«Карты еще какое-то время будут оставаться там, где они хорошо работают»

Системы быстрых платежей (СБП) работает на российском рынке с января 2019 года, и из 11 системообразующих банков к ней не подключился лишь Сбербанк. 12 ноября в банке в очередной раз заявили, что не успевают подключиться к системе до конца года. Оператором СБП, а также карты «Мир» является Национальная система платежных карт. Зачем нужна СБП банкам и их клиентам, каковы перспективы коммерческого развития системы «Мир» и как удается развивать два конкурирующих продукта, рассказал в интервью “Ъ” глава НСПК Владимир Комлев.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— Прошло больше девяти месяцев с момента запуска р2р-переводов в системе быстрых платежей. Как вы оцениваете первые итоги?

— С моей точки зрения, система быстрых платежей в части денежных переводов между гражданами состоялась. Объем операций в ней свидетельствует об интересе не только банков-участников, система востребована в первую очередь гражданами. Сейчас крупные банки, от которых исходил запрос на создание такой системы, к ней подключились, прошли сертификацию. И дело не только в законе, по которому к 1 октября 2019 года все системно значимые кредитные организации должны были подключиться к СБП — большинство из них подключилось еще в январе этого года. За те месяцы, которые прошли с момента старта СБП, мы с Центробанком, с участниками системы отработали все аспекты операционного и технологического взаимодействия. Это ведь принципиально новая платформа, построенная на самых современных стандартах и форматах как с точки зрения IT, так и с точки зрения операционной и финансовой сферы.

— Насколько я понимаю, в СБП совершается перевод со счета одного физлица в банке на счет другого физлица в банке, что тут принципиально нового?

— Принципиально новое — возможность переводов между физлицами по номеру телефона с онлайновыми потрансакционными расчетами по корсчетам банков, открытым в Банке России. И это, кстати, мало в каких странах сегодня реализовано. Системы быстрых платежей работают во многих странах, в том числе европейских, но есть стандарт, согласно которому расчеты должны пройти в течение пяти минут. И это, конечно, нельзя считать полноценными онлайновыми расчетами по корсчетам участников. А Банк России и НСПК поддерживают полноценные онлайн-расчеты не только между клиентами, но и между банками.

— Это принципиально? Мне, как пользователю, все равно, идет платеж 5 секунд или 5 минут.

— Для клиента перевод денег в онлайне принципиально важен. Важно, чтобы вы онлайн получили информацию о поступлении денег на счет, а не заходили в мобильный банк смотреть, пришел ли перевод. И конечно, стоимость перевода — насколько это для вас дешево или дорого.

Межбанковские онлайн-расчеты решают вопрос наличия необходимой ликвидности для банков, поскольку зачисление денег на корсчет банка-получателя в онлайне (в отличие от карточных систем) дает ему возможность оперативно управлять своими средствами.

— Если смотреть на динамику развития системы, она уже вышла на какой-то стабильный уровень или пока еще набирает обороты?

— Понятно, что поначалу, когда к системе только присоединялись крупные банки, имел место скачкообразный рост — каждый банк давал плюс 20–30% к объемам. Сейчас в СБП уже 10 из 11 системно значимых банков. И эти крупнейшие банки на рынке р2р-переводов определяют основную долю оборота в платежах. То есть рынок в основном охвачен, и сейчас идет не скачкообразный, а естественный рост самой услуги.

— Но когда к системе подключится Сбербанк со своими 90 млн клиентов, скачок будет не 20–30%.

— Объем межбанковских трансакций Сбербанка даст в систему быстрых платежей достаточно серьезный прирост. Но мы к этому готовы. У нас уже сейчас проходят миллионы операций на десятки миллиардов рублей. Средняя сумма перевода сохраняется на уровне плюс-минус 10 тыс. руб., притом что сервис только начинает входить в повседневную жизнь людей. И этот процесс привыкания к СБП еще будет продолжаться. Когда люди осознают этот сервис как привычный, вот тогда и начнется взрывной рост.

—А стоило вообще выстраивать с нуля некую непривычную людям и банкам систему или это все можно было сделать быстрее и дешевле на карточной основе, на проверенных технологиях?

