Протесты в Москве из-за выборов в Мосгордуму

17.09.2019, 15:43 обновлено 16:39

«Хочется верить, что произошла страшная ошибка, которую все-таки можно исправить»

“Ъ” поинтересовался, удастся ли актерам добиться освобождения Павла Устинова

Российские деятели культуры начали акцию «Я/Мы Павел Устинов», протестуя против приговора 24-летнему актеру, осужденному на три с половиной года колонии из-за вывихнутого плеча росгвардейца. Участники флешмоба требуют пересмотреть дело и напоминают, что суд отказался рассмотреть предоставленные адвокатами видеозаписи задержания. Напомним, боец Росгвардии получил травму, упав во время задержания Павла Устинова на акции протеста 3 августа. Сам актер утверждает, что не участвовал в протестах и был задержан без какого-либо повода. “Ъ” поговорил с коллегами Павла Устинова, а потом узнал мнение политологов о том, удастся ли актерам добиться изменения приговора.

Что известно об актере Павле Устинове

Смотреть

Акцию «Я/Мы Павел Устинов» запустил актер, лауреат кинофестиваля «Кинотавр» Александр Паль, которого также задержали на акции 3 августа, но позднее отпустили. В видеоролике он назвал дело Устинова «полностью сфабрикованным». «На видео прекрасно видно, что Паша не оказывал сопротивления сотрудникам Росгвардии, ОМОНа и полиции, что он не выкрикивал лозунги. И самое главное, самое удивительное, что это видео в суде не рассматривалось как доказательство,— сказал актер.— Я думаю, что это произвол».

Как Павла Устинова приговорили к трем с половиной годам колонии

После этого свои обращения в поддержку Павла Устинова записали более трех десятков артистов, среди которых Игорь Верник, Никита Ефремов, Максим Виторган, Елизавета Боярская, Константин Райкин, Павел Табаков, Ирина Горбачева, Данила Козловский, Константин Богомолов, Максим Галкин, Сергей Шнуров, Сергей Лазарев, Павел Артемьев и другие. Против уголовного преследования Павла Устинова высказались режиссеры Алексей Герман-младший и Алексей Красовский, художественный руководитель театра «Школа современной пьесы» Иосиф Райхельгауз. Акция перешла в офлайн: вечером 16 сентября финальные поклоны спектаклей в МХТ им. А. П. Чехова, Театральном центре «На Страстном», Другом театре и «Сатириконе» закончились словами в поддержку господина Устинова.

“Ъ” поговорил с некоторыми участниками акции «Я/Мы Павел Устинов», а потом узнал мнение политологов и публицистов о том, удастся ли актерам добиться изменения приговора.

Юлия Пересильд, актриса, лауреат премии президента РФ, лауреат премии правительства РФ:

— Мне кажется, что в данном случае солидарность не только актерского цеха — это просто солидарность человеческая. Парню всего 24 года, и тут назначают три с половиной года тюрьмы. Человеку, который не выкрикивал лозунгов, человеку, который не делал ничего противозаконного, грозит три с половиной года тюрьмы.

Я думаю, все уже видели это видео — и любому понятно, что никакой агрессии со стороны Павла Устинова не было.

Это нормальная реакция человека, когда на него бегут правоохранительные органы,— попытаться убежать. Потому что это страшно, потому что их очень много, а ты один.

Знаете, когда творится огромное количество инцидентов домашнего насилия, когда жен избивают, когда их калечат, виновным дают точно такие же сроки. Ну как это? Ну как? Ну как это может быть? Хочется верить, что произошла страшная ошибка, которую все-таки можно исправить.

Приговор Павлу Устинову — это уже совсем не частный случай. Мы видели, что за последние месяцы таких задержаний произошло много на митингах. Просто в данном случае особенно обидно, что человек даже и не выходил на митинг. Это уже касается не просто тех, кто оппозиционно настроен, это касается всех. Таким человеком завтра может стать любой прохожий.

