1 октября президент России Владимир Путин в Ереване принял участие во встрече глав государств—участников Высшего Евразийского экономического совета, а специальный корреспондент “Ъ” Андрей Колесников сосредоточился на выяснении того, что ответил Владимир Путин на вопрос журналистки грузинского телеканала «Рустави-2», который ей удалось выкрикнуть едва ли не в лицо президенту России.
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Форум Высшего Евразийского экономического совета начинался не так уж скучно, как должен был. В президентский дворец понемногу съезжались гости. Ереван был, как ему и положено, солнечным, двадцатичетырехградусным. Погода благоприятствовала любви. Но как выяснилось, и ненависти тоже.
Автомобили один за другим заезжали во двор резиденции. К одной из машин, еще перед воротами, на улице вдруг бросилась средних лет женщина. На груди ее пестрела сочная надпись «Свободу политзаключенным в России!».
Она даже и плакат успела развернуть (прежде чем ее задержали), такой же, как футболка. Но она просчиталась с машиной: в ней ехал не Владимир Путин, ради которого имело смысл всем этим заниматься, а бывший премьер Армении и нынешний председатель коллегии Евразийской экономической комиссии Тигран Саргсян. И рывок, как и его адресат, выглядел теперь довольно бессмысленным, а повторить его шансов уже, похоже, не было.
Впрочем, уже через несколько минут знамя борьбы за свободу из ослабших рук этой женщины подхватила журналистка телеканала «Рустави-2» Мариам Менабде. Это случилось, когда лидеры вышли во двор фотографироваться. При подготовке визита между организаторами из разных стран была в меру жестокая борьба за место в журналистских пулах (в частности, и на церемонию фотографирования, где не оказалось почти никого, кроме личных фотографов и операторов), а прямо перед церемонией началась обычная армянская суматоха, а то и вакханалия, так что подойти и посмотреть, а тем более снять происходящее мог любой желающий — чуть ли даже не из тех, кто остановился в этот момент поглазеть на то, что происходит, из-за ворот.
И когда лидеры не спеша уже возвращались (Владимир Путин, шедший с Николом Пашиняном, пальцем почему-то указывал армянскому премьеру, куда тому идти в президентском дворце) и поднимались на ступеньки дворца, журналистка канала «Рустави-2» вдруг выкрикнула чуть не в лицо Владимиру Путину что-то насчет того, когда Россия начнет выполнять свои обещания и выводить базы с оккупированных территорий.
Грузинская журналистка Мариам Менабде сделала то, что могла, должна, а главное — хотела
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ
Грузинская журналистка Мариам Менабде сделала то, что могла, должна, а главное — хотела
Фото: Дмитрий Азаров, Коммерсантъ
Владимир Путин сначала не среагировал и продолжил подниматься, но потом, поскольку журналистка продолжала что-то говорить, полуобернулся и ответил. Я уловил слово «Когда…». Мне-то показалось, что продолжение было «…рак на горе свистнет…», но ручаться было нельзя.
Я потом спросил у грузинской журналистки, расслышала ли она ответ, но она только очень удивилась, что ответ и правда последовал.
По-человечески невнимательность грузинской журналистки можно было понять: ею в этот момент занялись две очаровательные сотрудницы армянского МИДа, перегородившие ей дорогу и в конце концов развернувшие обратно. Причем она сказала, что ее выгоняют с территории дворца за нарушение правил аккредитации.
— Кто? — переспросил я.
— Нет, не российский МИД,— по-моему, с сожалением покачала она головой.— Врать не буду. Армянский.
И через пару минут она и вправду покинула территорию резиденции. И с тех пор, как говорится, никто ее не видел.
Изо всех этих милых сердцам журналистов подробностей и состояло их времяпрепровождение до начала заседания глав государств—участников Высшего Евразийского экономического совета.
Это заседание происходило в закрытом режиме. Между тем рядом с нами белорусские журналисты уже строили планы:
— Завтра в Киеве надо быть на форуме. Наш (Александр Лукашенко.— А. К.) летит. А ваш?
А наш нет.
— Ах да…— сами спохватывались они.— У вас же Крым!
Да, хотелось сказать, у нас. А не у вас.
Между тем в президентский дворец прибывали новые гости. Из машины с номером 006 вышел молдавский президент Игорь Додон (предвосхищая вопросы: из машины под номером 007 до этого вышел пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков).
В 004 приехал между тем президент Ирана Хасан Роухани. Нет, он не поднялся по ступенькам, выйдя из машины. Он вплыл по ним.
Между тем в солнечном Ереване стало жарко.
Из-под фуражек солдат роты почетного караула, расставленных на ступеньках дворца, тяжелыми градинами свисал пот. Их командир обратил на это внимание и каждого из шести заботливо вытер, поочередно поднимая им фуражки: лоб, щеки, глаза и ресницы…
Они старались не шелохнуться, но видно же было, что некоторым щекотно. Но все справились. Остается сказать, что командир все это делал одним, конечно, пальцем, причем мизинцем, в белой перчатке.
