премьера кино
Один из фаворитов последнего Каннского кинофестиваля фильм "Нашествие варваров" (Les Invasions Barbares) канадца Дени Аркана повествует о том, как грустно было бы левому интеллектуалу умирать от рака в монреальской больнице, если бы его последние дни не скрасил преуспевающий сын-капиталист. Взаимоотношениям отцов и детей сопереживала ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА.
Узнав от матери о болезни отца-профессора, из Лондона со своей идеальной невестой и ноутбуком под мышкой прилетает деловущий сын, без умолку регулирующий по телефону нефтяные и финансовые потоки и слишком симпатичный для столь легко решающего проблемы молодого человека. Вопреки давней отчужденности между родственниками и обилию взаимных упреков сын распихивает направо и налево взятки, чтобы переложить папу в отдельную палату, и выписывает к смертному одру его друзей юности: двух прежних любовниц, приятеля-гея в фиолетовом пиджаке и с ненужным для сюжета партнером, приятеля-натурала, женившегося на молодой, но тупой и скандальной блондинке, родившей ему двух младенцев. У одной из любовниц обнаруживается взрослая дочка-наркоманка, которую сын подряжает умиротворять отца героином вместо малоэффективного обезболивающего, и после этого никакие неприятные ощущения не мешают умирающему предаваться гедонистской ностальгии в обществе друзей, развлекающих его воспоминаниями минувших дней, скабрезными шутками, черной икрой и трюфелями. Но болезнь неумолимо берет свое, и вскоре деликатесы оказываются не в кайф ("Не думал я, старик, что настанет день, когда ты откажешься от свежих трюфелей",— констатирует тревожный симптом один из приятелей), вино не лезет в глотку, а артистки и теннисистки сластолюбивому профессору сниться давно уже перестали, и теперь максимум, что он может себе позволить,— предсмертное заигрывание с пожилой медсестрой: "В свое время я бы прыгнул на вас не раздумывая".
"Нашествие варваров" — оптимальный вариант для кинокритика: фильм недостаточно тупой, чтобы о нем можно было не говорить всерьез, но и недостаточно умный, чтобы слова оказались перед ним бессильны. При желании можно даже сформулировать интерпретацию вроде бы не относящегося к делу названия, суть которого сводится к противопоставлению американской цивилизации и варваров — тех, кто снес ВТЦ. На это в одном из эпизодов намекает по телевизору радостный француз, зарабатывающий на жизнь интеллектуальными разводками. Не отстают от него остальные персонажи, за полтора часа совершенно бескорыстно успевающие навалить целую словесную свалку на темы отцов и детей, любви и секса, политики и религии. Автор фильма тоже мусорит ненужными персонажами и сюжетными аппендиксами, словно опасаясь, что народу в фильме не хватит, чтобы озвучить все осенившие его мысли. Одно из любимых направлений его размышлений — шпильки в адрес католичества и лично папы римского, поляка по национальности. "Поляки всегда скорбят, потому что несчастья Польши являются доказательством существования Бога",— шутят у профессорской койки разбитные подружки. Сам-то Дени Аркан в интеллектуальном смысле недалеко ушел от скорбного поляка Кшиштофа Занусси, тоже в последнее время интересующегося темой неизбежного конца и склонного впадать по этому поводу в состояние, близкое к отчаянию. В отличие от него Дени Аркан отчаянно бодрится и пытается предложить в качестве утешительной пилюли передающуюся по наследству жизнерадостность. С этой целью придумана профессорская дочка, которая, будучи не в состоянии присоединиться к долгим проводам папаши, скулит по спутниковой видеосвязи: "Папочка, папуля, как я счастлива, что нашла свое место в жизни. Тебе удалось передать нам свою жажду жизни".
Сын героя поначалу выглядит не очень готовым перенять эту жажду в отцовском разухабистом понимании, но по ходу дела претерпевает некие внутренние трансформации. Наглядным их выражением становится экзекуция над мобильным телефоном как символом дисциплинированного прагматизма: ни в чем не повинная "Моторола" летит в костер, а хозяин ее загадочно улыбается зашвырнувшей ее туда наркоманке. Проникнушись неказистым существованием этой девушки, уже после смерти отца сын приводит ее временно пожить в опустевшую отцовскую квартиру, куда папа исправно водил девок. Девушка, осмотрев книжные полки и убедившись, что "Архипелаг ГУЛАГ" на месте, вдруг присасывается поцелуем к губам профессорского сына, но тут же выпихивает его за дверь, не давая сыну пойти по стопам его папочки-кобеля. В финале слишком образцово-показательный для разврата нефтяной брокер будет задумчиво пить редереры в бизнес-классе со своей безукоризненной невестой, которая вдруг прижмется к нему с мурлыканием: "Я тебя люблю". Хотя не далее как полчаса назад она продвинула вполне резонную антилюбовную телегу о том, какие идиоты были ее родители, то и дело трепавшиеся о любви, но травмировавшие ее, крошку, безобразным разводом: "Я не допущу, чтобы мои дети пережили такое". И тут мелькает проблеск того немногого, что удалось в "Нашествии варваров" Дени Аркану, рвавшемуся высказаться обо всем на свете,— подозрения по отношению к таким вот всегда целесообразно поступающим и разумно говорящим людям, уверенным, что они наилучшим образом распоряжаются своей жизнью, но обреченным наступать на те же грабли, что и их раздолбаи-родители.