Армия безвестных
Сколько воинов, отдавших жизни за Родину в годы Великой Отечественной, до сих пор не признаны погибшими?
В следующем году мы будем отмечать 75-летие великой Победы. Будут торжества, парады и залпы салютов, за которыми, есть такое опасение, опять останется нетронутой больная тема — судьба людей, объявленных пропавшими без вести в ходе боевых действий (официально 4,5 миллиона), а значит, и миллионов семей, до сих пор не знающих, где лежат их деды и прадеды, защищавшие Отечество. Статистика шокирующая: неизвестных в военных захоронениях вдвое, а то и втрое больше тех, чьи имена установлены. Вопрос признания пропавших без вести погибшими «висит» в воздухе уже много лет, но не решается. Никак. Процедура остается рутинной и… случайной: когда волонтеры обнаруживают останки погибших, в архивах Министерства обороны пытаются установить их личности. Если повезет, это удается, если нет, появляется очередное упоминание о «неизвестном солдате». Поиск ведут добровольцы, официальные структуры подключаются «по факту обнаружения». «Огонек» затронул эту проблему в публикации Владимира Перепеченко «Из пропавших — в павшие» (№23 за 2019 год), которая вызвала большой резонанс. По просьбе читателей возвращаемся к теме.
41-й километр от Москвы по Волоколамскому шоссе. Здесь, на границе двух поселков Истринского района — Снегири и Ленино (название не связано с именем вождя пролетариата, деревня Ленино известна с середины XIX века) — то самое место, где осенью 1941 года 9-я гвардейская дивизия генерала Белобородова остановила рвавшихся к Москве немцев, которым отсюда до Красной площади оставался один бросок танковой колонны. Заместитель директора Ленино-Снегиревского военно-исторического музея Михаил Аверин с печалью говорит: «Очень мало люди знают о прошедшей здесь битве. Даже местные жители. А ведь старые люди рассказывали, что здесь зимой 41-го на машине нельзя было проехать — земля была завалена убитыми. Хоронить начали только в марте-апреле 42-го, когда замерзшая земля оттаяла…»
В самом деле, о параде 7 ноября 41-го в осажденной Москве знают все. А о сражении в Снегирях — единицы, хотя именно здесь была ключевая точка битвы за столицу. Дорогу на Москву красноармейцы дивизии Белобородова закрыли буквально: своими телами. Сейчас здесь музей с экспозицией военной техники, мемориальное кладбище. В четырех братских могилах похоронены 2547 бойцов и командиров. Из них известных 891, неизвестных — 1656 (данные сайта «Память народа»). Михаил Аверин говорит, что и до сих пор при земляных работах в округе находят останки красноармейцев. А жители приносят со своих огородов кто штык от винтовки, кто солдатский котелок.
Каждый год в Ленино-Снегиревский музей из разных городов и сел приезжают люди. По словам директора музея, едут те, кто пытается узнать, где похоронен дед или прадед.
Недавно, например, приезжала женщина, уже в возрасте, из Омска. С историей, увы, типовой: ее бабушка рассказывала, что получила от мужа последнее письмо в ноябре 41-го, он писал, что находится в районе Истры, больше писем не было, а потом пришло извещение — пропал без вести. «Таких историй много. Люди говорят: хотим увековечить память нашего деда, он же где-то здесь погиб. И просят нанести имя на обелиск. Говорю им: принесите какие-нибудь подтверждающие документы, без этого нельзя…» — Михаил Аверин обрывает сам себя на полуфразе и замолкает. А что добавить, если без документов помочь нельзя, а в период ожесточенных боев учет потерь был, мягко говоря, «очень неполный»?
Учтенные и неучтенные миллионы
Там, где прокатилась война, в каждом городе и чуть не в каждой деревне — братские могилы. В них лежат известные и неизвестные. Последних — всегда больше. В начале 2019 года Министерство обороны сообщало, что в минувшем году число паспортизированных захоронений Великой Отечественной войны достигло 32 тысяч. Поясним: Минобороны ежегодно получает бюджетные средства, выделяемые специально для паспортизации захоронений, то есть учета братских могил и похороненных в них бойцов. Вот цифры Минобороны: на территории России и других государств, где воевала Красная армия, упокоены 7,2 млн советских воинов. Из них известных — 2,6 млн. Неизвестных — 4,6 млн.