— Стоило. Ведь сразу предусмотреть все аспекты без исключения нельзя в любой системе. А инфраструктура существующих платежных систем создавалась для проведения операций именно по картам. Конечно, за те десятилетия, что карточные системы работают в нашей стране, у них появились удобные интерфейсы, отточенные регламенты, средства сертификации — абсолютно все, что позволяет учесть любые нюансы в их работе. В СБП же изначально заложен принципиально другой подход — онлайн-расчеты между клиентами и онлайн-расчеты между банками. По сути, это те же расчеты платежками, которые выведены в удобный для человека способ оплаты через смартфон. СБП, безусловно, будет совершенствоваться, чтобы обеспечить высокие потребительские свойства и низкие тарифы для клиентов.

— И теперь все это придется проходить с СБП, например, как решать проблему чарджбэков (chargeback — оспаривание платежа.— “Ъ”)?

— В системе, в которой изначально заложен режим окончательности платежа, кто-то может найти и минусы, но плюсов в этом гораздо больше. СБП подразумевает, что в момент совершения операции авторизация не оторвана от расчетов — они происходят одновременно. Система предотвращения мошенничества там, разумеется, есть, но в карточных платежах и СБП принципиально разные модели и уровни рисков. И когда мы говорим о развитии систем, в которых предусмотрены онлайновые расчеты и аутентификация человека в моменте, возможность подделки карты как носителя по определению отсутствует. Модель угроз должна соответствовать технологии и решаемым задачам. Для СБП нами разработаны необходимая модель угроз и соответствующая модель управления рисками.

— Но уже без карточек?

— Что такое карта? По сути, это просто ваш идентификатор в системе, с помощью которого она распознает, в какой банк обратиться к вашему счету, по каким правилам можно провести операцию, как совершить аутентификацию, по каким тарифам и так далее. Но карта в данном случае — это некоторое промежуточное звено между человеком и его счетом, открытым в отдельном банке.

— Телефон с приложением — такое же промежуточное звено между человеком и счетом.

— Мы говорим о р2р-переводах. Если вы захотите кому-то перевести деньги, что вы знаете в первую очередь про этого человека — номер его карты? Номер телефона? Нет, вы можете знать только имя, а номер телефона записан в памяти смартфона. Чем больше звеньев в той или иной системе, чем больше идентификаторов — тем выше риск. Понятно, что карта — отработанная технология, привычные рельсы, по которым сегодня идут платежи. В СБП мы спрямляем целый ряд путей для прохождения денег и, самое главное, для прохождения информации, уменьшаем количество систем, по которым эта информация должна проходить. Более того, я знаю, что сегодня в рамках СБП ряд банков для максимально быстрого подключения задействуют карточные процессинги, в которых у них происходит движение информации. Я думаю, мы от этого уйдем, потому что продвинутые банки в этом смысле те, которые смотрят чуть дальше, сразу делают интеграцию на уровне своей банковской системы. Там номер телефона сразу связан с номером счета, минуя карточный процессинговый центр.

— Просто карточный процессинговый центр у банка уже есть.

— АБС (автоматизированная банковская система.— “Ъ”) тоже есть. Тут все зависит от того, что у банка больше развито — у кого-то процессинг, у кого-то АБС. И последним максимально эффективно интегрироваться напрямую, минуя процессинг. Это удобно клиентам — выбор получателя денег делается в один-два клика, и после ввода суммы остается только нажать кнопку «отправить». Вот какая была задача. И эта система уже не про карточный идентификатор, его нет. А есть связка между номером счета и номером телефона, которая на межбанковском рынке уже заработала, притом эффективно.

— Тем не менее на карточных переводах банки зарабатывают, а в СБП банк, отправляющий деньги, не только передает их конкуренту, но еще и будет платить ЦБ за это. В результате уже появились ограничения по суммам перевода, комиссии.

— Изначальный посыл к созданию СБП со стороны крупных розничных банков был такой: сделайте нам платформу, мы готовы переводить деньги бесплатно, чтобы сохранить клиентов. Платформу сделали, и сегодня они говорят: «На картах мы зарабатываем, а тут бесплатно». Так вам про заработать или про сохранить клиента?

Однако от экономики не уйдешь. Считается, что банк, который получает деньги,— ему хорошо, он может не брать комиссию, а тот, кто отправил, он «пострадал» и может взять комиссию с отправителя. Сложившаяся на рынке логика пока такая, хотя я могу с ней поспорить. Но применительно к СБП мы говорим о повышении эффективности. Это сервис для клиента. Если банк хочет, чтобы клиент был к нему лоялен и оставался с ним надолго, то он должен предоставить ему выбор различных платежных инструментов, а не устанавливать заградительный тариф. Клиент выберет то, что удобно и дешево.

