2022 годы, несколько ее усугубив.
Минэкономики использует при этом резкую риторику — ведомство открыто употребляет в презентациях жаргонизм «пузырь» по отношению к ситуации на рынке потребкредита, тогда как и ЦБ, и большинство аналитиков в такой квалификации текущей ситуации отказывают.
Набор мер, предлагаемый Минэкономики «в реализацию» прогноза, в целом известен:
- это «улучшение инвестклимата» (главным образом успешная реформа контроля и надзора, но также и «повышение доверия к правоохранительной системе»),
- отдельные меры по повышению эффективности рынка труда,
- коррекция схемы управления госкорпоративным сектором,
- инновационное развитие
- и развитие финансовых рынков.
Впрочем, опубликованные в приложении к прогнозу данные собственных оценок Минэкономики потенциального вклада таких реформ в возможный рост показывают, что двумя главными факторами ускорения роста ВВП следует считать увеличение инвестиционной активности и новый рост доли экономически активного населения — до 2024 года Минэкономики ожидает роста числа работающих на 1,7 млн на негативной демографической динамике. Напомним, ряд экономистов прогнозируют, наоборот, снижение этого показателя и отсутствие какого-либо эффекта от повышения пенсионного возраста. Увеличение частной инвестактивности, в свою очередь, остается для экономистов Белого дома лишь надеждой в течение последних трех лет. При этом выполнение в 2020 году в целом сдержанного прогноза Минэкономики по росту ВВП на 1,7% может быть объяснено добрым десятком альтернативных способов. Тем не менее у правительства с новым прогнозом ведомства Максима Орешкина появилось то, чего ему раньше явно недоставало,— пусть и неясная, но близкая угроза, которую можно преодолевать.
Еще одним важным моментом в прогнозе Минэкономики является впервые опубликованная оценка достижения по итогам первого полугодия 2019 года «национальных целей развития» из майского указа Владимира Путина.
Лучше всего и сверх плана России удается повышать ожидаемую продолжительность жизни, хуже всего — обеспечивать естественный прирост населения.
Отставание от Германии по подушевому ВВП (в пересчете по паритету покупательной способности) пока удается преодолевать чуть быстрее, чем планировалось,— но, как признает Максим Орешкин, скорее не за счет собственной расторопности, а за счет внепланово низкого экономического роста в Германии.