В одном из старейших заповедников России и крупнейшей особо охраняемой природной территории (ООПТ) в Черноземье, Воронежском государственном природном биосферном заповеднике имени В.М. Пескова (расположен в Воронежской и Липецкой областях), в 2019 году полностью сменилось руководство. За восемь месяцев учреждению во главе с Анатолием Тарасовым удалось решить финансовые проблемы, появившиеся при его предшественнике Сергее Кокореве, а собственные доходы учреждения, в первую очередь от экологического туризма, по итогам года могут достигнуть 20 млн руб. О том, как будет развиваться заповедный туризм, зачем учреждению повышение численности кабана и какие проблемы возникают в приграничных коттеджных поселках и турбазах, корреспонденту “Ъ-Черноземье” Олегу МУХИНУ рассказал директор заповедника Анатолий ТАРАСОВ.
Фото: Сергей Пенкин
Фото: Сергей Пенкин
— Вы первый за долгое время руководитель Воронежского заповедника, пришедший не «из науки». До этого руководили казенным учреждением «Гражданская оборона, защита населения и пожарная безопасность Воронежской области». В тот период приходилось сталкиваться с деятельностью заповедника?
— Да, например, в 2018 году мы участвовали в тушении пожаров в заповеднике.
— Но природоохранный профиль для вас новый.
— Не совсем. Я был и остаюсь охотником, рыболовом, почетным членом воронежского охотобщества. Поэтому все, что касается повадок зверей, охраны, мне знакомо. Я участвовал и в рейдовых мероприятиях по задержанию браконьеров в Воронежской области. У нас были очень хорошие отношения с охотуправлением Воронежской области, с рыбинспекцией — совместно пресекали браконьерство и на воде, и в лесах.
Анатолий Алексевич Тарасов
Родился 11 апреля 1964 года в Хмельницкой области. В 1990 году окончил Воронежское высшее военное авиационное инженерное училище (специальность — метеорология), в 2006 году — Российскую академию госслужбы (государственное и муниципальное управление). С 1992 по 2010 год служил в управлении вневедомственной охраны при ГУ МВД по Воронежской области, затем был руководителем регионального КУ ВО «Гражданская оборона, защита населения и пожарная безопасность». Награжден медалями «За отличие в охране общественного порядка», «За безупречную службу», «За отвагу на пожаре».
С 25 февраля 2019 года – директор ФГБУ «Воронежский государственный природный биосферный заповедник имени В.Г. Пескова».
С заповедником мы тоже поддерживали хорошие отношения, принимали участие в мероприятиях в охранной зоне. Учреждению, которое я возглавлял, приходилось неоднократно тушить пожары на территории заповедника. Был, например, уникальный случай: загорелась пойма реки, и для тушения подъехать с суши было невозможно. В итоге мы применяли плавсредства — ставили мотопомпы и тушили с воды. На прошлом месте работы у меня был огромный коллектив — в десять раз больше, чем здесь, в заповеднике. Конечно, и бюджет был в разы больше. Правовые вопросы, торги — для меня ничего нового в этом нет, объем работы сейчас даже немного меньше, чем ранее.
— Как поступило предложение возглавить заповедник?
— Оно поступило еще при губернаторе Алексее Гордееве (ныне вице-премьер РФ. — „Ъ“). Ничего необычного и нового в такой работе для меня не было: мне нравится природоохранная деятельность, лес, люди, которые работают здесь, — они специфические, интересные. Я дал согласие, прошел процедуру согласования полпредом президента РФ в ЦФО, Минприроды — и стал руководителем.
— И в заповеднике заговорили о «нездоровой атмосфере» вокруг вашего назначения. Чувствовали неприязнь коллектива?
— Сложно сказать. Был очень «раздутый» штат руководителей, а я не испытываю необходимости в том, чтобы каждый второй или третий человек в заповеднике был заместителем директора. И мы изменили структуру. Теперь по штату у нас только три заместителя, но даже третьего мы пока не можем подобрать. Один заместитель отвечает за общие вопросы, один по охране, и еще один заместитель будет курировать развитие.
В заповеднике были сотрудники, которые только посещали работу, но не работали. Мы быстро от них избавились.