— Но эти комиссионные получает банк и может вкладывать полученные деньги в повышение эффективности своей работы.

— Издержки на СБП в разы ниже, чем в карточных системах, поэтому и тарифная политика банка должна быть соизмерима с расходами на подключение к СБП. А они незначительны. Но главное — это клиент, его удобство и доступ в любое время к такой ежедневно необходимой услуге, как платеж. Поэтому я считаю, что банки должны несколько по-другому посмотреть на своих клиентов, на их нужды. Многие банки уже это делают. Думаю, что в среднесрочной и долгосрочной перспективе они выиграют.

На мой взгляд, онлайновые потрансакционные расчеты в СБП, как в целом этап развития расчетной системы Банка России,— это следующий шаг. Он открывает колоссальные возможности. Если посмотреть на то, что его через какое-то время можно будет распространить и на платежи между юрлицами, оборачиваемость денег в экономике возрастет кратно. Система быстрых платежей может выступить одним из катализаторов выхода расчетной системы России на новый уровень. Вот в чем ее, может, еще не осознанная до конца ценность.

— В ранге руководителя национальной платежной системы «Мир» вы не могли пройти мимо борьбы за снижение эквайринговых комиссий. На чьей стороне, по вашему мнению, правда?

— Гонка тарифов в эквайринге началась в середине 2000-х. Тогда интерчейндж (interchange, межбанковская комиссия при расчете платежными картами.— “Ъ”) в среднем составлял 1% или немного ниже. Но очень быстро он вырос до 2% и даже чуть выше. Такое удвоение тарифа не могло не сказаться на рынке эквайринга, на ТСП (торгово-сервисные предприятия.— “Ъ”). Притом что на колоссальном росте российского розничного рынка в середине—конце 2000-х годов шло как раз снижение маржинальности, борьба за клиента.

Но мы, как оператор национальной платежной системы «Мир», поддерживаем банковское сообщество, понимаем, как сегодня формируется потребительское поведение, за счет чего растут розничные обороты в карточных платежных системах, как работает интерчейндж, как устроены системы мотивации. Это выстроенный вокруг клиента механизм: плати картой, и у тебя будут скидки, привилегии. И говорить о том, что сегодня этот механизм надо кардинально переделывать, неправильно. Есть модель, которая доказала свою устойчивость и право на жизнь. В этой модели подобного распределения дохода в виде межбанковского вознаграждения безналичные розничные платежи по картам ежегодно растут на 20–40% последние несколько десятков лет. Вначале они росли на несколько сотен процентов в год.

— Тем не менее вам не кажется, что сейчас сама эквайринговая модель меняется, например, «Ашан», по сути, обходится без банковского процессинга по картам?

— Схема, по которой работает «Ашан» — прямое подключение к платежной системе,— довольно новая, в том числе для Европы и США, притом что на развитых рынках много профессиональных эквайеров, и необязательно банков, у которых, кроме эквайринга, других доходов нет. У нас принципиально другая ситуация: есть одна-две профессиональные эквайринговые компании, которые занимают на рынке единицы процентов, а все остальное — это крупнейшие банки. И у них есть еще дополнительные отношения с этими клиентами, как бы торговцы ни пытались сузить условия тендеров на предоставление услуг одним только эквайрингом. Как правило, это все равно комплекс взаимоотношений.

Прямое подключение торговой сети к платежной системе в России — это не про экономию денег. Содержание собственного процессинга, полноценная закупка всего POS-оборудования, полностью прозрачные выплаты в пользу платежной системы и банков—участников расчетов — это все очень серьезные затраты. Я на 99,9% уверен, что, если бы такое ТСП хотело сэкономить денег, ему было бы гораздо выгоднее прийти к какому-то крупному банку, желательно со своей большой эмиссией и получить от него тариф, который был бы ниже себестоимости, а по своим картам — еще ниже. И он не тратился бы вообще на процессинг, POS-терминалы и поддержание инфраструктуры.

— А зачем тогда?

— Очевидно, что это доступно не просто крупному, а только сверхкрупному ритейлу. Это для предприятий, имеющих сотни гипермаркетов, каждый из которых формирует колоссальную выручку на один POS-терминал. Возможно, для них это свобода и независимость, возможность реализовывать самые передовые технологические новинки. Они ставят задачу для процессинга, и тот больше ни на кого не работает. Как бы крупный банк ни старался сделать что-то очень индивидуальное для своего лучшего клиента (юрлица), это все равно делается централизовано, на уровне базового процессинга, и будет доступно другим клиентам, пусть и не сразу.

