Сегодняшний мир чрезвычайно волнует проблема гендера и сексуальности. Что значит быть женщиной и стоит ли вообще ей быть? Как женщине стать успешной и счастливой в карьере, в общественном служении, в семье, а еще лучше — во всем этом (и многом другом) сразу? А раньше справлялись ли женщины с этими задачами и если справлялись, то как? Ставили ли они вообще перед собой эти задачи?
«Злая жена... ослепление уму, греху пособница, спасению преграда»
Фото: РИА Новости
«Злая жена... ослепление уму, греху пособница, спасению преграда»
Фото: РИА Новости
Русское Средневековье может рассказать об этом больше, чем кажется. Представление о бесправии средневековых женщин, обусловленном христианскими догматами, как минимум однобоко. Женщины обладали достаточно широкими имущественными правами и не были полностью материально зависимы от братьев, мужей и сыновей.
Женские заботы
Приданое считалось личным имуществом женщины, и в случае семейных неурядиц она сохраняла право им распоряжаться. При распределении имущества по духовной грамоте (завещанию) князь наделял землями не только своих сыновей, но также княгиню-мать и жену, причем их уделы обыкновенно были весьма значимыми.
Но «материальная составляющая» женского мира Средневековья вовсе не сводится к обладанию ресурсами (в первую очередь не денежными, а земельными). В ту пору немного найдется примеров женщин-стяжательниц. А вот примеров хранительниц домашнего очага — сколько угодно, и во всех социальных слоях.
Мир женщины Средневековья — это мир домашний, семейный. В большой степени это было связано не столько с христианской «идеологией патриархата», сколько с особенностями ведения натурального хозяйства: у женщины было так много обязанностей по дому, что ее просто не хватало на широкое общественное служение. Ежедневно нужно было успеть сделать все: не только затопить печь и вовремя поставить в нее хлеб (а прежде замесить тесто!), но и самой прясть, ткать, шить, а летом участвовать в полевых работах. На решение этих и многих других насущных задач уходило в прямом смысле все время женщины.
Знатная пешка
Во время страды женщинам нередко приходилось быть главными действующими лицами в поле. Тогда острее ощущался дефицит мужской рабочей силы: этому способствовали частые войны, а в мирное время — систематический уход мужчин на заработки или промыслы. К примеру, в прибрежных районах Белого моря летом села и деревни превращались в бабье царство: на опасные морские промыслы на несколько недель или месяцы уходили все трудоспособные мужчины и подростки. Женщины пахали, боронили и молотили, управлялись с лодками — неотъемлемой частью поморского быта: гребли, ставили паруса, рыбачили.
Свободного времени было немного даже у аристократок: им тоже нужно было организовать свое — нередко весьма большое — домашнее хозяйство. Если крестьянки ткали грубые холщовые ткани, то знатные предавались изысканному рукоделию, вокруг них нередко складывались целые золотошвейные мастерские, стиль которых определялся вкусами и устремлениями основательницы.
В конце XV века отличительной чертой произведений из мастерской Софьи Палеолог, второй жены великого князя московского Ивана III, были разноцветные точки-крапинки, щедро разбросанные по композиции. А для мастерской Елены Волошанки, супруги Дмитрия, внука Ивана III, были характерны яркие молдавские узоры.
За мужа, за детей, за домочадцев
Но в целом средневековый мир был ориентирован на спасение души, на обретение утраченного Рая. Способом в него вернуться — и в Европе, и в русских землях — представлялась жизнь, основанная на библейских заповедях. Христианские идеи о добре и зле, о вечном и временном пронизывали в Средние века буквально все сферы человеческой жизни.
Земные радости женщин не шли ни в какое сравнение с теми образами счастья и блаженства, которые были связаны с Раем. Жены искали вечной жизни не через общественное служение, а через благоустроение домашнего очага. Известный памятник древнерусской литературы XVI века «Домострой» как раз и рассказывает, как должна жить благочестивая аристократическая семья.
«Домострой» регламентировал практически все сферы повседневной жизни. Немалое время, согласно этой книге, должно было быть отведено домашней молитве. Сфера ответственности мужа и жены определялась через те области, о которых им следовало молиться. Мужу предписывалось просить Господа «об отпущении своих грехов, о здравии царя и царицы, и их чад, и братьев его, и бояр, о христолюбивом воинстве, о помощи против врагов, об освобождении плененных, о попах, о монахинях, о болящих, и за всех христиан». А жене — за домашних: «о своих прегрешениях, и за мужа, и за детей, и за домочадцев, и за родичей, и за духовных отцов».
Слова святителя Иоанна Златоуста, что «жена спасается чадородием», во многом определяли идеальные представления о развитии женской судьбы. Супружеские отношения воспринимались главным образом как исполнение библейского завета «плодитесь и размножайтесь», но не как имеющие самостоятельную ценность.