Надо заметить, что официальная цифра МО — 7,2 млн — это далеко не все погибшие. Комиссия генерала Григория Кривошеева в 90-х годах определила число безвозвратных потерь Красной армии в 8,7 млн человек. Стало быть, Минобороны пока не нашло еще полтора миллиона. В то же время комиссия Кривошеева дала точную цифру пропавших без вести: 4 млн 454 тысячи 709 человек (см. «Огонек» №23 за 2019 год). Это близко к подсчетам Минобороны по захороненным неизвестным.
Можно ли ставить знак равенства между двумя этими категориями? Эксперты, с которыми говорил «Огонек», считают, что среди пропавших без вести есть как захороненные неизвестные, так и незахороненные (то есть не найденные еще). Помните, у Твардовского: «Кому память, кому слава, кому темная вода — ни приметы, ни следа»? Это о тысячах погибших в безымянных болотах под Ржевом, в Мясном Бору под Новгородом, на Богородицком поле под Вязьмой — перечень скорбных мест массовой гибели людей идет на многие десятки, если не сотни. Возможно, их и было полтора не найденных до сих пор миллиона, от которых — ни приметы, ни следа? Но тогда число пропавших без вести превысит 6 млн человек.
Отметим: в подсчеты (как официальные, так и неофициальные) не входят перебежчики, воевавшие на стороне врага (их, как говорят эксперты, и в братских могилах не хоронили). Зато у миллионов советских семей на руках извещения о том, что их родственник пропал на фронте без вести (в военное лихолетье это было порой сродни приговору: таким семьям не выплачивали пособия и пенсии за погибших). Почему их было так много?
Есть версия ответа на этот вопрос (она не признана официально, но заслуживает внимания, так что стоит ее изложить). В ХХ веке в армиях разных стран были введены медальоны для опознания погибших. В российской армии они появились 1 января 1917 года. После гражданской войны медальоны то вводили, то отменяли. Последний раз перед войной их ввели 15 марта 1941 года. Это был бакелитовый или эбонитовый пенал небольшого размера черного цвета шестигранной формы с завинчивающейся крышкой. Внутрь вкладывались два листка бумаги, свернутые в трубочку. На этих листках военнослужащий должен был записать свои личные данные и адрес родственников. Предполагалось, что в случае гибели военнослужащего на поле боя перед погребением один экземпляр останется в медальоне при покойном, а второй будет сдан в штаб части. Носить медальон полагалось в пистонном кармане брюк. В дополнение к медальонам 7 октября 41-го были введены подтверждающие личность красноармейские книжки (решение было принято поле приказа №330, подписанного наркомом обороны Сталиным, в котором отмечалось, что борьба с агентами противника «невозможна по причине отсутствия документов у бойцов Красной армии, чтобы можно было отличить своих людей от агентуры противника»). В 42-м году, однако, медальоны отменили. Эксперты утверждают: за дурную славу (в действующих частях бытовало поверье: кто его наденет — будет убит, так что большинство солдат опасались носить медальон с собой). Для идентификации остались красноармейские книжки, но они были недолговечны: от дождей и снегов, от пота чернила расплывались, бумага растворялась в воде, а в танках горела вместе с человеком. И даже когда похоронные команды собирали погибших после боя, установить личность было невозможно. Что уж говорить о тех боях, после которых никаких похоронных команд не было.
Бюрократиада
У миллионов российских семей в память о не вернувшихся с войны родственниках остались
только фронтовые фотографии
Фото: NurPhoto via Getty Images
У миллионов российских семей в память о не вернувшихся с войны родственниках остались
только фронтовые фотографии
Фото: NurPhoto via Getty Images
В 2014 году, когда шла подготовка к празднованию 70-летия великой Победы, секретарь Общественной палаты РФ, академик Евгений Велихов написал письмо президенту Владимиру Путину. В письме предлагалось к юбилею признать всех пропавших без вести погибшими при защите Отечества. Академику ответил заместитель министра обороны Д. Булгаков. Суть ответа сводилась к тому, что этот вопрос решается в соответствии с пунктом 2 статьи 45 Гражданского кодекса. Замминистра, в частности, написал: «Ныне действующая система признания пропавших без вести в годы Великой Отечественной войны защитников Отечества — умершими (погибшими) наиболее объективно реализует права граждан в данном вопросе в рамках Гражданского кодекса Российской Федерации».