Кроме того, такая схема дает независимость от банка-эквайера. Поменять эквайера для торговой сети из 5 тыс. POS-терминалов — а это не самая крупная сетка на сегодняшний день — не очень простая задача. И не только для банка, но и для самой торговой сети — ведь это переналадка всего оборудования, переобучение кассиров, колоссальный интеграционный процесс. Когда вы работаете по схеме прямого подключения, нужно лишь договориться с платежными системами и новым эквайером, что БИН (банковский идентификационный номер, при прямом подключении торговая сеть получает свой БИН.— “Ъ”), по которому проходят ваши трансакции, передается другому расчетному банку. И вы начинаете от другого расчетного банка получать деньги за ваши операции. Все. Больше вы не меняете ничего.

— Внесет ли изменения на рынок эквайринга внедрение с2в-переводов через СБП, ведь, по сути, это тоже прямое подключение к платежной системе, только гораздо более дешевое, без POS-терминалов и прочей инфраструктуры, которую надо постоянно поддерживать?

— С точки зрения технологий это упрощение колоссальное. Выстроено прямое взаимодействие с оператором платежной системы. У индивидуальных предпринимателей со статическим QR-кодом еще проще — они, по сути, к банку даже не привязаны. Но карты останутся еще надолго, и те же смартфоны не скоро вытеснят их с рынка. Тренд налицо — рынок идет в цифру, в смартфон, в более простые и дешевые системы переводов. Но и его инертность также высока, и потребительские привычки будут определять параметры рынка розничных платежей еще очень долго. И здесь карты имеют ряд безусловных преимуществ: налажена колоссальная инфраструктура их приема — более 2,6 млн POS-терминалов. Конечно, это более тяжеловесная структура, чем QR, но она уже давно работает.

— Это то, с чего мы начали разговор,— зачем городить огород с СБП, когда есть уже работающее решение?

— Есть целые ниши на платежном рынке, которые в первую очередь начнет завоевывать СБП.

Я, например, верю в удобство оплаты счетов через СБП, как электронных, так и бумажных с QR. Их можно оплатить одним сканом с телефона, подтвердить, и все. Ну это же удобно!

Это может стать внутристрановым национальным стандартом оплаты счетов — от штрафов до налогов и услуг ЖКХ, а также простым и удобным способом платить в интернет-торговле. С вас деньги списали в онлайне, а организации, выставившей счет, деньги тут же пришли.

Карты еще какое-то время будут оставаться там, где они сегодня хорошо работают — нет ничего удобнее, чем бесконтактная оплата картой в транспорте или в магазине до 1 тыс. рублей, или смартфоном — тогда даже PIN-код вводить не надо. Прикоснулся и пошел. Поэтому я думаю, что баланс между платежами через СБП и карточными будет сохраняться. Ведь прежде всего СБП будет забирать долю рынка из наличного оборота, из платежек и других неудобных сервисов, где надо набивать много цифр.

— То есть вы думаете, что с картами СБП конкурировать не будет?

— В чем-то будет. Для ТСП тут есть снижение расходов. Это пока не очень нравится банкам, ведь они будут терять на интерчейндже. А решать все равно будет клиент. Я понимаю, за счет чего это может сработать в ресторане: клиенту принесли счет, потом он второй раз ждет официанта с POS-терминалом, достает карту. Другое дело, когда ему принесли счет с QR-кодом, он его отсканировал, а в кассе уже отразилось, что счет оплачен. Более того, и проблема чаевых тут решается элементарно: просто сканируется второй QR-код для чаевых с данными конкретного официанта. А можно «зашить» это вообще в один QR-код — и параллельно два платежа пошли: с2в ресторану и р2р официанту.

— Вы говорите про пользовательский опыт, сегодня люди уже привыкли платить телефоном, но по большому счету тогда им не будет большой разницы платить телефоном, сканируя QR-код, или привязанной к нему картой.

— И да, и нет.

С картой это одно привычное движение, а с QR-кодом — открыл телефон, вошел в приложение, открыл сканер, отсканировал, сказал «о’кей», подтвердил еще раз, подождал, пока пришло подтверждение.

Телефон тот же самый, а пользовательский опыт другой. И количество кликов принципиально разное. Чтобы на него перейти, должны быть какие-то доводы, а их может быть два: бонусы и совершенствование механизмов. Это может быть удобно, к примеру, в ресторане, но не в ресторане быстрого питания, где сегодня все равно удобнее и быстрее платить картой. СБП пойдет в те сегменты, где сможет реально предоставить лучший опыт, но не банку или ТСП, а клиенту — более комфортный, более выгодный, в конце концов. Туда пойдет человек.