Никита Кукушкин, актер «Гоголь-центра»:

Слово «флешмоб» не очень подходит для такого рода мероприятий, но, видимо, пришло время даже для таких печальных флешмобов. Такой приговор стал возможным, потому что институт власти полностью не работает. А если и работает, то работает как-то безвкусно, бездарно. Абсолютно некомпетентные сотрудники сидят и некомпетентно выполняют свою работу. Это все вертикаль: один поставил второго такого же, тот поставил третьего… И выросла вертикаль непрофессионалов и некомпетентных сотрудников.

Я, конечно, не могу говорить, что так везде. Это будет неправильно. Возможно, 20% есть действительно честных людей, которые пытаются противостоять произволу в своих департаментах, министерствах и так далее. Ну а все остальные — это просто одна большая некомпетентная перекати-поле куча ворса.

Мы уже давно наблюдаем случаи произвола — у нас была ситуация с Кириллом Серебренниковым. Человека два года продержали под домашним арестом, за это время у него умер близкий родственник. В итоге экспертиза говорит, что деньги никуда не делись — наоборот, были сэкономлены для государства. То есть вы понимаете степень некомпетентности?

Я уже даже не представляю масштабов этого всего. Меня другое удивляет — меня удивляют люди, которые на достаточно больших зарплатах сидят в администрации президента, которые занимаются внутренней политикой. Как можно так сливать все группы граждан? Год за годом ведь… Сначала одних отвернули от себя, потом других, третьих, четвертых, пятых, шестых — и в итоге всех.

Есть еще история, что, мол, у силовиков свои понятия, надо это понимать, учитывать… Да просто никому нельзя так непрофессионально работать! И с Хаски была очевидная ситуация, и с Голуновым. Мы же все видим и все понимаем. Если есть какая-то грязь на полу, нужно признаться в этом себе и прибраться.

И не стоит тут задавать вопросы: «А почему вы о других [несправедливо осужденных] не говорите?» Мне кажется, такими категориями неправильно тут мыслить. Надо просто сказать спасибо людям, которые вступились за коллегу по цеху. В следующий раз они вступятся за другого человека, понимая, что и с другими поступают несправедливо. Сработала цеховая солидарность — и слава богу. В следующий раз сработает солидарность общечеловеческая.

Екатерина Шульман, политолог, член президентского Совета по правам человека:

— Я думаю, никакого единого субъекта под названием «власть», который может проявить твердость или мягкость, не существует. Именно поэтому у любой общественной кампании есть шанс. Вспомните, когда началось дело журналиста Ивана Голунова, трудно было предсказать, что оно приобретет такой масштаб.

Имя его было малоизвестно за пределами круга коллег, а эпизод выглядел довольно типично: у журналиста нашли наркотики, что здесь такого, разве журналисты не могут употреблять наркотики? Но потом эта история развернулась совершенно иначе. Если помните, поворотным моментом стала публикация фотографий какой-то странной подвальной лаборатории, сделанных якобы в его квартире. После этого стало ясно, что тут явно неправда, квартира так не выглядит. И этот явный подлог убил всякое доверие в версию обвинения, если оно у кого-то до этого было.

В случае с Устиновым есть похожий момент: видеозапись, которую суд отказался просматривать. На ней видно, что он ничего не скандирует, не сопротивляется задержанию, ничего никому не вывихивает.

Поэтому тут тоже есть аргумент для общественного мнения: ответ заявлениям, что «не бывает дыма без огня» и нехорошо нападать на омоновцев. Так что основы для кампании есть: убедительная и наглядная аргументация, известные люди, готовые участвовать, есть медийность.

Что касается корпоративной солидарности, то она проявляется не в первый раз, и проявления ее часто сопровождаются успехом. Любая сплоченность — это высокоэффективный инструмент, поэтому шансы есть всегда. Навыки корпоративной солидарности у нас распределяются следующим образом: наилучшие они у журналистов, на втором месте врачи, которые тоже довольно успешно и многократно защищали своих коллег от уголовного преследования.

Театральное сообщество проявило себя очень достойно в деле Кирилла Серебренникова и, как мы видим, по крайней мере промежуточной победой может похвастаться.

Хуже всего с солидарностью у учителей. Учителя, с одной стороны, одно из самых крупных профессиональных сообществ, массовая профессия. С другой стороны, одна из самых неорганизованных. Они скорее в избирательных комиссиях заседают, а вот за своих пока не заступаются.

