Слон и медведь
О чем, зачем и как долго России намерена договариваться с Индией
Восточный экономический форум во Владивостоке в сентябре 2019 года прошел практически целиком под портретом премьер-министра Индии Норендры Моди. Российско-индийские переговоры пока выглядят обычными: Россию интересуют поставки в Индию традиционных предметов экспорта — энергоносителей, оружия, продукции тяжелого машиностроения; Индию в России интересуют нефть, газ и те высокие технологии, которые здесь есть. Обе экономики находятся не в звездном состоянии, но у России есть ее сырьевые ресурсы, а Индия —потенциально крупнейшая экономика мира. Торопиться никто из сторон не хочет: сейчас можно лишь ждать отдаленного звездного часа, занимаясь делами не на триллионы, а на миллиарды долларов.
Слева направо: премьер-министр Индии Нарендра Моди, главный исполнительный директор, председатель правления ПАО «НК «Роснефть» Игорь Сечин, президент России Владимир Путин
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ / купить фото
Слева направо: премьер-министр Индии Нарендра Моди, главный исполнительный директор, председатель правления ПАО «НК «Роснефть» Игорь Сечин, президент России Владимир Путин
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ / купить фото
Часть переговоров РФ и Индии была ожидаемой. В первую очередь это новый контракт на закупку Индией вооружений на $14,5 млрд. В том числе строительство предприятий по производству запчастей для российской техники и завода автоматов Калашникова АК-203, сотрудничество в области атомной энергетики (в Индии это энергоблоки АЭС «Куданкулам», возможное производство топлива для индийских АЭС, кооперация в строительстве АЭС «Руппур» в Бангладеш), возможные инвестиции Индии в нефтегазовые проекты «Дальневосточный СПГ» и «Арктик СПГ-2», поставки энергоносителей по Севморпути, потенциальное участие Индии в создании совместно с РФ гражданской авиатехники.
Менее ожидаемыми были разговоры об инновационных стратегических альянсах, например, в IT-сфере, в космической отрасли, однако и в этом ничего принципиально нового не было — Индия реализует вполне амбициозную космическую программу, сравнимую с европейской, китайской и японской (но меньшую по масштабам, чем американская и российская), индийская IT достаточно значима в мировом масштабе, а индийские рынки в любом случае важны для любого сценария мирового развития. Да и само «масштабное присутствие» Норендры Моди на ВЭФ могло произвести сильное впечатление только на человека, не бывавшего в январе в швейцарском Давосе: там уже несколько лет делегации Индии — одни из крупнейших и активнейших, портрет индийского премьер-министра также украшает любую свободную и выгодно расположенную с точки зрения обзора поверхность. Тем не менее само по себе ощущение «скрытого объема» предмета переговоров России и Индии в последние годы только нарастает — стороны явно ждут друг от друга много большего, текущие «геополитические» моменты,— как, например, присутствие Индии в реформированном Совете Безопасности ООН, позиции в отношении Ирана, ближневосточные (сирийские и афганские) тематики — смотрятся исключительно конъюнктурными.
Сторонам друг от друга явно нужно «не это», а «это» остается скрытым за сиюминутными вопросами, которые решаются вполне успешно.
В принципе списать «неяркость» переговоров России и Индии во Владивостоке при всей их вполне существующей весомости можно было бы на среднесрочные проблемы, которые испытывают обе экономики. В России это, что было диагностировано российским Минфином уже в середине сентября на Московском финансовом форуме, «ловушка среднего дохода» в довольно необычной конструкции: это момент в истории экономического развития, когда страна, достигающая уровня ВВП около $20 тыс. на душу населения, в течение примерно десятилетия (сроки могут варьироваться) резко снижает темпы экономического роста, тратя почти все ресурсы на попытки структурных реформ. В случае с Индией — это скорее история выбора стратегии. Напомним, для Норендры Моди, ранее — губернатора одного из самых быстроразвивавшихся штатов Индии, Гуджарата, этот премьерский срок второй. Первый был сроком очень быстрого (достигавшего 8% год к году и более) роста, на втором сроке — в сущности, прямо сейчас — экономика Индии растет на 4–5% в год, и, видимо, рост затормозится до отметки ниже 4%. Учитывая, что ранее главной макроцелью Индии был экономический рост выше китайского, это проблема — даже несмотря на то, что ВВП Китая растет сейчас уже не на 7% в год, как ранее, а на 5–6%, а будет расти еще медленнее.