«Язык в рот вдевал ли еси»
Об интимной жизни женщин Средневековья сохранилось достаточно свидетельств. Один из главных источников — исповедальные вопросники, отдельно для мужчин и женщин, где перечислялись возможные прегрешения. Составленные в Византии, они во многих вариациях были распространены как в Европе, так и в России. Давно замечено, что значительная часть этих вопросов касалась сексуальной сферы. Речь шла не только о грехе добрачной половой жизни («каков первых растлеся девство твое, блуда ли ради, или с законным мужем, с коликими мужи была еси прежде своего мужа?») или об абортах («не погубила ли дитя во чреве?»), но и о прегрешениях другого рода: «Или с братом съблудила еси, или с братаном (двоюродным братом), или с племянником, или с деверем, или с кумом, или с крестным сыном, или со свояком, или с побратимом, или с попом, или с черньцем, или с диаком, или съзаду с мужем была во заднии проход, или възлазила еси наверхъ мужа, или на подругу възлазила еси?.. Или въздевала еси перстом в свое естество?..»
Необходимо отметить, что подобные вопросы задавали не только женщинам, но и мужчинам: их плотская чистота была не менее важна. Мужчин спрашивали об их отношениях с женщинами, в том числе о том, «жене в лоно руку вдевал ли еси или блудницы, или язык в рот вдевал ли еси... в таиные уды женьскаго пола не целовал ли еси?..»
Подобные вопросники сохранились во многих копиях XIV-XIX веков. Это означает не только сохранение определенных религиозно-культурных норм, но и распространенность поведенческих практик, которые воспринимались как греховные. Заметим здесь, что в принятых сегодня «Основах социальной концепции Русской православной церкви» подчеркнута «необходимость соблюдения ... особой пастырской осторожности при обсуждении с пасомыми вопросов, связанных с теми или иными аспектами их семейной жизни», невозможность прямолинейно вмешиваться в супружеские отношения.
Женские голоса
Средневековые источники не сохранили свидетельств какой бы то ни было рефлексии о собственной сексуальности (как женской, так и мужской), столь характерной для сегодняшнего мира. Мы почти не встречаем в источниках и случаев недовольства мужа, связанного с поведением его жены в постели. Одним из немногих примеров такого рода является история о том, как московский князь Симеон Гордый в середине XIV века отправил жену обратно к отцу за то, что та «лежала аки мертвецъ»...
Ветхозаветная «Песнь песней» царя Соломона, в которой воспета радость плотской любви, основанной на родстве душ и искреннем взаимном расположении, была далеко не главным чтением в средневековом обществе. В России же ее перевод и вовсе появился весьма поздно: в самом конце XV столетия и так и не стал популярным.
«Не описуется любовь»
Молчание источников на эту тему — проявление того, что гармоничная сексуальная жизнь не воспринималась в то время как одна из главных радостей повседневности. Любовь же в то время осознавалась в первую очередь как явление возвышенной, божественной природы, имеющее мало общего с плотским влечением.
В конце XV столетия на Руси появляется трактат «О поновлении стихий», посвященный постижению тайн природы. В нем сказано в том числе о чуде любви: «…всяко можетъ числом описоватися. Едина же не описуется любовь, ниже числомъ изчитается. Несть бо мера доброте ея, неизмерима бездна, неизпытана глубина, несказанна высота, неведомо величество ея, понеже любовь есть Богъ…» Эти строки, в большой степени сотканные из библейских цитат, определяли суть понимания любви.
Женщины Средневековья стремились в первую очередь не в «объятия Эроса» (что вовсе не означает отсутствие у них стремления к плотским утехам как таковым), а в Рай, где «не выходят замуж и не женятся», то есть гендерные различия там сняты.
Плотские удовольствия и печали мыслились атрибутом земного мира. Адам и Ева осознали свою сексуальность после вкушения плода с Древа познания, после чего были изгнаны из Рая.
Разумеется, это не означало отсутствия понимания любви как страсти. Среди берестяных грамот средневекового Новгорода есть проникновенные любовные письма и предложения руки и сердца. «От Микиты к Анне. Пойди за мене. Я тебя хочу, а ты меня. А на то послух (свидетель) Игнат». Надо сказать, что вопреки распространенному мнению браки по взаимной любви были довольно частым явлением (что, увы, не гарантировало семейного счастья в дальнейшем). Уже при князе Владимире Святом (конец X века) стремились законодательно предотвратить ситуации, когда девушка могла покончить жизнь самоубийством, если перед ней открывалась реальная перспектива быть выданной замуж против воли. А в XII веке был предусмотрен денежный штраф в пользу митрополита, «аще девка восхощет замуж, а отец и мати не дадят».
Многие вопросы, касающиеся человеческой жизни, для средневековых книжников были раскрыты в так называемой «Беседе трех святителей» (Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста — выдающихся проповедников, определивших строй церковной жизни вплоть до сего дня). В частности, там присутствовала мысль о том, что «Адам потерял Рай из-за женщины», и эта идея была одной из определяющих в отношении к женскому естеству.
Но «злой женой» была не та, которая в принципе избегает совершать прегрешения, а та, жизнь с которой доставляет душевные и физические страдания. Образ «злой жены» — один из ярчайших в средневековой (в том числе древнерусской) литературе. Самый загадочный русский средневековый книжник — Даниил Заточник — в своем «Молении» обильно цитирует переводные византийские тексты «о злых женах». В них такие жены уподоблены смертоносным стрелам, ядовитым змеям, свирепым зверям и другим опасным явлениям. Но главное, «злая жена» мешает реализовать главную цель земной жизни человека — спасение: «Злая жена... ослепление уму, греху пособница, спасению преграда». Рефлексия о женской роли в обществе, как видим, являлась частью богословского дискурса.