Любимый художник ИТР всего мира

В Государственном Эрмитаже открылась выставка голландского графика Маурица Эшера (1889-1972). Первая в России персональная выставка художника, образы которого знают все, но мало кто помнит его имя. Выставку представляет Фонд Эшера (Нидерланды).

       Если вы не знаете, кто такой Мауриц Эшер, это вам только кажется. Одни помнят его бегущие вверх водопады, поднимающиеся вниз лестницы и птиц, превращающихся в рыб, по иллюстрациям в советских научно-популярных журналах вроде "Наука и жизнь" или "Знание — сила". Другие имеют в своем гардеробе галстуки, шарфы или носки, привезенные или самолично купленные в магазине практически любого большого музея мира. И даже тех, кто по молодости журналов таких не читал, а по нелюбознательности по музеям не ходит, Эшер наверняка настиг на листках дорогих и не очень календарей и органайзеров. Его произведения по тиражируемости можно сравнить разве что с шедеврами Леонардо и Энди Уорхола, которые также не сходят с пластиковых пакетов, футболок и кружек, но лишь Эшер сумел остаться при этакой-то популярности практически анонимным.
       Вообще-то, сам художник ко всему этому не имеет никакого отношения. Голландец Мауриц Эшер (а правильнее все-таки говорить по-голландски — Эсхер) хоть и умер тридцать лет назад, но с массовой культурой не играл, про советскую "Науку и жизнь" ничего не знал, с производителями галстуков переговоры не вел. Все это за него придумали другие, увидев в его графике нечто уникально репродуцируемое.
       Главная загадка Эшера в том, что он как бы вне времени и вне географии. На первый взгляд, он мог бы родиться и пораньше (XIX век вполне способен был породить подобные сны разума), и попозже (столь технократичная графика навевает мысли о компьютерной эре), и в любой другой стране Европы (чем он не родственник, например, Льюису Кэрроллу?). Также художник не очень-то укладывается в стилевую эволюцию. Он мог бы быть сюрреалистом (классики сюрреализма были ему почти ровесниками), если бы в его геометрических снах было чуть больше страстей и действующих лиц. Он мог бы быть гиперреалистом, если бы его интересовала реальность. Он мог бы быть поп-артистом, если бы в нем была хоть доля иронии или если бы его занимала массовая культура. Он мог бы числиться среди оп-артистов, если бы его задачей были только оптические фокусы. Но ничего этого в нем нет. А есть завораживающее зрителя искусство из собственных снов делать зрелище, интересное другим.
       Мауриц Эшер родился в Голландии, долго жил в Италии, много путешествовал по Франции и Испании, остаток жизни провел на родине. Из всей Европы главное для него — Голландия и Испания. Голландия — шахматные полы, геометрия стиснутого каналами и узкими домами сознания, чуть ли не декартовский рационализм. Испания — все остальное. Галереи Альгамбры, подарившие Европе мавританский орнаментальный тоталитаризм, увиденные Эшером однажды, будут преследовать его всю его жизнь. В тот момент, когда все великие испанцы ХХ века уезжали во Францию и убивали парижским модернизмом в себе все сумрачно-испанское, голландец Эшер стал самым испанским (или, точнее, афроиспанским) художником Европы.
       Это "нехождение в ногу" подарило Эшеру уникального зрителя. Гораздо больше, чем искусствоведы и поклонники изящных искусств, его любят и признают за своего математики и психологи. При жизни его приглашали на научные конгрессы, где с удивлением узнавали, что и в математике, и в естественных науках Эшер полный и откровенный профан. Его любят и признают за своего дети: мало что в изобразительном искусстве сравнится для них с умозрительным путешествием по придуманным им невозможным лабиринтам. Его обожают компьютерщики и веб-дизайнеры, для которых Эшер — и прототип и идеал визуального в компьютерном мире. В последние годы его полюбили и музейщики: нет лучше способа привлечь на выставку нового зрителя. Потому что ради Эшера многие готовы выйти даже из виртуального мира, который давно уже говорит на языке его красивых снов.
       КИРА ДОЛИНИНА