Тем не менее в долгосрочной перспективе предмет переговоров более или менее ясен. Дело в том, что даже при относительной неудаче очень серьезных реформ Норендры Моди в Индии — а это в первую очередь налоговая реформа и борьба с индийской теневой экономикой, самой крупной в мире и пока не оставляющей возможностей для быстрого развития в современном ключе — страна в любом случае является «вдлинную» главной новой надеждой мировой экономики. В известном смысле Индия для всей мировой экономики — это отдаленный аналог КНР образца начала 1980-х годов: это самый крупный в мире потребительский рынок (демографические перспективы Индии, второй по населенности территории мира, лучше китайских — в ближайшие десятилетия Индия будет крупнейшей в мире и самой молодой из экономик первого порядка, это практически неизбежно), это крупнейшая экономика мира, которая еще долго будет сохранять статус развивающейся. Пока никто не знает точно, как будет в дальнейшем развиваться Китай, который в середине этого десятилетия уже провозгласил: эпоха чисто экспортной модели экономики завершена, в дальнейшем КНР будет развиваться в первую очередь с опорой на внутренний спрос и на собственные внешние инвестиции, то есть, по существу, так же, как все крупные и развитые экономики мира.
В отличие от Китая, Индия — самый главный претендент на роль «Китая следующих десятилетий» для всей планеты.
Конечно, речь не идет и не может идти о точном повторении в Индии двадцатилетнего бума прямых иностранных инвестиций, сделавших Китай второй по размеру экономикой мира, вполне сравнимой с США. Впрочем, у Индии есть свои неоспоримые преимущества в будущем в сравнении с Китаем. Это в первую очередь меньшие образовательные барьеры — значительная часть огромного населения страны говорит по-английски, это правовая система, близкая к common law, это довольно прочные демократические политические традиции, это теснейшие связи элит с крупнейшими экономиками. Когда Китай превращался в «мастерскую мира», Индия претендовала на статус «производителя программного кода» для всего мира и успешно его эксплуатировала. Однако у Индии чрезвычайно много проблем, которые не так просто решить,— это страна с огромной бедностью населения, с большими инфраструктурными проблемами и недоинвестированностью, с относительно большой (и пока растущей) безработицей, Индия очень слабо в сравнении с любой другой мировой экономикой обеспечена природными и сырьевыми ресурсами — не только нефтью и газом, но и, учитывая плотность населения, агроресурсами, в том числе водой.
В процессе даже не самого быстрого в мире экономического развития эти проблемы будут так или иначе решаться — и чем далее Индия продвинется на этом пути, тем более важную роль в мировой экономике она будет занимать. 1,34 млрд населения, которое будет продолжать быстро расти и интегрироваться в мировую экономическую систему,— главный козырь Нарендры Моди. Какой именно в будущем будет мировая экономическая роль Индии — сказать сейчас невозможно. Важно то, что она это осознает как политический механизм, на стороне Индии — понимание своих проблем и готовность их решать: в течение нескольких десятилетий это должно дать результат.
И даже частичный результат может быть совершенно ошеломительным. Даже в частных вопросах: например, сейчас мир переживает настоящий бум китайского туризма, китайского влияния на мировую цифровизацию, сильное китайское влияние на научную сферу, и все это несмотря на то, что пока оно фактически только началось. Но о будущих потоках индийских туристов в Европу, о будущих международных инвестициях индийских банков, о будущем влиянии индийских коллективных инвестиций на мировые рынки сейчас мало кто говорит и мало кто задумывается, а между тем об этом уже сейчас имеет смысл говорить, когда речь идет о перспективах 25–30 лет. Бум индийского IT изменил в свое время Америку, бум потребительских технологий из страны существенно менее крупной, Южной Кореи, меняет сейчас мир. Как будут менять мир, предположим, индийские биотехнологии? Будет ли Индия заниматься искусственным интеллектом? Чем вообще будет заниматься в мире будущая Индия?
Чем бы она ни занималась — этот вопрос уже очень вовремя задавать себе будущему поколению жителей России, потому что велика вероятность того, что «индийский вопрос» для России может быть в перспективе не менее важен, чем «китайский»: это один из благоприятных сценариев глобализации экономики РФ даже в том случае, если вместо некоего «индийского экономического чуда» миру будет предъявлено добросовестное и последовательное «индийское экономическое развитие» без чудес. Неизвестно, какую точно роль в происходящем будут иметь российские сырьевые поставки, российские поставки вооружений, российские машиностроительные проекты, космос и АЭС. Возможно, вполне рядовую — переговоры с Индией по самым разным вопросам ведут все крупнейшие экономики мира, за исключением разве что менее активного Евросоюза (отметим, перспективы выхода из него Великобритании ради более свободной внешнеторговой политики имеют в том числе отчетливо «индийское» измерение — экономические связи Великобритании и Индии долгое время определяли картину всей мировой экономики на протяжении века). Возможно, более значимую. Это ровно та ситуация, когда «из этого ничего не выйдет» совершенно невозможно: Индия неизбежно будет очень большой и очень важной составляющей экономикой мира.
Настолько большой, что России есть основания об этом думать в очень позитивном ключе: здесь есть о чем практически бескорыстно дружить на протяжении многих лет. Так, какие-то миллиарды долларов в год — в масштабах будущего почти ничего.