«Меня долго мучал вопрос: почему я тогда не побежал в заднюю дверь?»

Бывший заложник впервые за 17 лет вернулся в Театральный центр на Дубровке

Жителю Подмосковья Алексею Чуваеву было 14 лет, когда он оказался среди зрителей мюзикла «Норд-Ост» в день теракта и провел в здании Театрального центра три дня. Вместе с корреспондентом “Ъ” Алексей Чуваев вошел в зал, где не был с 2002 года, и рассказал о том, что пережил с момента захвата здания террористами до штурма силовиками.

17 лет назад, 26 октября 2002 года бойцы спецназа штурмовали Театральный центр на Дубровке в Москве. Во время вечернего спектакля 23 октября центр был захвачен группой террористов, в руках которых оказались артисты мюзикла «Норд-Ост», зрители и работников центра. Три дня террористы во главе с Мовсаром Бараевым удерживали в здании театра 916 человек, требуя прекращения боевых действий в Чечне и вывода с ее территории федеральных войск.

В ходе операции по освобождению заложников силовики применили усыпляющий газ, состав которого не раскрыт до сих пор.

По официальным данным, в результате теракта погибли 130 человек. Пятерых убили террористы (троих заложников и двоих прорвавшихся в здание через оцепление людей), 119 человек скончались в больницах после освобождения. 108 человек различными путями покинули здание театрального центра до штурма.

Пострадавшие и родственники погибших пытаются добиться расследования действий силовиков во время штурма и спасательной операции. Они считают, что причиной гибели людей стал усыпляющий газ, после использования которого власти не обеспечили заложников своевременной квалифицированной медицинской помощью. По официальным данным, все террористы (40 человек) были убиты во время штурма. Позднее были арестованы и пособники террористов, захвативших «Норд-Ост».

В 2004–2006 годах от 15 до 22 лет колонии строгого режима получили пятеро обвиненных в причастности к теракту Аслан Мурдалов, братья Алихан и Ахъяд Межиевы, Асланбек Хасханов и Хампаш Собралиев. Заочные обвинения в организации теракта предъявили Шамилю Басаеву, Герихану Дудаеву и Хасану Закаеву. В пособничестве террористам обвинили находившегося в Катаре Зелимхана Яндарбиева. В 2004 году Яндарбиев погиб в Дохе при взрыве автомобиля, Шамиль Басаев был убит в Ингушетии в 2006 году. Ахъяд Межиев в 2015 году скончался от туберкулеза в кировской колонии.

Как судили Хасана Закаева

Хасан Закаев был задержан в Крыму в 2014 году, а в 2017-м осужден к 19 годам лишения свободы. Герихан Дудаев до сих пор скрывается. В 2003 году суд признал виновным в пособничестве терроризму и захвату заложников на Дубровке Заурбека Талхигова и приговорил его к восьми с половиной годам лишения свободы. Сам он утверждал, что участвовал в переговорах с террористами как посредник по заданию спецслужб. В 2004 году к семи годам тюрьмы приговорили майора милиции ОВД «Нижегородский» Игоря Алямкина, оформившего московскую регистрацию одной из смертниц «Норд-Оста».

— Кресла заменили: были красные, теперь синие. Те же стены, двери. Нет оркестровой ямы: я слышал, ее залили бетоном: она служила для заложников туалетом…

Впервые за 17 лет Алексей Чуваев входит в зал бывшего Театрального центра на Дубровке на улице Мельникова, 7. В здании ДК, которое сейчас арендует цирк танцующих фонтанов, Алексей в октябре 2002 года провел три дня вместе с еще 911 заложниками и 40 террористами. Каждый день москвичи приводят сюда детей на представления с клоунами, одно из них только что закончилось, взрослые и дети покидают зал, на сцене бьют подсвеченные лампами струи воды.

— Мы собираемся каждый год 26 октября на ступеньках у входа, но внутрь никогда не заходим,— рассказывает Алексей Чуваев. Ему было 14 лет, когда он 23 октября 2002 года оказался в Театральном центре. Сейчас Алексею Чуваеву 31 год, он работает судебным приставом за зарплату в 25 тыс. руб., живет с женой в съемной квартире в подмосковном Лыткарино. В конце 2000 года Алексей прошел кастинг в детскую театральную труппу мюзикла «Норд-Ост» и стал играть роль второстепенного персонажа по прозвищу Рослый. К 14 годам он «вырос из персонажа», но продолжал приезжать на мюзикл как зритель: «Не наскучивало его смотреть». После школьных уроков поехал туда и в день теракта.

Руководитель общественной организации «Норд-Ост» Дмитрий Миловидов

— В зале был очередной аншлаг, я смотрел мюзикл отсюда,— показывает мужчина на место с краю заднего ряда партера. У нас за спиной — коридор с желтой дверью. Алексей Чуваев садится в то самое кресло, когда в двери входят уборщицы и просят покинуть зал. Но он продолжает: — Музыка уже не звучала, двое артистов в военной форме отбивали чечетку, финальная сцена. И тут на сцену поднимается человек с автоматом и несколько раз стреляет вверх: «Мы здесь, потому что хотим остановить войну в Чеченской Республике, если хотите жить, то выполняйте все, что скажем». Я в этот момент ничего не чувствую, ни страха, ничего. Но с тех пор меня долго мучал вопрос: почему я тогда не побежал в заднюю дверь?