А потом просто стряхнул резким и уверенным движением с пальца накопившуюся влагу.
Таким образом, бойцы оказались готовы к новому выходу лидеров, а фотографы — к новым снимкам, на этот раз с участием господ Роухани и Додона. Лидеры покорно опять направились к пресс-волу, наверняка зная, что на этот раз ничто им не угрожает (а точнее, никто, конечно, ведь грузинскую журналистку давно уже должны были выставить из президентского дворца). Александр Лукашенко полностью завладел вниманием армянского премьера, а Владимир Путин сосредоточился на новоприбывшем Игоре Додоне, с которым у него и правда сейчас все, судя по всему, прекрасно налажено: в конце концов, господин Додон продемонстрировал, что обладает необходимыми качествами для того, чтобы у него все ходили по струнке и вообще все звенело. А к таким мы относимся с уважением: сами такие.
Тем временем стала известна, наконец, версия ответа Владимира Путина на вопрос грузинской журналистки. Оказывается, кто-то услышал, как он произнес: «Мы всегда выполняем свои обещания».
Что ж, подумал я, пусть так и будет: другую версию, как и эту, подтвердить или опровергнуть было нечем.
Тем более что эта версия никого ни к чему не обязывала. Грузинская журналистка при желании могла считать, что Владимир Путин обещал ей вывести войска. Владимир Путин, в свою очередь, мог считать, что он вообще ничего никому не должен: разве он давал обещание вывести российские базы из Абхазии и Южной Осетии?
Через некоторое время началось заседание в расширенном составе, где интерес представлял прежде всего премьер-министр Сингапура Ли Сянь Лун, проникший на территорию президентского дворца без лишнего шума. С Сингапуром Евразийский экономический союз должен был подписать соглашение о сотрудничестве, и премьер Сингапура объяснил эту, можно сказать, странность тем, что у него в торговле есть, конечно, глобальные приоритеты, но если с кем-то региональное сотрудничество может идти быстрее и эффективнее, то Сингапур готов идти на это немедленно. То есть он объяснился и с другими партнерами, способными заревновать, и простимулировал их, совместив на расширенном заседании все это еще и с небольшой презентацией своей страны как таковой.
Президент Белоруссии Александр Лукашенко, как обычно, был предметен и высказывал претензии.
Его «настораживает, когда барьеры вводятся в таких темах, как госзакупки». И «надо усилить компетенцию суда Евразийского союза» (его решения носят рекомендательный характер, а Александру Лукашенко по понятным причинам хотелось бы, чтобы носили ультимативный: у него, возможно, полагает он, появился бы наконец надежный инструмент влияния на Владимира Путина (шутка)).
Президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев был озабочен не столько даже тем, что в результате начавшихся экономических войн мировой ВВП до конца этого года может потерять от $850 млрд до $1 трлн, сколько тем, что в Казахстане экспорт в страны Евразийского экономического союза за первую половину 2019 года уже сократился на 6%.
Наконец на этом саммите возникла искренность — можно сказать, просто из ниоткуда (впрочем, и ушла в никуда).
На самом деле отношения внутри членов союза, мягко говоря, очень непростые, и чем больше их становится, тем труднее им договориться хотя бы о чем-либо: не то что об общей валютеcnj, а хотя бы об общей электронной подписи.
А наибольшим задором отличился президент Ирана, который, кажется, использует малейшую возможность, чтобы публично покарать Соединенные Штаты Америки за санкции, которые они опять обрушили на Иран, «а также на Россию и Китай!».
— Использование доллара в качестве экономического оружия приведет к экономическому терроризму! — воскликнул президент Ирана, признавая тем самым, хоть, может, и не желая того, что справляться с этими санкциями Ирану все сложнее.
— В атмосфере страха и отчаяния нам необходимо региональное сотрудничество! — совсем уж простодушно закончил господин Роухани.
День этот зачем-то шел к закату, лидеры отобедали и начали разъезжаться, подписав документы о совместной финансовой деятельности (в которых нет решения об общей валюте) и об основных направлениях экономической деятельности (в которых направления есть, а деятельности нет). А я неожиданно увидел во дворе резиденции ту самую грузинскую журналистку.
Она с удовольствием рассказала, что армянский МИД отменил санкции по отношению к ней, неожиданно оставил ее тут и что она надеется сегодня спросить Владимира Путина еще о чем-нибудь.
— Но вы выяснили,— спросил я,— что все-таки вам ответил Владимир Путин на вопрос о том, когда Россия выполнит свои обязательства и выведет базы с оккупированных территорий?
— Да,— кивнула она,— мы прослушали ответ. Там все слышно. Он сказал: «Когда сочтет нужным».
То есть и правда — когда рак на горе свистнет.
Так канонической стала версия, в которую хоть действительно можно поверить.