— Возможно ли, что СБП выработает у россиян привычку платить по QR-кодам, а потом придет условный Alipay и заберет рынок себе?

— Это именно то, что я пытаюсь объяснить банкам: «Вы боитесь не того». Надо не СБП бояться, потому что, если не придет СБП, тогда рынок останется полностью открытым для иностранных компаний. Риск есть. Но если мы будем правильно развивать СБП и на рынке появится хороший, качественный продукт, удобный для людей в первую очередь, вот тогда мы создадим у россиян привычку, которая будет свойственна именно российскому рынку. И тогда условный Alipay может прийти на российский рынок, только чтобы поучиться у нас, как работать с российскими клиентами. Не захватить рынок, а посмотреть, осталось ли для них здесь место и в каких нишах. Вот какая должна быть идеология. И она возможна только при условии, что будет развиваться отечественный рынок QR-платежей, связанный с большим количеством функционала со стороны ТСП, банков, государства. Меня поражает, когда приходится бывать в Китае и смотреть на их опыт, насколько эти системы оплаты интегрированы с инфраструктурой города. Вы можете пройти в метро, в приложении метрополитена заказать поездку от одной станции до другой, а на входе у вас сразу сгенерируется QR-код для WeChat Pay или Alipay. На станции метро вы прикладываете смартфон к турникету со встроенным сканером QR-кода.

— Тогда, возможно, это к вопросу о том, как нам у них поучиться, а не учить Alipay, как работать с россиянами?

— Мы живем в стране со сложившимися инфраструктурой и платежным поведением, и сделать максимально эффективным один отдельно взятый ее кусочек нельзя. К тому, чтобы учиться у Китая, нужно очень аккуратно и вдумчиво подходить. Ведь это другой мир, и не все, что в нем есть, применимо и удобно у нас. Но мне важно в китайском опыте, что это абсолютно коммерческая история, которая пошла от конкуренции двух гигантов WeChat и Alipay.

— А у нас получается, что СБП — этот как раз совершенно не коммерческая история.

— СБП была создана для р2р-переводов по запросу со стороны рынка. Сейчас акцент смещается в сторону создания межбанковской инновационной платежной платформы, у которой есть будущее в очень многих направлениях.

— Одним из таких направлений, видимо, является сотрудничество с MasterCard, с которой недавно было подписано соглашение по трансграничным платежам через СБП. В чем суть этого соглашения, будут ли это переводы по номеру телефона?

— Хочу напомнить, что это именно первый шаг в работе над трансграничными переводами через СБП. Подписанное с MasterCard соглашение позволит нам начать взаимодействие с нашим партнером над возможностью быстро и просто переводить средства через СБП на счета в зарубежные банки. О деталях проекта мы будем сообщать дополнительно, по мере его развития.

— Справедливо ли говорить о платежной системе «Мир», что она была создана не для решения коммерческих задач, а для обеспечения безопасности карточных расчетов после введения санкций?

— Было две изначальные задачи. Первая — замкнуть трансакции международных платежных систем внутри России, чтобы они проводились здесь бесперебойно и не зависели от решения иностранных компаний. Мы сделали это. Причем сами, своим решением мы выбрали максимально щадящий для рынка вариант построения системы, исходя из принципа «не навреди» и сохраняя по максимуму все, что уже есть. Безопасность имеет несколько горизонтов с точки зрения суверенитета рынка. На трехлетнем горизонте, например, мы выполнили бы задачу и без построения платежной системы «Мир», для этого достаточно было замкнуть трафик операций по международным картам внутри страны. На горизонте пяти-семи лет — уже нет. Без своей платежной системы, собственных технологий, продуктов, без своего видения, куда двигаться, мы бы просто остались операционным и платежным клиринговым центром для международных платежных систем. И все.

— Для развития платежная система «Мир» получила очень серьезную протекционистскую поддержку, без которой, наверное, все равно осталась бы операционным и платежным клиринговым центром для международных платежных систем.

— «Мир» сейчас развивается колоссально. Тема государственной поддержки присутствует, но уже далеко не в том масштабе, как в самом начале. Протекционизм хорош там, где есть что защищать, до определенного периода, когда нужно начать самостоятельный рост. Мы вышли на открытый рынок с очень сильными игроками, которые давно работают, и нам надо с ними конкурировать. Мы понимаем, куда идти, и видим свое место в обеспечении правильного баланса между коммерческой и государственной составляющими нашей работы.

