Афганский маятник

Вывод американских войск из Сирии, ликвидация лидера ИГ под начало избирательной кампании в США, а главное — брошенные на произвол судьбы союзники западной коалиции (курды) — все эти признаки нового курса взбудоражили регион, где Америка два десятка лет ведет войну с терроризмом. Те, кто был или хотя бы числился в союзниках США, пытаются понять: как этот новый курс скажется на них завтра? В Афганистане, где США под выборы президента затеяли переговоры с талибами, вопрос стоит предельно остро.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Андрей Серенко, политолог

В среду, 20 ноября, в Москве под эгидой Совбеза РФ пройдет встреча руководителей органов безопасности стран СНГ, в которой, по приглашению секретаря СБ Николая Патрушева, в качестве особого гостя примет участие глава Совета нацбезопасности (СНБ) Афганистана доктор Хамдулла Мохиб. За последние полгода это второй визит руководителя афганского Совбеза в Россию, в ходе которого запланирована отдельная встреча с Николаем Патрушевым, также вторая за полгода. Афганские эксперты даже заговорили о создании «канала Патрушев—Мохиб» как новой неформальной политической коммуникации между Москвой и Кабулом. Эти оценки говорят об интересе к сотрудничеству с россиянами, но растет он, очевидно, не сам по себе: его подогревают серьезные изменения в самом Афганистане и регионе.

Важно оговориться: возглавляющий чуть больше года СНБ Афганистана 36-летний Хамдулла Мохиб — один из самых влиятельных политиков в стране. Некоторые эксперты называют его «человеком номер два» в Афганистане после президента Ашрафа Гани, и на то есть основания: «люди Мохиба» сегодня руководят всеми силовыми ведомствами Афганистана, которые именно в 2019 году стали демонстрировать высокую эффективность в борьбе с «Талибаном», «Исламским государством» (эти организации запрещены в РФ) и иными террористическими структурами, нашедшими прибежище в зоне афгано-пакистанского пограничья.

О чем пойдет речь на встречах в Москве? Доктора Мохиба наверняка подробно расспросят о том, как обстоит дело с угрозой ИГ в Афганистане после уничтожения «халифа» аль-Багдади американцами. Тем более что вылазка группы сторонников «халифата» в Таджикистане уже 6 ноября (менее чем через неделю после триумфальных сообщений Дональда Трампа) ребром поставила вопрос об экспансии «Исламского государства» в Центрально-Азиатском регионе: а не пойдут ли они на север? И хотя «афганский след» в этом инциденте не подтвердился, тем не менее подоплека ясна: Афганистан по-прежнему остается источником потенциальных террористических угроз. Не ждать ли с этого плацдарма контратаки ИГ?

Спецназ против «халифата»

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

«Вилаят Хорасан» — так назвали свой афганский филиал идеологи «Исламского государства» еще в 2015 году, подразумевалось, что речь еще об одной провинция «халифата». Однако единым этот «вилаят» так и не стал: несколько последних лет группировка ИГ в Афганистане, численность которой, по разным оценкам, колеблется от 3 тысяч до 5 тысяч человек, существовала в трех географических резервациях. Сейчас и того не осталось. Как и за счет чего, понять важно: противостоящие стороны стояли насмерть, победа над ИГ достигнута своими силами — «халифатчиков» добили афганские силовики.

Но — по порядку. Первая и самая крупная составная часть — восточные провинции Нангархар и Кунар. Здесь в граничащих с Пакистаном районах идею «халифата» четыре года назад поддержали несколько местных пуштунских племен, тесно связанных с наркобизнесом и контрабандой. Бытие, похоже, определило сознание: раньше эти племенные лидеры поддерживали афганских или пакистанских талибов, но из-за конфликта интересов предпочли принести байят (присягу) «халифу» ИГ в надежде одолеть конкурентов. После этого новоявленные сторонники «Исламского государства» начали вооруженную борьбу не только с правительственными силами и с военнослужащими США и НАТО, но и с местными боевиками «Талибана».

Жестокая борьба двух джихадистских группировок шла за контроль над рынком производства и транзита героина, а также за влияние на молодежь: в этом «мясе джихада» нуждаются все террористические организации без исключения.