В переводе с бюрократического это означало: вопрос не ваш, как и что надо делать, знаем сами, все и так хорошо работает.
«Огонек» попробовал разобраться в тонкостях «действующей системы», в которую генерал послал академика. Тонкости, собственно, просты: в МО есть Управление по увековечению памяти погибших при защите Отечества, а на интернет-странице управления есть раздел «Вопросы и ответы». На вопрос, как изменить статус «пропал без вести» на «погибший при защите Отечества», подразделение дает следующий ответ:
«В соответствии с поручением Правительства Российской Федерации от 24 апреля 2014 г. № СП-П4–2928 предложение о признании пропавших без вести в годы Великой Отечественной войны — погибшими ранее прорабатывалось с заинтересованными федеральными органами исполнительной власти. Вопрос признания военнослужащего, пропавшего без вести в связи с военными действиями, умершим регламентирован статьей 45 Гражданского кодекса Российской Федерации, указанная норма не содержит исключений и может применяться к любым лицам, подпадающим под сформулированные в ней критерии. Объявление гражданина умершим осуществляется в судебном порядке согласно процедуре, установленной главой 30 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации».
То есть единственная рекомендация — обращайтесь в суд. При следовании этой рекомендации, однако, стоит иметь в виду, что комментарий к указанной в ответе МО статье 45 ГК насчитывает огромное количество пунктов, не исполнимых ни истцом, который подаст в суд, ни даже самим судом. Ну, например, как изложить обстоятельства смерти пропавшего без вести, если никто этого не видел, а если видел, то сам погиб или умер? Или какую воинскую часть запрашивать о гибели человека, если той части давно нет? Наконец, самое главное: сколько же времени понадобится нашим судам, чтобы признать отдельно каждого из пяти или шести миллионов пропавших без вести погибшими?
Выглядит, если честно, как форменное издевательство. А Елена Цунаева, ответственный секретарь Всероссийского движения по увековечению памяти погибших при защите Отечества «Поисковое движение России», говорит: «Нет неизвестных солдат. Мы находим не похороненных погибших на полях боев. Но почти о каждом в архивах Министерства обороны России можно найти документы, где человек был призван в армию, в каких частях воевал, ориентировочно — где погиб. Бывает трудно сопоставить эти данные с найденными останками. Но это возможно, мы это делаем и будем делать. Вопрос не только в том, куда принести цветы 9 мая, а как сохранить память обо всех погибших». Значит, документы все же есть? Чего же тогда не хватает — желания или умения с ними работать?
В июле 2019 года «Огонек» обратился с вопросами по болезненной теме к начальнику департамента информации и массовых коммуникаций Министерства обороны РФ генерал-майору И. Е. Конашенкову. На момент сдачи материала в печать ответа из уважаемого ведомства не было. Видимо, пишут.
А тем временем в подмосковном парке «Патриот» к юбилею Победы строится грандиозный храм Воскресения Христова в память о всех погибших в той войне. К храму, как рассказывали авторы проекта, будет вести «Дорога памяти», вдоль которой поставят стелы с именами всех призванных в Красную армию в 1941–1945 годах. А это 33 млн человек — такую цифру назвал в конце прошлого года министр обороны РФ Сергей Шойгу.
Не будем спорить, возможно это физически или нет. Но если всех посчитали, значит, имена их все же известны? И, стало быть, проблема заключается только в одном - проследить судьбу каждого, в том числе и пропавших без вести. Пусть не всех и не сразу, но хотя бы начать это делать. Когда же начнут?
23 июля 2019 года правительство утвердило федеральную целевую программу «Увековечение памяти погибших при защите Отечества на 2019–2024 годы». В ней три основные задачи: обустройство мест захоронения останков погибших, обнаруженных в ходе поисковой работы; восстановление (ремонт, реставрация, благоустройство) воинских захоронений; нанесение имен погибших на мемориальные сооружения. На это из федерального бюджета выделят 3900 млн рублей, из региональных и муниципальных 1457 млн. Как и во всех ФЦП, есть два варианта исполнения: ускоренный (за два года) и консервативный (за шесть лет). В принятом документе, однако, нет ни слова о восстановлении имен неизвестных солдат.