Новую команду набирали долго. Зато на тех людей, которых мы уже набрали, можно положиться. Застойные вопросы пришли в движение, видна положительная динамика. Можно сказать, что с начала 2019 года сделано очень многое, начинаем определяться с перспективами.
Когда я пришел в заповедник, были и криминальные вопросы, которые связаны с предыдущим руководством (уголовное дело бывшего и.о. директора заповедника Сергея Кокорева было возбуждено по отдельным фактам его предыдущей работы в Россельхозбанке. — „Ъ“). Сейчас возбужден еще ряд уголовных дел. Конечно, только суд может определить вину бывших руководителей, но тем не менее мы выявили хищение средств из касс и другие финансовые нарушения. Пока мы разобрались с финансами, пока закрывали «дыры», ни о каком развитии не приходилось и мечтать. Финансовая брешь была большая. Спасибо Минприроды, руководителю курирующего ООПТ департамента Ивану Шмакову — нас поддержали, министерство выделило деньги, и мы смогли рассчитаться с подрядчиками.
— Десятки исков к заповеднику в арбитражном суде — от этих подрядчиков?
— Да, это то нехорошее наследство, которое мне досталось. Если бы министерство не пошло навстречу, мы бы из этой долговой ямы не выбрались. Но нам дали деньги и теперь мы можем рассчитаться со всеми. Жаль, но большая часть этих долгов появилась необоснованно.
— Сколько средств выделило Минприроды?
— Около 6 млн руб. Потребность была гораздо больше, но часть долгов мы погасили за счет собственных средств, за счет нашей приносящей доход деятельности. Но мы могли бы эти деньги направить на развитие! А так пришлось гасить долги перед налоговой службой, перед поставщиками, за свет, за газ. Чтобы заповедник работал.
— По каким фактам возбуждались уголовные дела?
— Были выявлены нарушения в расходовании средств. На ряд расходов нет документов, подтверждающих их обоснованность. По документам выписывались премии, но сотрудники не подтвердили их получение. Некоторые работы, на которых подписывались акты приемки, в действительности не производили.
— Уголовные дела возбуждены в отношении Сергея Кокорева?
— В отношении Кокорева, кто еще в них фигурирует — не знаю, может, главный бухгалтер… Мы же не возбуждаем дела, только пишем заявления. Мы провели инвентаризацию — и не все смогли учесть.
Воронежский государственный природный биосферный заповедник им. В.М. Пескова
Располагается в Воронежской и Липецкой областях. Был основан в 1923 году для сохранения и увеличения популяции бобров, впоследствии — и популяции благородного оленя. Также в заповеднике отлавливали кабанов для расселения по территории СССР. Сейчас находится в ведении Минприроды. Воронежский заповедник — одна из передовых, особо охраняемых природных территорий России – в частности, по развитию экологического туризма. Еще в 2011 году учреждение стало одним из пилотных по этому направлению и в 2011–2013 годах получило грант в размере 165 млн руб. Большая часть выделенных средств пошла на развитие инфраструктуры и капитальный ремонт на территории центральной усадьбы. С тех пор ежегодно заповеднику поступало около 100 млн руб., пояснял “Ъ-Черноземье” Роман Холод. Средства идут на развитие инфраструктуры, создание экотроп и вольеров с животными, обновление техники и связи. В планах учреждения — создание туристических кластеров возле озера Чистого, а также в Липецкой области.
— Какой суммы недосчитались?
— Даже не могу сказать. Нет финансовых документов, у нас их пропало очень много. Когда я пришел, сразу назначил аудиторскую проверку. У аудитора глаза были как сливы! Она второй раз за свою жизнь и 25 лет работы увидела такие нарушения. Затем я обратился в Минприроды и попросил, чтобы министерство тоже назначило проверку. Их проверка подтвердила те факты, которые мы выявили до этого.
— Уголовное дело в отношении Сергея Кокорева еще расследуется?
— Да, оно в Следственном комитете.
— Претензии касаются только Кокорева, а не его предшественника Романа Холода.
— Когда уходил Холод, в заповеднике были даже дополнительно накопленные средства. За год и два месяца работы Кокорева их не стало, наоборот, появились долги.
— По иным аспектам были претензии к предыдущему руководству — например, по охране?