Второй анклав ИГ возник в северных афганских провинциях Джаузджан и Сари-Пуль. Он был менее крупным, основу его составили не пуштуны, а местные этнические узбеки и таджики, боевики запрещенного в РФ «Исламского движения Узбекистана» (ИДУ), в составе которого в Афганистане вели «джихад» выходцы из постсоветских республик. И здесь боевики ИГ воевали одновременно с правительственными силами и талибами. Только с меньшим успехом, чем на востоке: летом 2018 года боевики «Талибана» почти полностью уничтожили анклав «вилаята Хорасан» на севере Афганистана.

Наконец, третий анклав ИГ располагается в столице страны Кабуле. Судя по сведениям от афганских силовиков, это самая загадочная фракция в «вилаяте Хорасан»: в ее составе есть и террористы-смертники, подготовленные из неграмотных пуштунских парней в лагерях «Сети Хаккани» (самостоятельной террористической группировки), и студенты, даже преподаватели теологического факультета столичного университета. Боевикам кабульского филиала ИГ приписывают тесную связь с пакистанскими спецслужбами (через все ту же «Сеть Хаккани»). Несомненно, что именно столичные ячейки сторонников «халифата» причастны к совершению самых кровавых террористических актов в Кабуле, жертвами которых стали сотни, если не тысячи гражданских лиц.

Афганские спецслужбы и силовики с разной степенью эффективности боролись с этими тремя группировками ИГ в стране. Максимальный результат достигнут на севере — на сегодня крупных формирований боевиков ИГ там не осталось. Небольшие группы «халифатчиков» в провинциях Кундуз и Бадахшан совершали в последние месяцы единичные нападения на афганских военных и мусульман-шиитов. За ними активно охотятся как армейский спецназ, так и боевики «Талибана». При этом афганские эксперты, хорошо знакомые с ситуацией в регионе, уверены: для стран Центральной Азии малочисленные группы ИГ в Северном Афганистане угрозы не представляют.

Что касается «филиала ИГ» в Восточном Афганистане, то здесь после гибели халифа ИГ Абу Бакра аль-Багдади афганские силовики фиксируют сегодня три параллельных процесса, свидетельствующих о серьезной трансформации крупнейшей фракции ИГ в стране.

Первый — принесение присяги рядом групп «вилаята Хорасан» новому халифу Абу Ибрагиму аль-Хашими аль-Курайши (преемнику аль-Багдади). Второй — переход части боевиков «Талибана» в ряды ИГ. Наконец, третий — массовая сдача боевиков ИГ в плен правительственным силам в первой половине ноября. Последнее явление особенно интересно, так как отличается массовостью: по неполным подсчетам афганских журналистов, только 10–13 ноября в уезде Ачин провинции Нангархар — центре многолетних действий ИГ на востоке страны — сложили оружие свыше 200 сторонников «Исламского государства».

Чем обусловлена массовая сдача в плен боевиков ИГ, сказать трудно. По одной из версий, это результат эффективной операции афганского спецназа, начатой в Нангархаре месяц назад: она привела к большим потерям среди террористов ИГ. Вторая версия — боевики «халифата» сдаются, не желая «быть игрушкой в руках пакистанской разведки». По словам источников среди афганских силовиков, с середины лета 2019-го спецслужбы Пакистана убеждали полевых командиров «Талибана» «сменить флаг» и объявить о присоединении к «Исламскому государству», «однако для части талибов это оказалось неприемлемо, в том числе и по причине участия в этом процессе операторов из пакистанской разведки». Наконец, третья версия объясняет сдачу боевиков ИГ в Афганистане смертью халифа аль-Багдади.

Какая бы из версий ни оказалась в итоге верной, факт резкого снижения активности ИГ в Афганистане с начала ноября налицо. Мало того, несколько дней назад представитель МВД Афганистана заявил об уничтожении филиала «Исламского государства» на востоке страны. «Возможно, он несколько преувеличил, но то, что ИГ разгромлен в Нангархаре и почти разгромлен в Кунаре, правда»,— анонимно прокомментировал ситуацию автору один из афганских силовиков.

Другое дело, что ликвидация филиалов «вилаята Хорасан» на севере и востоке Афганистана не означает полной зачистки ИГ в стране. Ведь остается еще подполье «халифата» в Кабуле, опирающееся на влиятельную террористическую «Сеть Хаккани» (она, по данным афганских силовиков, тесно связана с пакистанскими спецслужбами, причем работает одновременно и с талибами, и с ИГ). О чем на днях, 13 ноября, и напомнили террористы, взорвавшие автомобиль неподалеку от здания МВД в Кабуле (погибли и получили ранения не менее 14 человек). Пока ответственность за теракт не взяла на себя ни одна организация, но афганские эксперты по безопасности не сомневаются, что без людей Хаккани не обошлось.