— Когда, по вашему мнению, государство должно отпустить «Мир»?

— Тот административный ресурс, который был у нас в самом начале, исчерпал себя в середине 2018 года. В основном бюджетники уже перешли на «Мир», мы это понимаем, и тот рост, который у нас продолжается сейчас, идет во многом за счет коммерческих предложений. Сегодня соотношение коммерческой и бюджетной эмиссии у нас примерно 40% на 60%, и мы нацелены на то, чтобы доля коммерческой эмиссии составляла 50%.

Доля «Мира» уже превышает 20% от всех выпущенных в стране карт. Что касается объема платежей, то по итогам второго квартала «Мир» занимает уже 17,5% рынка. Конечно, мы планируем увеличивать свою долю прежде всего по количеству и объему платежей по нашим картам. Повторюсь, мы уже полтора года работаем на жестко конкурентном рынке, на котором гораздо дольше нас работают две глобальные платежные системы, и мы доказываем свою состоятельность.

— Но тем не менее вы идете с ними конкурировать и на зарубежные рынки.

— Создать интерес к платежной системе «Мир» в глобальном масштабе — это очень непростая для нас задача. Международное развитие идет в нескольких направлениях. Это и прием карт «Мир» за пределами России, это и взаимодействие с зарубежными компаниями. Это другие уже отношения, и здесь точно не может быть никакой административной составляющей. Здесь не покажешь документ, на основании которого другая страна должна подключать прием карт «Мир».

— С Турцией же получилось?

— С Турцией у нас была взаимная заинтересованность — в эту страну часто ездят российские туристы, и турпоток действительно очень серьезный. Мы планируем начать активно продвигать возможность расплачиваться картой «Мир» в Турции только к следующему сезону. В этом сезоне подключились два крупных банка — это порядка 900 тыс. POS-терминалов и около 14 тыс. банкоматов. Это уже серьезная сеть приема, но, конечно, далеко не весь турецкий рынок. Мы хотим сделать так, чтобы в девяти из десяти терминалов можно было платить «Миром». Ведь Турция мультипосовая страна — там на каждой кассе в магазине может стоять четыре-пять терминалов. В одном из них точно можно заплатить картой «Мир», но для этого кассир должен понимать, в какой терминал эту карту поставить. Наша задача — не зависеть от этого, а открыть прием по максимуму, чтобы устройства топ-5 банков Турции, в которых происходит 95% трансакций, принимали карту «Мир», и мы ведем эту работу.

— Как вы определяете, куда идти дальше, и с кем еще на подходе договоренности?

— В конце октября мы подписали соглашение о сотрудничестве с Национальной платежной корпорацией Вьетнама. Эта страна является одним из любимых туристических направлений у россиян — за 2018 год Вьетнам посетили более полумиллиона российских туристов. Мы смотрим, куда ездят россияне. У нас внутри есть очень точная сегментация, сколько в нашей аудитории бюджетников, сколько других клиентов, и она учитывается в нашем списке приоритетов. Но этот список должен накладываться на карту возможностей. Когда на иностранный рынок выходила китайская UnionPay и достаточно успешно продвигалась, у нее был простой аргумент: у нас 1,5 млрд человек, у которых нет карт Visa и MasterCard, зато есть 5 млрд карт UnionPay. Пять-семь лет назад этот тезис работал, сейчас уже не работает. Сегодня, если страна хочет работать с китайскими туристами, там должны принимать WeChat Pay или Alipay.

— У нас и 0,5 млрд карт нет...

— А кроме того, в Европе все прекрасно знают, что у русских есть карты международных платежных систем. Что мы должны сделать во взаимодействии с международными эквайерами, чтобы параллельно с действующими видами оплаты они стали внедрять еще один? Мы понимаем, что должны проходить рынок за рынком и создавать систему самых разных преимуществ. Мы развиваемся, внимательно изучаем новые направления. Работаем со странами ЕАЭС и СНГ, с которыми у нас уже идут межстрановые трансакции. Для меня это важная интеграция до сих пор близких ментально и экономически народов — создание единого платежного пространства стран СНГ, где человек в другом государстве использует ту же национальную карту, которой он платит в своей стране, и за рубежом чувствует себя как дома.

Интервью взял Максим Буйлов