— Я не знаю, как предыдущее руководство занималось охраной. Мне трудно судить, потому что очень много было фальсификаций — например, в директорском отчете, который отправлялся в Минприроды. Мы нашли нарушения в плане охраны — не совсем порядочно поступали некоторые сотрудники, которые отвечают за охрану заповедника и заказника «Воронежский». Сейчас они уже не работают.
Изменили мы и сам подход к охране. Сейчас у нас в штате есть отдельные инспекторы и три оперативные группы. Эти группы круглосуточно находятся на территории заповедника и заказника. Где и когда они появятся, никто не сможет просчитать. Мы изменили графики, и теперь у нас нет такого, что в заповеднике в понедельник в девять утра планерка, на ней весь отдел охраны, а лес свободен — заходи, делай, что хочешь.
Инспекторы сейчас осваивают лошадей, мы обучили людей верховой езде. Теперь у нас есть пешие патрульные группы, на автомобилях, конные и даже велосипедные — чтобы сложнее было просчитать их появление.
— Можно ли говорить, что наиболее скандальные ситуации — со строительством на границе заповедника в Ступинском сельском поселении компанией «Рамонские дачи» — исчерпаны?
— Есть решения судов, ставших на сторону заповедника. Прокуратура Рамонского района также поддержала учреждение в споре со Ступинским поселением. Из-за возможности обжалования решений стопроцентной уверенности в победе нет, но на первых этапах заповедник смог отстоять свою позицию в судах.
— Есть ли другие подобные конфликты на приграничных территориях, в прилегающем к заповеднику заказнике?
— Мы работаем в тесном контакте с Воронежской и Липецкой природоохранными прокуратурами. Но некоторые турбазы находятся на территории заказника «Воронежский» и иногда могут, например, вырубить деревья или «прирезать» себе территорию. Да и людей всегда тянет на заповедные территории — периодически бывают незаконные вырубки, охота на особо охраняемых территориях.
Много хлопот доставляет база отдыха «Радчино» под Рамонью. Раньше это была небольшая рыболовная база, где стояли маленькие домики, а сейчас строятся полноценные дома, вырубаются деревья. Один сосед построит что-то — пять соседей жалобы пишут: мол, он срубил дерево, чтобы ему со второго этажа была хорошая видимость. Приходится выезжать, разбирать каждый вопрос. Иногда и до судов доходит.
— Некоторые турбазы находятся не на отдельных, выделенных участках, а на землях заповедного лесного фонда — например, в районе поселка Маклок…
— Было время, когда законы позволяли выводить земли, находящиеся в отчуждении, из лесного фонда. Но ничем хорошим это не кончилось — до сих пор происходит вакханалия. К примеру, у нас есть несколько поселений на кордоне Плотовском. Но на нем один-единственный дом, участок под которым выведен из лесного фонда и приватизирован. Один! А закон не имеет обратной силы, ничего уже с этим не сделаешь.
— В начале 2010-х Воронежский заповедник стал одной из первых ООПТ, получивших средства на развитие экологического туризма. Сейчас есть возможность развивать это направление?
— В сентябре в заповедник приезжали представители туристических информационных центров со всей страны, с ними налаживаем взаимодействие в плане привлечения туристов. У нас есть все необходимое для проведения познавательных экскурсий — например, сильный научный отдел, доктора и кандидаты наук, которые могут провести интересные научные лекции. Недавно была у нас делегация норвежской школы, интересовавшаяся проблемами мертвой древесины. Они жили у нас неделю и были удивлены биоразнообразию на территории заповедника. У нас ведь никакая деятельность не ведется: если дерево где-то упало, оно потом так и лежит. Установился определенный биобаланс. Это очень интересно для исследователей. За рубежом ведь остались преимущественно национальные парки, заповедников практически нет. А национальный парк по территории и плотности растительности обычно относительно невелик; у нас же через два метра уже из-за растительности ничего не видно.
В 2020 году мы планируем провести мероприятие по теме хищных птиц с привлечением широкой аудитории. В другом мероприятии задействуем Толшинский женский монастырь шестнадцатого века, который находится на территории центральной усадьбы. В конце 2019 года хотим установить две наблюдательные вышки. Они появятся на Черепахинском кордоне и на Черепахинском поле (в 5 км к северу от центральной усадьбы заповедника. — „Ъ“). На эти вышки мы будем набирать волонтеров, которым интересно смотреть, как звери ведут себя в дикой природе. Так как звери у нас в основном сумеречные, ведут ночной образ жизни, мы будем заранее вывозить людей на вышки к подкормочным площадкам, чтобы они могли посмотреть на поведение животных с помощью биноклей днем и через приборы ночного видения ночью.