Американцы против выборов

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Увы, победы афганских силовиков над «вилаятом Хорасан» осенью 2019 года не могут помочь официальному Кабулу решить другие, не менее сложные политические задачи. Едва ли не главнейшая из них — как строить все более сложное партнерство с Соединенными Штатами. Америка, назовем вещи своими именами, сделала очень много для становления современной афганской государственности — начиная со свержения режима талибов и заканчивая многолетним донорством, без которого в Афганистане не было бы ни госинститутов, ни демократических выборов, ни, что в здешнем контексте особенно важно, армии с полицией.

Около 15 лет Вашингтон считался самым надежным, стратегическим партнером Кабула, верным союзником в борьбе с «Талибаном» и прочими террористическими группировками. И так оно и было — пока не появился Дональд Трамп.

До прихода в Белый дом президента-бизнесмена американцы, конечно, тоже пытались искать разные способы и формы оптимизации своей миссии в Афганистане. Вашингтон, стоит напомнить, не менее четырех раз менял официальные цели своего военного присутствия на Гиндукуше. Сначала, в 2001 году, такой целью объявили возмездие талибам за их союз с «Аль-Каидой» (организация запрещена в РФ), чьи боевики 11 сентября атаковали на захваченных пассажирских самолетах Нью-Йорк. Затем целью США в Афганистане было названо строительство полноценного демократического государства с соответствующими институтами и процедурами. При президенте Бараке Обаме американцы и их союзники по НАТО говорили о необходимости обучить и оснастить афганские силы безопасности, чтобы они могли самостоятельно вести борьбу с талибами и обеспечивать защиту Афганистана от террористических угроз. Наконец, сегодня целью миссии США в Афганистане объявлено содействие мирному процессу в этой стране и достижению договоренностей между «Талибаном» и правительством в Кабуле.

Нетрудно заметить, что за 18 лет размах американских амбиций в Афганистане уменьшился в разы: начав с планов конструирования современного государства и модернизации общества, США решили в итоге ограничиться поддержкой локального политического проекта, без которого невозможен достойный уход американских войск из Афганистана. Президент Трамп пытается ускорить этот процесс, надеясь поспеть к кульминации очередной выборной кампании в США. Вообще, весь последний год политический процесс в Афганистане уже предельно откровенно был привязан к электоральному циклу в США, и сейчас он все больше зависит от внутренних политических интриг в Вашингтоне.

Такая зависимость не могла не сказаться негативно на политическом статусе официального Кабула. Афганская государственная система начала испытывать перманентный сильнейший прессинг со стороны влиятельных критиков — как внешних, так и внутренних — за неэффективность, коррупционность, непопулярность в общественном мнении и т.д. Сильнейшим ударом по официальному Кабулу стала дипломатическая миссия посла Залмая Халилзада — чиновника Госдепартамента США, которому осенью 2018-го было поручено в максимально короткие сроки достичь компромисса между Америкой и талибами. Выполнить поручение Трампа Халилзад пока не смог; ни на пряники, ни на кнуты Вашингтона переговорщики «Талибана» не поддались. Однако эта переговорная суета внезапно обнажила перед политиками в Кабуле полную ненадежность партнерства с Америкой. Главный, стратегический союзник, на котором полтора десятилетия держалась афганская государственность, оказался готов предать ее, сдать врагу, который не знает пощады и прямо заявляет об этом,— и все это ради того, чтобы один из кандидатов в президенты США смог на несколько пунктов поднять свой предвыборный рейтинг.

«Мы все были в шоке от того, что делали весь 2019 год Трамп, Халилзад, американцы,— признаются сегодня на условиях анонимности (кто знает, чем кончатся переговоры с талибами?) многие политики и эксперты в Кабуле.— То, как они вели переговоры с "Талибаном", ради уничтожения которого когда-то пришли, выглядело как удар в спину афганскому правительству, которое готовило демократические выборы. США были готовы идти на очень значительные уступки боевикам, которые от этого распалялись еще больше, считая, что вот-вот вернутся к власти. Потом переговоры прекратились, американцы возобновили массированные воздушные удары по талибам в Афганистане. Но вернуть прежнее доверие, уверенность в надежности союзника трудно, если вообще возможно. На смену общим декларативным ценностям в отношениях Кабула и Вашингтона пришли исключительно политические интересы».

Какие выводы?