Алексей рассказывает и показывает, как в зал заходили вооруженные террористы и смертницы, как заносили и размещали бомбы, сгоняли обслуживающий персонал Театрального центра.

Нарастал гул, люди переговаривались: «При чем здесь мы? Чечня далеко, войну мы не начинали, при чем здесь мы?»

— Все потихоньку начинают понимать, что действительно есть проблема, связанная с Чечней,— вспоминает Алексей Чуваев.— И мы каким-то образом стали ее соучастниками.

Время от времени террористы требовали тишины, и гул стихал. Одна из смертниц сидела рядом с Алексеем и, по его словам, смотрела эфир НТВ «на маленьком экране в ладошке»: подросток удивлялся — «тогда до смартфонов было далеко».

Председатель региональной общественной организации по защите прав жертв теракта «Норд-Ост» Сергей Карпов

— У меня не было часов, и через три-четыре часа я перестал ощущать время, наблюдал, как террористы вызывают на сцену Васильева (Георгий Васильев — один из авторов мюзикла «Норд-Ост».— “Ъ”), и он проверяет с ними ходы. Потом я узнал, что компаньон Васильева Алексей Иващенко сумел сбежать, когда захватили здание, спрыгнул со второго этажа, сломал ногу. В начале захвата некоторые актеры спрятались в гримерках на верхнем этаже, и Иващенко бежал с ними.

Алексей Чуваев рассказывает, что «какую-то информацию» террористы «начали выдавать» после первых суток: «Успокаивали заложников: не волнуйтесь, с нами вышли на связь, ведутся переговоры».

— На вторые сутки у меня начались провалы, я много спал. Проснусь — рядом тот же человек, свет, лампы. Плохо помню, когда и как, но я оказался в другой части зала. Вон там, у бокового выхода,— показывает Алексей Чуваев и идет между рядами через все помещение.— В туалет все ходят в оркестровую яму, по очереди, по 10–20 человек. Один мужчина, по мнению террориста, задержался внизу слишком надолго, а когда поднялся наверх, получил прикладом по спине.

Время от времени террористы приносили заложникам воду, сок: «Одна бутылочка — на пять-шесть человек». Теперь рядом с 14-летним мальчиком сидел дирижер из оркестровой ямы, шутил и рассказывал байки.

Все заложники старались заботиться друг о друге. Появилась сплоченность. И с террористами тоже»,— вспоминает бывший заложник.

— Мне кажется, мы стали их частью, психологически слились. Мы были в одной команде. Они так и говорили: мы с вами в одной лодке. «Мы не дадим вас в обиду, мы вас будем защищать, если начнется штурм. Вы наше все»,— обещали они. Нам хотелось им верить.

Как застрелили двух человек, в которых попали, когда у третьего заложника началась истерика, Алексей Чуваев помнит плохо: говорит, что находился «между сном и явью».

Одна из заложниц Светлана Губарева

— В начале штурма я спал в кресле. Меня толкнул сосед: очнись. Я открыл глаза — все в дымке. Слышен какой-то шорох по крыше. Шахидка рядом запрокидывает голову и сползает по креслу. Я всегда думаю: почему они не стали взрывать во время штурма? Время на это у них было, и они ведь пришли сюда умирать. Говорят, у них не было такого приказа. За все эти дни у меня к ним не было ненависти, была злость к тому, что война в Чечне, а мы не виноваты. Я осознавал, что нахожусь в заточении, что моя жизнь находится в руках этих людей. Что если смертница рядом рванет, то из меня получится каша. А потом я и сам отключился.

В первый раз Алексей очнулся на сиденье в автобусе: «Голова кружится, все плывет, люди свалены в проходе». Снова очнулся уже в 13-й больнице:

«На полу откачивали посиневшего человека, он умирал, и я стал кричать, не слыша себя: у меня пропал слух, речь. Потом в кармане моих джинсов нашли бумажку с номером телефона отца. Ему позвонили, и он меня забрал».

Алексею Чуваеву выдали справку с диагнозом «постгипоксический синдром». «У меня до сих пор проблемы со здоровьем, но все равно я думаю, что мне очень повезло не умереть»,— говорит он.

— На моих родителей, мне кажется, этот теракт повлиял еще сильнее, чем на меня, и они стали обо мне заботиться с какой-то одержимостью. Государство выплатило 50 тыс. руб. компенсации, из этих денег отец купил мне плеер и красные ботинки-«камелоты».

Спустя год Алексей Чуваев общался со спецназовцем, который участвовал в штурме Театрального центра:

— Тот сказал, что всем спецназовцам перед штурмом вкололи антидот, но на заложников его не хватало, и мы остались без помощи. Того, кто меня вынес, я не искал, и вряд ли нашел бы,— говорит он, когда мы выходим из театрального центра.

Мария Литвинова