Также мы планируем сделать небольшой каток на территории заповедника — это увеличит туристическую привлекательность.
В рекреационной зоне обязательно будет накатана лыжня, для этого есть все приспособления. Будем активнее использовать нашу гостиницу на 35 номеров, в этом году там сделали два улучшенных номера.
В остальных планах будем ориентироваться на финансовые возможности. У нас есть много предложений — например, «закольцевать» объектами заповедника центры притяжения людей. В Рамонском районе есть ряд интересных площадок, например замок Ольденбургских (и часть его объектов находится на территории заповедника), проходит железная дорога из Рамони в Краснолесный. Возможно, мы организуем из Рамони в заповедник тематический «поезд выходного дня».
Будем рассматривать как туристический объект озеро Чистое. Его дно выстлано дубом, это уникальный объект, но в него нужно вложить немного средств, чтобы привести все в надлежащий вид. Строить там один объект непривлекательно — нужен комплекс. Чистое мы рассматриваем как подразделение замка Ольденбургских — в заповеднике был дом лесника, водились олени. От Ольденбургских осталась старая шишкосушилка, которую можно восстановить; можно сделать кемпинг, размещение в деревянных домиках; можно возрождать старые ремесла, например гончарное, но все должно быть только в комплексе. С комплексом Ольденбургских пока разрабатываем концепцию.
Мы пробовали заниматься с больными аутизмом, проводили иппотерапию. У нас есть несколько инструкторов, которые готовы работать с детьми. Есть и две лошади вятской породы — это лесная лошадь, которая не боится укусов насекомых. Ведем переговоры с парком оленей в Липецкой области, у которого самая большая популяция вятской породы, находящаяся в полувольном содержании. Может быть, мы подкупим у них жеребят, чтобы в перспективе можно было развивать это направление. У нас также есть несколько карет, бричек, на зиму постараемся сделать сани, чтобы можно было катать людей в рекреационной зоне.
— Сколько планируете вложить в рекреационную деятельность в 2020 году?
— У нас предела нет: сколько дадут, столько и освоим. Мы пишем заявки в Минприроды, делаем обоснования, отправляем в министерство. Исходя из его решения, будем строить план развития. Но рассчитываем и на свои доходы: тот же каток, например, мы будем делать своими силами. У нас есть трактор, купим геотекстиль, есть специалисты, которые могут соответствующие работы провести. Даже без больших вложений можно развиваться.
А для проведения научных мероприятий значительных вложений и не нужно. Люди приезжают, останавливаются в гостинице, работают в нашем экоцентре, и мы на этом тоже зарабатываем.
В 2019 году за счет собственных доходов мы смогли отремонтировать часть техники, которая годами не обслуживалась, теперь можем уверенно «входить» в зиму.
Впереди много значимых событий. Заповедник носит имя писателя и журналиста Василия Пескова. 14 марта 2020 года будет 90 лет со дня его рождения. Хотим с помощью меценатов — общественной палаты Воронежской области и депутата Госдумы от региона Аркадия Пономарева — установить памятник Пескову на территории центральной усадьбы заповедника. Скоро, в 2023 году, исполнится 100 лет самому заповеднику, и мы будем готовить обширную программу — ожидаем множество гостей.
— Каков собственный доход заповедника?
— Думаем, что в 2019 году будет больше 20 млн руб.
— И все же изначально заповедник создавался для сохранения популяции животных.
— Три года назад в Воронежской и Липецкой областях бушевала африканская чума свиней (АЧС), которая коснулась и заповедника. Почти весь дикий кабан в лесу пал. Наши ученые тоже занимались изучением этого явления. С одной стороны, исчезновение кабана плохо, с другой — уникальная возможность для исследований. Были подготовлены научные труды по АЧС. В этом году чума выявляется в приграничных регионах — Курской, Волгоградской областях.
