Искусство тишины

В Мультимедиа Арт Музее при поддержке компании «Норникель» проходит выставка «Мимошедшее время», посвященная Варваре Родченко, дочери Александра Родченко и Варвары Степановой: она умерла 27 июля этого года в возрасте 94 лет. Прожив долгую, наполненную делами, но удивительно тихую жизнь, Варвара Родченко сделала многое для сохранения наследия родителей, занималась полиграфическим дизайном, а также собственным творчеством. Рассказывает Игорь Гребельников.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Наверное, не будет преувеличением сказать, что для многих в сообщении о смерти Варвары Родченко, дочери знаменитейших авангардистов, новостью стало и то, что она была до сих пор жива. «Я работаю за кадром»,— вежливо отказывала она приглашавшим ее выступить на конференции, сняться в телепередаче или документальном фильме. Как вспоминает ее сын Александр Лаврентьев, свою работу она видела в трех делах: «Приоритеты менялись со временем, но любовь и состав оставались прежними — сохранять память о родителях, оберегать семью, заниматься творчеством». Варвара Родченко избегала публичности, но охотно общалась с теми, кто интересовался авангардом, с музейщиками, издателями, исследователями. «Без нее не родился бы наш музей,— говорит Ольга Свиблова.— В самый трудный момент, когда руки опускались и хотелось все бросить, советы Варвары Александровны помогали посмотреть на жизнь с другой, неожиданной точки зрения. Благодаря ей фотографии Родченко есть не только в коллекции нашего музея, но и в Третьяковке, Пушкинском, Центре Помпиду, МоМА, других крупнейших мировых музеях».

Уже с конца 1930-х годов, окончательного поворота в искусстве к соцреализму, Родченко как фотограф и оформитель был почти не у дел, снимал цирковые представления и пейзажи, перебивался очень редкими заказами, писал, что ему, авангардисту, приходится молиться о том, чтобы была работа. Дочь вспоминала, что после его смерти 3 декабря 1956 года вечер памяти и выставка состоялись лишь спустя три месяца: «В газете "Советская культура" упомянули фамилию Родченко среди других. А нам и это было приятно и... грустно... На траурной панихиде сказали, что он был "принципиальный человек". Но никто не сказал, что это слово стоило ему жизни».

Нынешняя выставка воздает и отцу, и дочери, и тем семейным отношениям, о которых знают читатели мемуаров и писем, изданных Варварой Родченко. По жанру — это фотографии из семейного альбома, но какой семьи и какого авторства! Для авангардиста Александра Родченко рождение дочери в 1925 году, на пике его востребованности (его «Рабочий клуб» произвел сенсацию на Всемирной выставке в Париже), оказалось счастьем совсем другого рода: вдруг стало не нужно ломать голову над ракурсом, но можно было разыграть перед камерой сюжет, неожиданный для новатора в фотографии. Его снимок с новорожденной в пеленках, сделанный в январе 1925 года, композиционно — это сцена Рождества, где в роли не то волхвов, не то пастухов дедушка, бабушка и мать девочки. Вот Муля (так звали Варвару в семье) уже с книгой, с подругой, с сестрой, слушает радио. А вот и шедевр 1929 года, без которого теперь не обходятся выставки Родченко,— «Купание в тазу», где голенький ребенок передразнивает снимающего его отца, прикрыв глаз ладошками: тут и беззащитность, и абсолютное доверие камере, и игра. В 1935 году, после нескольких лет остракизма, с этим снимком в числе других Родченко вернулся к публике на выставке «Мастера советской фотографии». 1937 год — голова Мули склонилась под букетом полевых цветов, стоящим на столе. Этот кадр Варвара Родченко переосмыслит, повторив спустя сорок лет в своей фотограмме «На стихи Беллы Ахмадулиной» — негативе женского лица, проступающего сквозь листья папоротника.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Дочь пошла по стопам отца: занималась живописью, а окончив в 1947 году Полиграфический институт, стала книжным графиком и в 1950-е годы оформила несколько изданий совместно с родителями. На выставке есть ее курсовая работа 1945 года — обложка книги Ильи Эренбурга «Война», где фотография комбинируется с графикой названия — характерный конструктивистский прием. Позже Варвара Родченко сотрудничала со многими издательствами, покорно исполняя всю ту рутину, положенную советским полиграфистам: не только обложки книг и журналов, но и бесконечные фотомонтажи, открытки, плакаты, рекламные листовки — к съездам, к юбилеям. А в 1965 году она нашла занятие для души — фотограмму: «Не надо ни фотоаппарата, ни съемки... Свет и предметы. Свет под фонарем увеличителя и предметы на фотобумаге... Цветы, листья, стекло, ткань, песок, кружева...» Она пробовала экспериментировать и с фотографией, но «посмотрела на работы отца и подумала: "А стоит ли?" Он так много в жизни пробовал от начала и до конца в разных областях искусства, что мне до него далеко».

Видимо, для человека, пережившего травлю родителей-авангардистов, годы сталинского террора, войну, эвакуацию, тени фотограмм, проступающие на бумаге, стали и формой честности с самой собой, и просто умиротворяющим занятием. На выставке целая галерея дивных отпечатков — в основном цветочные композиции, отсылающие как к предыстории фотографии, так и к забавам сюрреалистов. Вкус к фотограмме Варвара Родченко пыталась привить и в издательском деле: на выставке есть ее макеты обложек журнала «Декоративное искусство» 60-х годов, рупора самых передовых идей в среде художников того времени.

Другой творческой отдушиной для Варвары Родченко стала акварель, ею она занималась в 1970–1980-е годы, экспериментируя с фактурой бумаги (художница использовала смятые и затем разглаженные листы), с теми же фотограммами, но теперь уже полученными с помощью краски и дополненными рисунком, с цветом, покрывающим бумагу плотными слоями. Она работает в двух простейших жанрах — цветы и пейзажи, но добивается в них поистине волшебных эффектов: какой-то живой пульсации пестрых соцветий, невиданных теней и переливов света в окрестностях подмосковной станции Фирсановка, приковывая взор зрителя к тому, на что не могут повлиять смены политических режимов или художественных мод.