Общественная палата РФ представила сегодня новые списки общественных наблюдательных комиссий (ОНК) в 43 регионах, действительные на следующие три года. По правилам, в комиссии выбираются люди с правозащитным опытом, которые будут посещать места принудительного содержания, в том числе СИЗО, колонии, и следить за соблюдением прав человека. К новому составу уже возникли нарекания: в ОНК не прошли известные правозащитники, такие как журналист Зоя Светова и замдиректора Центра содействия реформе уголовного правосудия Людмила Альперн, зато были выбраны ветераны силовых структур. Глава Комитета против пыток и член Совета при президенте РФ по правам человека Игорь Каляпин рассказал “Ъ”, что в составе ОНК Нижегородской области, куда он был выбран, он не увидел ни одного знакомого правозащитника.
Глава Комитета против пыток Игорь Каляпин
Фото: Геннадий Гуляев, Коммерсантъ / купить фото
Глава Комитета против пыток Игорь Каляпин
Фото: Геннадий Гуляев, Коммерсантъ / купить фото
— Вы уже ознакомились со списком членов ОНК Нижегородской области? Кто в нем?
— Посмотрел. Я не знаю там многих людей. Большинство фамилий в нем вижу в первый раз, даже не знаю, какие организации они представляют. Ни разу не слышал о них как об общественниках, правозащитниках. Хотя, наверное, я должен был что-то о них слышать, если они занимались этой деятельностью. И мне очень странно, что из двух десятков правозащитников, которые претендовали попасть в ОНК Нижегородской области и которых я знаю, попал только я. Я с большим уважением отношусь и к Андрею Мастрюкову, и к Василию Бугаю, и к Сергею Полудневичу, которые выбраны в комиссию, но это люди из системы. Достойные люди, но все — «бывшие».
— Получается, снова силовики прошли в ОНК, как и в предыдущие выборы?
— Не просто силовики, а бывшие начальники очень высокого уровня.
Полудневич руководил отделом по обеспечению работы прокуроров в судах, то есть это главный обвинитель Нижегородской области. Мастрюков был заместителем начальника ГУФСИН в Нижегородской области — второй человек в тюремном ведомстве. Думаю, у него больше всех шансов стать новым председателем ОНК.
При этом ни один из моих коллег-правозащитников, которые в том числе работали в составе ОНК первого-третьего созывов, имеют восьмилетний опыт работы, и с их участием была раскрыта куча преступлений в колониях, возбуждены уголовные дела и привлечены к ответственности сотрудники — никто из них сейчас не прошел в комиссию.
Мне совершенно непонятно другое: я знаю, что председатель прошлого состава ОНК направлял в ОП письмо, чтобы численность комиссии была увеличена.
— Сейчас сколько человек?
— 27, а он просил увеличить до максимального количества — до 40 человек. Так как из 27 подавляющее большинство не работало. Были люди, которые за три года сходили в места принудительного содержания один раз. И таких людей — больше половины. То есть они получили документ и один раз сходили на экскурсию. Вся работа в областной ОНК прошлого состава осуществлялась семью-восемью людьми. Ну раз власть и Общественная палата так хотят набивать эти комиссии разными ветеранами, которые никуда не ходят,— ради бога, но вы увеличьте численность комиссии до того количества, о котором просит председатель комиссии. По закону ОП должна пойти навстречу, но она вообще не отреагировала.
И на мой взгляд, тут была создана искусственная ситуация, когда в новый состав ОНК не попали правозащитники.
Я очень надеюсь, что среди незнакомых мне людей, которые вошли в комиссию, будут те, кому не наплевать на соблюдение закона в местах принудительного содержания. А там есть что делать.
— От вашего Комитета против пыток сколько человек пыталось пройти в нижегородскую комиссию?
— Одиннадцать.
— И выбрали только вас. Вы будете выяснять, почему других не пропустили?
— Я пытался, и не раз. У нас аналогичная ситуация была и в прошлые выборы, в Оренбурге. Официальный ответ ОП один — потому что так проголосовали члены Совета ОП РФ: «Просто за ваших никто не проголосовал». А неофициально говорили, что приходят бумаги, которые приносят дяди в красивых мундирах, и там написано, кого не надо пускать. Такие черные списки. Я так понимаю, что любой человек, который фигурировал в критическом материале в СМИ на тему мест принудительного содержания, в комиссию не попадает.
— У вас есть восьмилетний опыт работы в трех первых созывах ОНК. Что, на ваш взгляд, сейчас надо делать членам ОНК? Будете добиваться, например, разрешения на пронос фотоаппаратов в места лишения свободы?
— Этого надо добиваться не членам ОНК, а с позиций Совета при президенте РФ по правам человека. Членам ОНК нет никакой возможности повлиять на политику ФСИН или МВД. У ФСИН такая позиция: раз в законе написано, что снимать можно, так вы скажите, что вам надо снять, наши сотрудники все снимут, а отдавать или нет — мы посмотрим.
— Что вы думаете по поводу состава ОНК Москвы? Туда тоже не прошел ряд известных правозащитников.
— Я видел этот список. Кто-то туда попал. Вот нам в качестве большой победы преподносят Елену Масюк (журналист, бывший член СПЧ.— “Ъ”). Да, это хорошо. Но вообще ситуация с Москвой не показательна. В Москве нет ни одной колонии, там шесть следственных изоляторов. А в Нижегородской области — 20 колоний и три СИЗО. И все это разбросано по территории, растянутой на 450 км, и половина этой территории — без дорог. Туда шесть месяцев в году ни на чем проехать невозможно, кроме БТР. Вот посмотрим, сколько в нижегородской ОНК будет реально ездить по колониям — кто, на чем и как.
— Как часто вообще надо в теории проверять колонии и СИЗО?
— Это очень индивидуально. Некоторые учреждения можно проверять раз в квартал. А в каких-то надо раз в неделю бывать.
— А вы когда первый раз поедете?
— Я пока не знаю. Даже не знаю еще, кто со мной поедет — члены ОНК не могут в одиночку ездить, только по двое. Я просмотрел список комиссии и у меня первый вопрос — кто ко мне в напарники пойдет?
— А если все откажутся?
— Все может быть. Значит, буду гордо носить удостоверение. Но надеюсь, что напарники найдутся.