В заповеднике была очень большая популяция дикого кабана, которая в одночасье исчезла. Но уже на следующий год кабан начал заходить в заповедник и закрепляться на его территории. На сегодняшний день, судя по установленным в заказнике фотоловушкам, есть несколько семей, которые уже в 2019 году получили приплод. В конце октября — ноябре начинается гон дикого кабана, он проходит по большим территориям. Надеемся, что в процессе гона в заповедник и заказник зайдут еще кабаны. Кабан выполняет важную функцию: он пропахивает почву, «поднимает» листву, желуди, снег — а за ним по пробитым тропам идут все остальные копытные. Но искусственно кабана мы не будем завозить. Сейчас у нас работает 13 подкормочных площадок, на которых помимо благородного оленя будем подкармливать и кабана.
По европейскому оленю в одно время у нас было перенаселение — оленей только в заповеднике (без учета заказника) было более 2,5 тыс. особей. Тогда олень съел весь подлесок. Это слишком большая численность: Усманский бор не рассчитан на такое количество животных, повысился шанс возникновения болезней. Сейчас, по данным зимних маршрутных учетов, у нас более 120 голов европейского оленя, а максимальная плотность для площади заповедника и прилегающего заказника — не более 400 голов. То есть у нас среднее состояние, можно популяцию и расширить. При этом у нас самая чистокровная популяция, это подтвердили генетики московского института Северцева. Из нашей популяции олени вывозились в Ростов-на-Дону, в Александровский лес: там организовано полувольное содержание благородного европейского оленя. Оттуда он тоже расселялся по территории России. Возможно, и мы когда-нибудь займемся полувольным содержанием оленей. Пока трудно сказать, это очень затратное мероприятие.
На сегодня заповедник может заниматься охраной оленей, биотехническими мероприятиями (подкормкой) и небольшой борьбой с волком. Сейчас на территории заповедника волка много.
По итогам заседания научно-технического совета мы получили из Минприроды разрешение на регулирование численности волка: у нас в этом году есть девять лицензий. Этим вопросом будут заниматься охотоведы. Волк должен присутствовать в заповеднике, но в определенном количестве. Кроме того, по фотоловушкам мы видим, что у нас волк в основном гибридный – «чистых» особей гораздо меньше, чем гибридных. А гибридная популяция даже без разрешения Минприроды подлежит изъятию.
Есть в заповеднике и другие крупные животные. Например, это лось. Его численность для Усманского бора большая, даже больше, чем надо. Удивительно, но в 2019 году на фотоловушки попадали группы до семи-восьми особей. А обычно группы не превышают пяти особей - лось, самка и два-три теленка. Но большая часть копытных в заповеднике и заказнике – это косуля: их числится более 600 голов. Косуля сейчас прекрасно себя чувствует, у нее хорошая кормовая база. Но она является объектом охоты со стороны волков и браконьеров, которые переключились на косулю в отсутствие кабана.
В 2019 году в Воронежском заповеднике случайно завелась рысь – это самец, и он тоже чувствует себя хорошо, мы это видим по погибшим от него крупным животным.
Очень много в заповеднике краснокнижных животных и птиц – орлан-белохвост, филин, краснокнижные жуки и растения. И почти каждый год сотрудники заповедника обнаруживают новые виды.
— Браконьерство ликвидировать не удалось?
— В 2019 году у нас за нарушения режима административно задержанных оказалось в три раза меньше, чем в прошлом. С одной стороны, мы начали проводить профилактическую работу, предупреждать людей. С другой – в прошлом году было очень много жалоб на необоснованные задержания. Теперь это исключили - у нас не палочная система, мы не гонимся за показателями. Главное – чтобы был порядок. После того как были сформированы три оперативные группы, начался отток «постоянных», традиционных нарушителей. Но «серьезные» задержания еще есть. Например, мы задерживали в три часа ночи в заповеднике человека с огнестрельным оружием.
Есть много информации о нарушителях, которую мы отрабатываем. Начинаем перевооружаться, потому что то, что у нас было раньше, это каменный век. У охраны появляются тепловизоры, беспилотные летательные аппараты, осваиваются и другие технологии, но мы их пока не раскрываем. Ясно одно — браконьерам в заповеднике становится все сложнее, а туристический поток в это же время растет.