Вчера президент России Владимир Путин приехал в пожарную часть города Нью-Йорка и почтил своим присутствием показательные выступления двух команд пожарных, нью-йоркских и московских, которые привели в полную негодность два автомобиля Dodge. Потери, по словам специального корреспондента Ъ АНДРЕЯ Ъ-КОЛЕСНИКОВА, были частично компенсированы фарфоровой каской пожарного производства всемирно известной фирмы "Гжель".
По идее эта каска в огне не сгорит. Пожарные, как известно, гордость Америки. Более того, на сегодня это, возможно, самая большая и едва ли не единственная ее гордость. Граждане Америки любят своих пожарных и стремятся стать ими. После 11 сентября поток курсантов пожарной академии стал поистине полноводным. Ожидая, когда наш автобус пустят на территорию академии, мы видели этот поток. Курсанты возвращались с занятий. Конечно, они готовились пройти мимо журналистов. Безусловно, репетировали. И все у них получилось. Каждое отделение проходило мимо нас со своей речевкой:
— Куда бы ни пошли мы, каждый знает, кто мы. Наш цвет — голубой! Раз-два-три-четыре!
Так эти дружные симпатичные парни маршировали мимо нас к парковке, с явным сожалением прощались друг с другом, рассаживались по своим автомобилям и разъезжались по этому большому городу Нью-Йорку, чтобы завтра снова встретиться и уже не расставаться весь день.
Наши спасатели оказались в пожарной академии, как это часто бывает, совершенно случайно. Они проходили курс совместных учений с этими парнями. Правда, чему они, сами посудите, могли научить наших мальчиков?
— Все мы и сами умеем,— махнул рукой парень из "Центроспаса".
— Но все-таки есть ли что-то, чего вы не знаете, а они знают? — допытывались журналисты, масса которых была откровенно критической на этом готовом вот-вот запылать клочке суши.
— Да,— признался, помявшись, один.— Они знают английский.
— А скажи, у нас оборудование не хуже? — обратился один из них к другому, нервно посматривая на нас.
— Не хуже?! — изумился тот.
— Конечно!
— Ты че?
— Ну вот автомобили, например. У нас не хуже.
— Да че ты?! — упорствовал тот.
— Просто у них более добротно сделаны,— с нажимом сказал наш спасатель, выразительно глядя на товарища. Взор его пылал.
Пока мы ожидали кортежа с российским президентом, до меня доходили отрывочные сведения о том, чем Владимир Путин целый день занимался в Нью-Йорке. Этот день, как известно, начался у него с трехсторонней встречи с президентом Франции господином Шираком и канцлером Германии господином Шредером.
Потом немецкий канцлер вышел, и Владимир Путин остался наедине с Жаком Шираком. Когда ушел и тот, господин Путин принялся ждать премьер-министра Пакистана Первеза Мушаррафа. Но господин Мушарраф так и не пришел: застрял в пробке.
Что все это значило? Да скорее всего ничего. Сначала европейские лидеры встретились втроем. Давно ведь договаривались. Ну вышел немецкий канцлер. Да ведь так и было предусмотрено протоколом. Ну да, поговорили с французским президентом один на один. Что ж, пора перестать и этому удивляться.
Но все может оказаться и гораздо драматичней. Разве нет? Стоит только захотеть. Например, известно ведь, что накануне немецкий канцлер и американский президент встречались, и тоже наедине. А потом вышли к журналистам и демонстративно помирились, заявив, что все их противоречия по Ираку — в прошлом.
Ни наш президент, ни тем более французский таких заявлений не делали. Вот и понятно, почему так поспешно господин Шредер избавился от теперь уже компрометирующего его общества.
В чем же причина, если уж копать так невыносимо глубоко, катастрофического опоздания Первеза Мушаррафа? Ну в самом деле детский сад какой-то! В пробку попал! А что же в этот момент делала знаменитая нью-йоркская полиция? А может, она сама эту пробку и организовала, не дай бог, из слишком далеко идущих политических соображений?
К счастью, я могу выступить в этой ситуации прямым свидетелем и защитником нью-йоркской полиции. Никакого злого умысла не было. Она просто не в состоянии была справиться со своими обязанностями. Я видел кортеж господина Мушаррафа где-то в километре от отеля Waldorf Astoria, куда явно стремился пакистанский лидер. Улица выла сиренами и полыхала от зарева полицейских проблесковых маячков. Полиция позорилась, тщетно пытаясь разогнать пробку. Она ее и в самом деле только создавала.
Давайте, впрочем, возвращаться к нашим пожарным. На территорию академии ведь уже въехал кортеж российского президента. Кортеж этот растянулся на пару сотен метров. В нем было около трех десятков автомобилей, в основном с американской охраной. Странно, что и этот кортеж нигде не застрял.
Из машин вышли Владимир Путин и мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг. Они поздоровались с руководством академии и зашли в огромный ангар, где в этот же момент начались совместные учения. Наш российский парень, надев парик и накрасив губы с такой нездешней силой, что это бросалось в глаза со ста метров (так вот чему эти янки с их позорными речевками учили его все эти дни!), закричал женским, по его мнению, голосом:
— Ой-ой-ой! Помогите! Огонь! Горит моя душа!
На мой-то беспристрастный взгляд, вся высокая идея этих учений была тут же бесповоротно скомпрометирована. Если до этого было некое опасение, что происходящее может превратиться в некий фарс, то после этого крика все оно в него тут же и превратилось. Мне, честно говоря, неудобно было как-то присутствовать при всем этом. Особенно когда пожарные и спасатели начали пробивать шины двух ни в чем не повинных Dodge, бить лобовые стекла, с корнем рвать двери, чтобы вытащить оттуда каких-то больших кукол Барби.
Господа Путин и Блумберг, мне показалось, тоже смотрели на происходящее с некоторым недоумением. Изредка они обменивались короткими фразами. Слава богу, минут через десять все это закончилось. Правда, Владимир Путин подарил еще мэру Нью-Йорка фарфоровую каску, расписанную мастерами из Гжели. Что они при этом говорили и как вели себя, я уже не видел, потому что отвернулся, как только эта церемония началась. Ведь никаких сил смотреть на все это уже не было.