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

В афганском политическом классе сегодня популярны идеи динамичного развития сотрудничества не только с США, но также с отдельными странами Евросоюза, Китаем, Индией, Россией, государствами региона. Переговорные интриги американцев с талибами по ходу очень непростой избирательной кампании в Афганистане (ее итоги, к слову, так и не подведены) показали Кабулу, что нельзя класть все яйца в одну корзину, пусть даже финансовая зависимость от хозяина этой корзины еще очень сильна.

Не случайно в 2019-м различные афганские политики, включая президента страны Ашрафа Гани, подали немало сигналов Москве о готовности перезагрузить отношения и открыть в них новую главу. Второй за полгода визит в столицу России второго в Кабуле человека доктора Хамдуллы Мохиба очень сильно напоминает очередной сигнал, который посылает правительство Афганистана российской стороне.

Впрочем, пока нет признаков того, что в МИД РФ готовы к перезагрузке отношений с официальным Кабулом. Там все еще популярна идея «гибридного сотрудничества» с талибами и поддержки контактов с некоторыми оппозиционными афганскими группами, объективно направленная против нынешнего афганского правительства. Решусь сказать больше: особенно странно выглядит то, что интересы чиновников Госдепартамента США и некоторых российских дипломатов совпали в деле борьбы за усиление международной политической легитимности «Талибана» и обрушение той же самой легитимности официального Кабула.

Возможно, Москва играет гораздо более сложную игру в Афганистане, чем это кажется на первый взгляд. В пользу этого говорит хотя бы создание политического канала «Патрушев—Мохиб», который сегодня становится важным инструментом коммуникации между Кремлем и дворцом Арг (резиденция главы афганского государства). Кстати, сам Хамдулла Мохиб уже несколько месяцев находится де-факто под американскими санкциями (с ним отказываются общаться чиновники Госдепартамента, до недавнего времени ему был заказан въезд на территорию США). Причина? Все просто: глава афганского Совбеза открыто высказался против попыток закулисного сговора между послом Халилзадом и талибами. «Доктор Мохиб имеет репутацию не только врага джихадистов, но и прагматичного политика, который представляет новое поколение афганских лидеров,— подчеркивали мне коллеги в Кабуле, комментируя предстоящий визит главы СНБ Афганистана в Москву.— У этого поколения политиков нет исторических комплексов и обид, они готовы к равноправному партнерству, для них важно соблюдение правил игры и умение держать слово. В этом они не похожи на уходящее поколение, которое сформировалось еще во времена антисоветского джихада 1980-х годов и продолжает цепляться за власть в стране».

Безусловно, непредсказуемая, непоследовательная и непрозрачная политика США будет и дальше способствовать усилению прагматизма среди их союзников и партнеров в регионе. Афганистан, который ищет контакты с Москвой, Пекином, Нью-Дели, в этом смысле не исключение. В этих условиях, возможно, не стоит дожидаться еще более убедительных доказательств готовности афганской стороны к стратегическому партнерству, но и самим инициировать шаги навстречу с позитивной повесткой.

Почему бы, в самом деле, России не подумать о том, чтобы предложить Афганистану участие в Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ) — региональной оборонительной структуре, главной задачей которой является борьба с терроризмом. Афганские силы безопасности, подготовленные инструкторами НАТО, занимаются этой борьбой не один год, ежедневно, 24 часа в сутки, и являются одними из самых эффективных в регионе. Присоединение Афганистана к ОДКБ (возможно, сначала на каких-то особых условиях), безусловно, усилило бы Организацию договора о коллективной безопасности, добавило ей политического веса, а также создало бы дополнительные возможности по координации усилий разных государств региона по противодействию террористической угрозе.

Напомню, что и претендующий на лидерство в регионе Китай уже предлагает Афганистану собственные интеграционные проекты в сфере борьбы с терроризмом. В частности, уже около двух лет существует формат консультативного антитеррористического квартета в составе КНР, Афганистана, Пакистана и Таджикистана. Политические эксперты в Кабуле не исключают, что в дальнейшем этот координационный клуб может превратиться в более прочный региональный союз под эгидой Пекина, но без России.

Закончить хотелось бы мнением одного из кабульских политологов, которое звучит особенно актуально: «Изменения в характере отношений Кабула и Вашингтона объективно в интересах Китая и России, которые получают новые возможности для усиления влияния в регионе — через сотрудничество с Афганистаном. Однако кто успешнее использует эти возможности, Москва или Пекин, во многом зависит от руководства этих стран».