Олег Кашин, публицист:

— Кажется неслучайным сходство с кампанией в защиту Ивана Голунова — даже логотип тот же все используют. Дело Голунова можно назвать историческим — благодаря общественной кампании система сделала шаг назад и признала ошибку.

Теперь люди знают, как себя вести, чтобы власть не подумала, что на нее давят или хотят ей повредить, и не уходила в глухую оборону.

Если с Устиновым получится, как с Голуновым, можно будет говорить о возникновении нового «почти правового» механизма восстановления справедливости — с учетом очень плохой репутации судов и правоохранительной системы в целом, такого механизма сейчас не хватает всем, и власти тоже.

Евгений Минченко, политолог, президент холдинга «Минченко Консалтинг»:

— У нас в стране очевиднейшим образом выросло корпоративное государство, где законы применяются избирательно, в том числе в зависимости от того, к какой корпорации принадлежит человек. На примере Ивана Голунова мы увидели, что журналистская корпорация у нас очень влиятельна. На примере политтехнологов, которые вступились за своих несправедливо осужденных коллег, мы видим, что политехническая корпорация у нас не очень влиятельна, то есть это эффекта не имело.

Ну а теперь мы видим тестирование области актеров. Это чистый эксперимент. Актеры, наверное, менее влиятельны, чем журналисты, по своему весу, но более весомы, чем политтехнологи. Вероятность того, что Устинова оправдают, 50 на 50.

Маргарита Симоньян, главный редактор телеканала RT (в своем Telegram-канале):

— Разбираются. Потерпите.

Александр Баунов, главный редактор сайта Московского центра Карнеги:

— Есть большая разница между делом Ивана Голунова и тем, в чем обвиняют Павла Устинова. Иван точно не занимался политикой — и это тонкий рубеж между этими двумя историями. Иван занимался своей работой в независимом СМИ, но он не был среди участников политической акции в тот момент, когда его пытались посадить. А с точки зрения властей, Устинов — был. И прежде чем заявлять власти, что все граждане имеют право на протест, нужно доказать, что Павел Устинов в этом протесте просто не участвовал.

Я не вижу ничего такого в том, что актерское сообщество вступилось за своего коллегу,— было бы удивительно, если бы они не стали этого делать.

Да, мобилизация актерского сообщества может быть очень большой, и мы видим только начало. Сейчас прогнозы делать по поводу разрешения всей этой ситуации сложно, а главное — незачем.

Сергей Шенталинский, профессор Высшей школы сценических искусств Константина Райкина, мастер курса, на котором учился Павел Устинов:

Этот процесс — позорное и омерзительное преступление, которое задевает интересы всех россиян.

Государство расписалось в том, что здесь, у нас, в России, абсолютно любого мирно стоящего на улице человека можно просто так избить, задержать, а потом еще посадить. Так и случилось с Павлом.

Я присутствовал в зале суда и сам видел: все обвинения построены лишь на устных показаниях росгвардейцев. Государственный обвинитель пытался доказать не то, что Павел Устинов участвовал в митинге, а просто — что митинг был. Ни показания свидетелей защиты, ни видео, демонстрирующие, что Павел Устинов просто стоял в стороне и разговаривал по телефону, не были приобщены к материалам дела.

Мы (актерское сообщество.— “Ъ”) будем всеми цивилизованными способами защищать Павла до последнего. Делаем все возможное и будем делать, уже готово письмо президенту. У нас нет дубинок, но есть голос, глаза, слух и сердце, и нас много.

Михаил Виноградов, политолог, президент фонда «Петербургская политика»:

Пока все развивается по сценарию истории Ивана Голунова. Мы видим полное отсутствие у обвинения попыток быть убедительным в сочетании с близкой к нулевой общественной поддержкой действий правоохранителей — даже со стороны радикальных лоялистов.

И это больше напоминает целенаправленное подогревание общественного мнения в сочетании со стремлением избежать появления у протеста собственной повестки. Недовольные куда охотнее идут по повестке, задаваемой властью.

Валентина Путреша, Александр Черных