Берлинская игрушка

В Музее-квартире А. С. Пушкина открылась выставка французского художника Кирилла Арнштама "Метаморфозы идентичности".

Хотя Кирилл Арнштам, сын художника Александра Арнштама, близкого к "мирискусникам", покинул Россию в 1922 году, в возрасте трех лет, организаторы выставки обыграли два неизбежных штампа, связанных с творчеством эмигрантов. Первый из них — "он унес Россию". Второй — "вот как могло бы развиваться русское искусство, если бы не большевики". Однако оба они к господину Арнштаму неприменимы. Из России он вывез разве что фамильную серебряную вилку, с пиететом выставленную в витрине. А искусство ХХ века, прежде всего немецкий экспрессионизм, задело его по касательной. Кирилл Арнштам — уникальный пример агрессивно-советского графика, многие десятилетия входящего в элиту французских рисовальщиков, живой аргумент в пользу тезиса, что большевики ничего и не загубили вовсе.
       Организаторы разделили выставку на две части. В одном зале Кирилл Арнштам представлен в амплуа "тихого омута", иллюстратора занудной семитомной эпопеи Анри Труайа "Пока стоит земля". В другом стыдливо спрятаны "черти", вылезающие из "омута": журнальная и рекламная графика господина Арнштама. На первый взгляд кажется, что две области его творчества радикально несхожи. Но только на первый. Иллюстрации к книге Труайа о русской революции и русской эмиграции — эксперимент уникальный. Не бывавший в России беллетрист заказал для пущей достоверности 240 иллюстраций художнику, Россию не помнящему. Результат — неожиданный. Все эти заседания ревтрибунала, купцы, играющие в шахматы, задержанные в парижском полицейском участке, баррикадные бои — типичная советская книжная иллюстрация 1930-1950-х годов, причем не первого ряда, вторичная по отношению к таким классикам, как Шмаринов или Кибрик. Эти рисунки без труда можно представить себе иллюстрациями к "Жизни Клима Самгина", "Как закалялась сталь", "Железному потоку". Да, в парижских эпизодах есть налет светского экспрессионизма, коммерциализованной "парижской школы", но и советские рисовальщики, обращаясь к сценам из западной жизни, позволяли себе легкий налет модернизма.
       Кирилл Арнштам в амплуа иллюстратора Paris Match или Playboy вроде бы другой. Изобретательный, ловкий, остроумный, циничный карикатурист, небрежно демонстрирующий порой способности виртуозного натуралиста: скрюченная рука умирающего Ференца Листа вызывает физиологический шок. Господин Арнштам работает на грани фола. Статью о любовных похождениях президента Кеннеди он иллюстрирует двумя гигантскими арбузами, на которые натянуты звездно-полосатые плавки. Текст о частной жизни Мао — парафразом известной французской картины XVI века, только место нежной Габриэллы Д'Эстре, трогающей, сидя в ванне, сосок своей сестры, заняла желтая туша китайского диктатора. Эссе о коллаборационизме — омерзительным танго эсэсмана с французским предателем. Наполеона он изобразил с телячьей головой, Сартра — в виде "коктейля Молотова". Но, несмотря на внешнюю безбашенность, выполнены эти работы тоже во вполне советском стиле. На этот раз в стиле газетных карикатуристов 1970-х: даже не Бориса Ефимова, а какого-нибудь Марка Абрамова.
       В чем же дело? Быть может, корни столь странного творчества надо искать в детстве Кирилла Арнштама. Вундеркинд, а значит, несчастный ребенок, он с пяти лет рисовал для берлинских изданий, был излюбленной игрушкой берлинского художественного света. И с тех пор, уже 80 лет, рисует то, что, как интуитивно чувствует, понравится "взрослым дядям", не отягощенным чересчур изысканным вкусом.
       МИХАИЛ ТРОФИМЕНКОВ