Имя Изабель Юппер в титрах фильма Оливье Даана "Жизнь обетованная" (La Vie promise, 2002, **) удивляет. Юппер, которую после "Пианистки" (La Pianiste, 2001) Михаэля Ханеке и "Восьми женщин" (8 femmes, 2002) Франсуа Озона именуют не иначе как лучшей европейской актрисой, как-то не к лицу кино с бесхитростно изложенной на обложке кассеты сюжетной завязкой: "Жизнь в Ницце — столице Лазурного берега — просто прекрасна. Если, конечно, не приходится работать проституткой, как Сильвия. Попытавшись защитить мать от избивавших ее клиентов, дочь Сильвии Лоранс серьезно ранит одного из 'гостей'". Бульварный романс, да и только. Удивление возрастает, когда обнаруживается, что в фильме играет и один из лучших французских актеров, друг и постоянный соратник Патриса Шеро, Паскаль Грегори, в России известный главным образом как Карл IX из "Королевы Марго" (La reine Margo, 1994). Главное достижение Оливье Даана — поставленный пять лет назад фильм "Уже мертв" (Deja mort, 1998), возмутительный своим желанием одновременно живописать кокаиновый разврат в среде порноиндустрии на том же Лазурном берегу и сохранить при этом мину моралиста. Но удивление по поводу столь странной съемочной группы быстро рассеивается. Даан снял агрессивно авторское кино, медленное, скучное, очень красивое и очень претенциозное, которое именно своей "духовностью" и соблазнило Юппер с Грегори. Он совершенно правильно посчитал, что крупный план изможденного лица Юппер на фоне ослепительно синих туч или ее одинокая фигурка на фоне столь же ослепительно желтых полей автоматически придадут фильму требуемую долю "метафизичности". А столь же изможденному и поросшему седой щетиной Грегори, с его вкрадчивым, соблазнительным голосом, будут к лицу скользящие отблески фар проносящихся мимо автомобилей. В принципе, режиссеру даже можно было и особых усилий не прилагать: Юппер и Грегори все за него сделают сами. А делают они, как и положено в авторском фильме, следующее: бредут по безжалостной земле на фоне безжалостного неба, едут неизвестно куда в большом автомобиле, роняют скупые слезы, смотрят на ночную реку, а девочка, дочка Сильвии, еще и бьется время от времени в эпилептическом припадке или просто пускает кровь из носу. Одним словом, все они ищут Родной Дом, Семью, Любовь, Нежность и т. д. и т. п. Все это было бы авторской тоской на любителя, если бы Даан, неизвестно зачем, не решил наделить своих персонажей какой-никакой биографией. Получилась ядерная смесь душещипательной бульварщины и "тарковщины", возможная, очевидно, только во французском кино: Даан опять попытался совместить несовместимое с тем же результатом, что и в "Уже мертв". В истории Сильвии концы с концами не сходятся. Откуда у проститутки не первой молодости муж Петр в уютном деревенском доме, да еще и сын, и как оказалась она на панели в Ницце, скорее всего не может объяснить и сам режиссер. Сильвия — тем более: решив не заморачиваться, Даан одарил ее амнезией, что выясняется далеко не с начала фильма и повергает зрителей в еще большее изумление. Изложенный в аннотации сюжет фильма Лэнса Хула "Герой-предатель" (One Man's Hero, 1999, *) дает основания надеяться, что это редкий в наши дни вестерн. Может быть, даже вестерн-спагетти. Дело происходит в беззаконной Мексике во время американо-мексиканской войны 1840-х годов. Увы, "Герой-предатель" — тоскливо-правильная, ученически снятая политкорректная драма. За последние десятилетия мир привык, что Америке предъявлены, притом справедливо предъявлены, счета за притеснения афроамериканцев, индейцев, японцев, мексиканцев. Теперь выясняется, что самыми обиженными в Америке середины XIX века были, вы не поверите, ирландцы. Хотя они и составляли большую часть брошенной на Мексику армии, над ними всячески измывались. Не пускали, например, к католической мессе. Собственно говоря, это можно объяснить не только протестантской нетерпимостью, но и тем, что ближайшие церкви находились на территории, занятой мексиканцами, грубо говоря, за линией фронта. А когда ражие ирландские парни все-таки убегали к мессе, их по возвращении в лагерь привязывали к колесам и пороли. А когда они сбежали к неприятелю и сражались под знаменами генерала Санта-Аны против Америки, а потом попали в плен, звери янки повесили их за дезертирство и предательство. Даже испытывая отвращение к любой военщине, любым захватническим войнам и патриотической демагогии, нельзя не признать, что в действиях американского командования, покаравшего дезертиров, была своя логика. Такие фокусы ни в одной стране мира никому бы с рук не сошли. Если бы у Лэнса Хула был мало-мальски режиссерский темперамент, он мог бы превратить этот сюжет в страстную и кровавую драму, в которой у каждого из антагонистов была бы своя правда. Но политкорректность предполагает обязательное манихейство и черно-белый окрас мира. Картонные мерзавцы и картонные герои вяло разыгрывают на экране историю, достойную двух строчек мелким шрифтом в школьном учебнике.