Предполагается только, что поисковики поднимут останки 244 тысяч 876 человек за шесть лет (откуда такая точная цифра, неизвестно). И чтобы нанести имена на мемориальные сооружения, надо сначала эти имена установить. Это огромная работа.
Кто ее должен делать? Кто будет за это платить? Неизвестно. Согласно описанной на сайте МО процедуре, только суд может признать этих людей погибшими, стало быть, возникает вопрос: кто пойдет с этим в суд (и еще: суд будет принимать такие решения бесплатно или за это заплатят родственники погибших)? В принятой правительством целевой программе не то что ответов, даже вопросов таких нет.
Неужели государство до сих пор так и не поняло, в чем заключается проблема неизвестных солдат? Источники «Огонька» рассказывают, что на март 2019 года было намечено заседание Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека с участием министра обороны, представителей администрации президента, общественных организаций для обсуждения этой проблемы. Оно, правда, не состоялось: по причине того, что готовится та самая целевая программа. Зачем, дескать, обострять?
Обострять не стали. Совсем.
Неудобная тема
«Проблема признания пропавших без вести не интересует государство»,— об этом постоянно говорят те, кто воевал либо в Великую Отечественную, либо в других войнах. Наверное, потому, что видели гибель своих товарищей и их беспокоит память о незаслуженно забытых.
Александр Каньшин, заместитель председателя Общественного совета Министерства обороны РФ, председатель Совета национальной ассоциации объединений офицеров запаса вооруженных сил (МЕГАПИР) говорит: «Давно уже пора определиться со статусом тех, кого похоронили как неизвестных солдат, а домой отправили извещение, что человек пропал без вести. Государство призвало людей на войну. Они пошли. Отдали жизни свои за родину. Да, были предатели, перешедшие на сторону врага. Но нет их уже в живых. А те, кого не смогли похоронить, или похоронили, не узнав имени-фамилии,— разве они не достойны воинских почестей? Они уже ничего у государства не просят. Кроме памяти о них. И родственники тоже просят не много — дать знать, где похоронен дед или прадед. Разве мы не можем этого сделать?» Директор некоммерческой организации «Возвращенные имена» Виталий Казакевич полностью согласен с Александром Каньшиным: «Пропавшие без вести и захороненные как "неизвестные солдаты". Для нас сегодня важнейшая задача установить их имена. В этом заключается и дань памяти о погибших, и уважение к персональному достоинству человека. У нас есть закон 1994 года №4292–1, в котором ясно сказано: увековечению подлежат и те, кто захоронен, как известные, и также те, кто пропал без вести, и даже те, кто попал в плен по независящим от него обстоятельствам, не изменил родине и присяге».
А еще Виталий Казакевич рассказал, что с 1993 года Германия ведет работу по восстановлению имен и достойному погребению останков погибших в России солдат вермахта. Немцы подняли около 500 тысяч останков и захоронили на 30 сборных кладбищах — у нас в России. Каждого персонально, в отдельном гробу. Часть останков родственники забрали в Германию. Раньше в СМИ мелькали фотографии этих немецких военных кладбищ: длинные ряды крестов, и на каждом таблички с именами, фамилиями и датами жизни. Теперь не мелькают. Видимо, сравнение не в нашу пользу.
…Рассказывают, что маршал Жуков распорядился на мемориале в берлинском Трептов-парке написать имена всех пяти тысяч похороненных там красноармейцев на бронзовых плитах. Они были уже готовы, но в 46-м Жукова арестовали по «трофейному делу», плиты переплавили и выбили на них вместо имен цитаты из приказов Сталина. Потом и их сняли, поставили какие-то символические барельефы, но имена так и не появились.
Вероника Крылова, координатор межрегионального историко-патриотического движения «Бессмертный полк», говорит: «У нас всегда бывает много людей, чьи родственники пропали без вести на войне. Они идут рядом с теми, кто знает о своих предках, погибших и похороненных, или доживших до победы, награжденных орденами и медалями. Это значит, что мы живем и помним всех. Это важно для всех нас: участники войны — творцы нашей общей истории. И в этой истории не должно быть белых пятен».
Так должно быть. Так будет?
